- В общем, больше я тебя от себя никуда не отпущу, - и как бы в подтверждение этих слов она прижалась к нему так крепко, что у него затрещали косточки.

Марат крякнул и осторожно спросил:

- Вася, а нельзя так сделать, чтоб этот пульт я за тебя носил? Ведь мы, я надеюсь, уже доверяем друг другу.

- К сожалению, нельзя. Он как-то там у них все время проверяет, находится ли пульт в руках у хозяйки. Пульт можно передать другому, но лишь на полчасика, а через полчаса я должна ввести свой код подтверждения, иначе все равно будет считаться, как будто бы ты с Поводка сорвался. Полчаса ведь для тебя все-равно ничего не решают? Поэтому, пусть уж он лучше будет у меня все время...

В это время из окна автобуса, не в силах удержать слез умиления, дивилась на такую неземную любовь пожилая канадская пара. Бывает же так! - думали они, - Только одну ночь провели поврозь, а обнимаются, будто бы не виделись целую вечность...

И вдруг, как чёрная метка от пролетевшей над свадебным тортом голубки, пришедшая в голову пошлая мысль: – “А профессор то и штаны заранее расстегнул...”

Они сели на утренний автобус и без проблем добрались до Торонто. В поселке они не заметили ничего такого, чего могли бы опасаться сбежавшие преступники. Их фотографии не были расклеены по стенам домов, не шныряли по улицам переодетые полицейские, и даже при посадке в автобус никто не проводил металл детектором ниже пояса у идущих на посадку мужчин.

К середине дня они были уже в Торонто… Наталья не оставила Марату ничего – ни денег, ни ключей. Поэтому, попасть в квартиру было бы для них проблемой, если бы Марат в свое время не поддался моде и не установил в дверях кодовый замок. Признаков пребывания в квартире Наташи они не обнаружили. Видимо, та все еще наслаждалась ласковыми пляжами Лазурного побережья.

Первым делом Марат проверил сообщения, накопившиеся на автоответчике.  Он удалил кучу рекламного мусора, пока не наткнулся на сообщение, которое он собственно и ожидал там обнаружить.  Это был звонок из того самого банка, откуда Наташа сумела перевести деньги Марата на свой личный счет.

- Васька, живем! - обрадованно воскликнул он, прослушав сообщение. - Банк перевел на Наташин счет только десять тысяч, а остальную сумму он заблокировал до моего личного подтверждения по телефону. Ну да ладно, пусть погуляет на эти десять тысяч - я не жадный. Но и нам с тобой осталось на что погулять!  Живем, Василиса!.. Пойду-ка я на компьютер, обновлю пин код, пока еще не поздно...

- Ура! Обновляй, - а потом пойдем в магазин, купим себе чего-нибудь вкусненького и будем отъедаться за наши голодные дни в бегах.

- Может быть тогда в ресторан?

- Нет, для приличного ресторана мне надо будет привести себя в порядок, но это потом, а сейчас ужасно хочется есть.  Я бы тебя одного в магазин послала, но мы пока что с тобой неразлучны…

- Ах, да - этот чертов Поводок! Я и забыл про него...

Они сходили в магазин, наелись от пуза, насытились так, что даже про американские горки в тот вечер забыли. И с этого вечера началась их псевдо-семейная жизнь...

Василиса , в качестве компенсации за все его тяготы на острове, по-видимому, действительно задалась целью построить для Марата рай на земле... Беда была лишь в том, что Васькино представление о рае не продвинулось дальше идей, взятых ею из старого советского мультика о Вовке в Тридевятом Царстве. В детстве она любила смотреть этот мультик, потому что там был эпизод про слет Василис Премудрых по обмену премудростями. А еще там были Двое из Ларца, Одинаковых с Лица, готовые выполнять за Вовку всю его работу и даже пережевывать за него пищу. Исходя из этих представлений о счастье, Василиса не позволяла Марату делать ничего. Его отстранили от всех домашних работ и забот - даже от пылесоса, даже от чистки картошки, даже от выноса мусора! Однажды Васька застала Марата с картошкой около раковины и попыталась отобрать у него нож, а когда он оказал сопротивление, впервые за долгое время она применила Поводок для Принуждения к Согласию. Марат понял, что все по-прежнему серьезно и принял свое безделье как норму жизни, а свободу - как осознанную необходимость, согласно озвученному товарищем Лениным определению Спинозы.

Василиса пыталась его убедить, что он свободен, что Поводок – это лишь формальность и он не должен обращать на него внимание. В крайнем случае, пусть думает, что это она у него на поводке. И она всегда предоставляла ему право выбора, куда и когда пойти, никогда с ним не спорила и ходила за ним везде, как восточная женщина, почтительно держась позади него на расстоянии двух- трёх шагов. Но разве можно было это назвать свободой? Он не мог ходить на работу, поскольку должен был бы тогда сидеть с Василисой в одном офисном помещении целый день, да и через охрану её нельзя было бы провести. Он не мог встречаться с друзьями, потому что надо было бы объяснять им, кто такая эта Васька и почему он везде ходит с ней, а не с женой. Слава Богу что все его друзья жили в другой части города, поэтому он не боялся на них наткнуться, когда ходил с Васькой в магазин или в кафе, или по другим неотложных делам.

Единственное на чем Василиса сумела настоять - это были утренние пробежки. Васька объяснила, что ей эти пробежки жизненно необходимы, чтобы сохранить форму и Марат должен здесь пойти ей на уступки. В первый же день Марат, как бобик на поводке, трусил за ней в течении пятнадцати- двадцати минут, но на большее сил у него не хватило. Через двадцать минут бобик сдох, и Васька сказала, что бегать в таком медленном темпе для нее не имеет никакого смысла и лучше уж если он будет ездить рядом с ней на велосипеде. Так они и сделали, и теперь представляли собой новый цирковой аттракцион, где учёная собачка на поводке ездила верхом на велосипеде, а её дрессировщица бежала рядом... Вообще-то Вася вспомнила, что у неё на Настиной квартире остались роликовые коньки и надо было бы за ними когда-нибудь съездить.

В общем и целом, вся эта райская жизнь ему совсем не нравилась, и он думал - неужели и на небе рай так же устроен - ведь так можно и от скуки умереть. Хотя и умереть то там не получится - там ты и так уже мёртвый.

В этом домашнем раю даже американские горки не казались ему уже такими крутыми. Васька совсем перестала применять электронику, и Марат успел по ней даже немного соскучиться.

Марат уже начал думать, что для оживления их отношений был бы полезен какой-нибудь скандальчик, но при полном отсутствии обязанностей и скандалить то было  по сути не о чем. Однажды, правда, ему стало любопытно, может ли женщина использовать электрошок как последний аргумент в научном или политическом споре. Он завёл дискуссию на её любимую тему о глобальном потеплении, и провоцировал ее, доказывая, что никакого потепления нет... Оказалось, что может! Правда она потом долго извинялась и заглаживала свою вину утверждая, что больше никогда не притронется к пульту... И целый день потом пекла ему блинчики.

В один из обычных для Торонто ветреных и дождливых  вечеров, они оба молча сидели каждый за своим компьютером. Говорить собственно было не о чем. Все старые новости они уже обсудили, а новых в их райском саду давно уже не случалось. Марат в своем любимом мессенджере отвечал отказом на предложения друзей встретиться, выпить, съездить вместе куда-нибудь на природу. Он оправдывался тем, что ему пришлось задержаться в России, где он решает проблемы с наследством его недавно усопшей троюродной тетки и ему очень, очень жаль, и т.д. и т.п. Разобравшись таким образом со своей почтой, он уже в полусне, механически блуждал мышкой по разным кнопочкам в меню браузера, пока случайно не открылась Гугл-карта. Она открылась на его улице в Торонто, но что-то заставило Марата двинуться по карте вверх, на северо-восток. Он разыскал национальный парк - заповедник  Réserve Faunique La Vérendrye, от него проехался немного на северо-запад и наконец наткнулся на метку с надписью “Fifty Granite Islands” на одном из озер. Он увеличил масштаб, чтобы озеро заполнило весь экран, и переключился в режим съемки из космоса. Он довольно быстро нашел на снимке их остров - по особой конфигурации скалы на севере с бухточкой, где даже их космоса можно было различить две пришвартованные лодки, одна из которых теперь уже покоилась на дне озера. Какое-то странное ностальгическое чувство овладело им. Так, говорят, преступника тянет на место преступления, а заключенного - на зону, где он провел много лет.