— Где тут у кого-нибудь из ваших видных деятелей, мне бы автограф взять — собираю.

Он осмотрелся и на одного показывает:

— Вон, — говорит, — директор бумажной фирмы господин такой-то, фамилию я забыл. Владеет 50 % акций фирмы, а начинал простым разнорабочим.

Я к тому. А мне, между прочим, с иностранцами редко говорить приходилось, честно говоря ни разу не говорил. Подхожу, улыбаюсь.

— Здравствуйте, — говорю — мне бы автограф, — и авторучку с блокнотом ему сую.

Он тоже мне улыбнулся и закорючку в блокнот поставил. Обыкновенная такая закорючка, ничего особенного. Я к другому, толстый такой, лысый. Тоже наверное директор или зам. Он мне тоже закорючку, только хвостик в другую сторону. Набрал я этих закорючек штук десять. А толку что? Одну от другой не отличишь. Автографы? Никто и не поверит, скажут сам изобразил. А как докажешь, что иностранные? Да никак!

Обиделся и вышел из павильона. Иду по аллеям, смотрю, навстречу мне дяденька идет, такой симпатичный, лицо вроде знакомое.

Я вдруг взял, подошел к нему и говорю:

— Дайте автограф.

— Пожалуйста.

И так аккуратно в блокноте вывел — Кирпичев. А потом спрашивает:

— Узнали?

Я так и опешил. Думаю, мать частная, на кого же это я налетел.

— Нет, — говорю, — не узнал.

— А я вас сразу узнал! — обрадовался он. Мы с вами вчера за пивом стояли у метро «Электрозаводская». Помните?

Я, честно говоря, не вспомнил и, на всякий случай, спрашиваю:

— А вы, случайно, не знаменитость?

— Нет. Простой человек, — отвечает.

«Э, — подумал я, — значит обмишурился, не у того автограф взял. А потом думаю: — Ладно. Пусть у меня в коллекции и фамилия простого человека будет!»

Сидим мы как-то вечером в моим приятелем Гришкой дома и скучаем. Вдруг я Гришке и говорю:

— Слушай! Давай сделаем что-нибудь такое невероятное, ну, какое-нибудь научное открытие или еще что-нибудь похлеще. Уж больно жизнь однообразно идет!

— Сделать можно, — отвечает. — Главное чтобы потом в милицию не угодить.

Сели и стали думать.

— Может, — говорю, — каких элементов новых наоткрывать, всяких там редкоземельных, короче говоря — дефицитных. Я в кружке занимался.

— Что ты, — испугался Гришка, — химия, знаешь, какая вредная наука, она незаметно может весь организм подточить. Ведь за нее же молоко дают. А нам кто даст?

— Верно!

Сидим думаем дальше.

Гришка предполагает:

— Может с раком поборемся?

— Ну, да, — говорю, — поборись с ним! Вон у меня один знакомый попробовал, так он его так тяпнул, что он и сейчас лежит, не шевелится. Опасно!

Да, это не для нас, — решили мы.

Сидим.

— Может, — говорю, — пешком врежем до Душанбе и обратно? Помнишь в школе до Малаховки ходили?

— Да ну, ботинки бить, дело дорогое, — отпарировал Гришка.

— И то верно.

Думаем.

— Во, придумал. — Обрадовался Гришка. — Я опыт поставлю на тебе, насчет сопротивляемости организма. Я про него где-то читал.

— Чего это на мне? — обиделся я. — Давай лучше на тебе.

— Нет, — отвечает. — У меня и так здоровья нет.

— А у меня что лишнее?

Сидим.

— Во! Давай тогда, — предложил я, — архитектурно-скульптурный памятник создадим, вроде как монумент. А? Ты ведь в детстве из пластилина чего-то лепил, да и я пробовал.

— А тему где возьмем? — спросил Гришка.

— Придумаем, — разгорячился я.

— Голову-то еще ломать, — урезонил меня Гришка.

— Лучше уж, — предложил он, — что-нибудь такое… ну, в общем во весь размах интеллекта, во всю ширь таланта, а может еще шире…

— Это можно, только чего? — обрадовался я.

— Ну, а если?

— Не, тяжело!

— А?..

— Что ты, где нам!

— А?..

— Не выйдет.

— Слушай, — сказал вдруг, Гришка. — Давай возьмем, откроем бутылку «Столичной»!

Открыли.

Наша футбольная команда всегда болталась в конце турнирной таблицы.

И нападающие у нас вроде ничего, иногда забивают, и вратарь хороший — иногда берет, да и тренером, бог не обидел. Наш тренер Петр Васильевич Пупырев очень даже опытный, почти все команды в районе тренировал, сейчас кажется, уже по второму заходу пошел. В общем все ничего, а вот со спортивным счастьем мы не в ладах.

Дает нам, допустим, Петр Васильевич установку на игру — играем как англичане, все в нападении, все в защите. Играем. Два забиваем, три пропускаем. Нападением увлеклись, не успеваем в защиту оттягиваться.

Оттягиваемся на другой игре все в защиту, один пропускаем, забивать некому.

В общем, не везло.

Но вот однажды, собрались мы на тренировке и, видим, Петр Васильевич наш, прямо светится, сияет, можно сказать, будто мы уже чемпионы района или области, приз отхватили.

Когда все собрались, Петр Васильевич сказал:

— Ребята! Придумал я такую новинку, такую новую тактическую схему, которая не Феоле, ни даже Рамсею и не снилась. Сразу шум поднялся, взволновались ребята.

— Тихо! — сказал Петр Васильевич.

— Сегодня у нас первая тренировка по новой системе, перекидка так сказать. Разминайтесь пока, через полчаса начнем. Разминаемся мы, и видим, что Петр Васильевич, что-то у забора колдует, подпрыгивает, в щели заглядывает, в общем странно себя ведет.

Через полчаса Петр Васильевич свистит:

— Становись!

Выстроил нас перед забором, секундомер в руке зажал и скомандовал:

— Через забор туда — обратно, марш! Время засекаю. Мы переглянулись, и через забор. Вылезаем из-за забора, собираемся постепенно вокруг Петра Васильевича и ждем объяснений.

А Петр Васильевич улыбается и говорит:

— Сейчас я наглядно убедился в правильности своих расчетов. Теперь мы с вами, золотые мои, будем играть по новой системе, а именно — 11+1.

Мы так рты и поразевали.

— Это как? — спросил Петька Квасков.

Петр Васильевич на него даже внимания не обратил и продолжал:

— Вот, ребята, какие дела. Шесть стадионов из восьми, на которых нам с вами предстоит играть на выезде, такие же как наш. И Петр Васильевич показал в сторону забора нашего стадиона, с южной стороны, начинающегося прямо за беговой дорожкой.

— Вот в этом заборе и вся соль.

— Это как? — опять спросил Петька.

— А вот так, что после начала игры, через пару, тройку минут, допустим, ты, — он указал на Витьку, — выбиваешь мяч за забор, как будто в аут.

— Ну, — сказали мы.

— Ну, и тут человек пять бросается за забор, вроде, как бы за мячом.

— Ну? — опять сказали мы.

— Ну, и из-за забора они возвращаются вшестером.

Все молчали.

— Один будет ждать момента за забором, с начала матча, — пояснил Петр Васильевич.

Мы молчали.

— Чтобы вас не сосчитали, будете все время перемещаться по полю, и это самое главное, ни в коем случае не останавливаться, сосчитают. Ясно?

— А номера? — спросил кто-то, тоскливо.

— Номера ерунда. Номера будут в разбивку — 5, 9, 12, 15, 17, скажем, других нет, да к этому и не придерутся.

Мы продолжали молчать.

— А за 2–3 минуты до конца тайма, лупите мяч опять за забор и полный порядок, опять одиннадцать. Ведь это, ребята, находка, Эврика, как говорят.

Один человек, ребята, очень много в футболе значит, и никакого тут греха нет, это просто тактика. Ведь наверное все другие команды тоже свои фокусы имеют, только никто не знает. Разве так выиграешь! И я вам говорю, призерами будете, поверьте мне, не первую, и дай бог, не последнюю команду тренирую.

Мы все еще молчали.

— А сейчас, — оживился Петр Васильевич, — давайте в двухсторонний попробуем.

Попробовали, ничего, красиво получается, даже как-то интересно.

После тренировки Петр Васильевич сказал:

— Завтра играем с обувной фабрикой. Применяем новую схему.

И Петр Васильевич назначил пять человек «заборников», как он их назвал, и Петьку Кваскова за забором — двенадцатым.