— Через сколько мы долетим до разбившегося корабля? — спросил Адара, вытягивая шею, насколько позволял горжет шлема. Робаут рискнул посмотреть на планшет, но понял, что это бесполезно, увидев всё тоже визжащее и вопящее изображение. Только тонкая линия маршрута Блейлока сквозь лабиринт оставалась неизменной.

— Невозможно сказать из-за помех, — ответила Павелька, мгновенно считав ту же самую информацию. Даже несмотря на не самую лучшую вокс-систему волнение магоса было очевидным. — Основываясь на уже пройдённом расстоянии, мы должны увидеть «Томиоку» через семь минут, если скорость продвижения не изменится.

— И если я не разобью нас, — добавил Робаут.

— Эту возможность я не учла.

— Слушай, — сказал Робаут. — Грав-сани не отличаются манёвренностью, но, похоже, я, наконец, приспособился. Просто нужно немного мастерства и хладнокровия.

— Полагаю, что количество хладнокровия зависит от того, кто на чём сидит.

Адара усмехнулся. — А госпожа Тихон говорила, что у Механикус нет чувства юмора…

— Она права, — огрызнулся Робаут. — Нет.

Несмотря на комментарий Павельки про его навыки пилотирования Робаут с каждым метром обретал всё большую уверенность. Ультрамарская этика не позволяла ему отступить, столкнувшись с трудностями и обуздание капризных грав-саней не было исключением.

Их полёт выровнялся в следующие несколько километров, пока Робауту не пришлось заложить вираж, огибая выступ фиолетового льда, из которого валил пар, словно дым из заводской трубы. Долина стала заметно шире, и путешественники увидели водопад испарявшегося жидкого азота. Он изливался из трещины, блестевшей в фиолетовом свете, а затем исчезал в зияющей расселине в леднике, которая перерезала долину почти пополам.

Робаут предположил, что расселина была, по крайней мере, тридцать метров шириной.

Согласно курсу Блейлока «Томиока» находилась на противоположной стороне.

«И Чёрные Храмовники», — подумал он, пытаясь сдержать раздражение.

Там, где трещина в леднике не достигала стен долины, виднелись пенистые водопады замерзающих газов, скопившиеся в клубящихся водоворотах и омутах мерцающей жидкости.

— Сухопутные левиафаны смогут здесь пройти? — спросил Адара.

— Без вариантов, — ответил Робаут. — Хотя «Табуларий» мог бы опуститься и стать мостом для остальных.

— Думаете, нам хватит места, чтобы пройти вдоль края?

— Совсем чуть-чуть, — ответила Павелька, промаргивая исходные точки и выгружая их для следовавших позади инженерных машин Механикус.

— Что же, Чёрные Храмовники возможно и раньше нас добрались до «Томиоки», но будь я проклят, если ещё кто-нибудь опередит нас, — произнёс Робаут, направив грав-сани вдоль края долины, где азотные вихри превращались из газа в жидкость и обратно с тревожной частотой.

Гул двигателей грав-саней стал громче, а репульсорное поле дёрнулось из-за резкого изменения плотности поверхности. Робаут услышал, как Павелька зашептала молитву Богу Машине, и почувствовал её едва заметное проклятье двигателям магнитного поля, компенсирующее необычный ландшафт.

Вдохновлённые преданностью Павельки грав-сани изящно обогнули пенившийся водопад жидкого азота и прошли в считанных сантиметрах от края широкой расселины. Робаут рискнул бросить взгляд вниз, и у него свело желудок, когда он увидел, что трещина вела прямо в центр планеты. Он отвернулся, успев подавить тошнотворное головокружение. Робаут увеличил обороты двигателя и грав-сани выскочили за зубчатые вершины ущелья.

И наконец, Робаут увидел то, что стало с флагманом магоса Телока, хотя ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, на что именно он смотрит. Он прикрыл визор от миллиардов отражений раскинувшегося перед ним зеркального плато.

— Я думал, что корабль, который мы ищем, разбился? — спросил Адара, склонив голову набок.

— Я тоже, — согласился Робаут.

— Он не разбился? — произнесла Павелька, непонимание превратило слова в вопрос.

— Нет, — удивлённо ответил Робаут. — Он… приземлился.

Дым заполнял кабину и Танна почувствовал во рту резкий запах горящего топлива, опалённого железа и крови. Он заморгал, борясь с дезориентацией после падения, и проверил визор, чтобы узнать, сколько оставался без сознания. Четыре секунды. Для смертного такой промежуток времени был незначительным, но для космического десантника он являлся целой вечностью. Злой на себя он отбросил мгновение слабости и встал с кресла пилота. Нос «Громового ястреба» вошёл в плато под углом, и Танне пришлось воспользоваться свисавшими ремнями и кабелями, чтобы попасть в отсек экипажа.

Находившиеся там воины пережили падение относительно легко благодаря контролируемому углу падения и ремням безопасности.

— Кто-нибудь ранен? — спросил он, подтягиваясь вдоль центральной оси корабля.

— Все целы, — ответил Ауйден. — Впечатляющая посадка, брат-сержант.

— Какое-то вмешательство вырубило двигатели, — объяснил Танна. — Мне повезло приземлиться на брюхо и одним куском.

— Знаю, — ответил Ауйден. — Я не собирался упрекать.

Танна покачал головой. — Конечно.

Недовольство, которое он чувствовал после гибели Кул Гилада, заставляло Танну цепляться к каждому слову и искать завуалированные оскорбления в каждом комментарии. Он потратил секунду, отбрасывая подозрения, и направился к дверям фюзеляжа. Нос «Барисана» вонзился в лёд, боковые и задние выходы стали единственным путём наружу.

— Нужно выбираться отсюда, — сказал сержант, опускаясь на колени возле двери и открывая крышку клавиатуры. Он набрал командные коды, но — как и ожидал — дверь упрямо осталась закрытой.

— Почему… нгг, нгг… дверь не открывается? — спросил Иссур.

— Нет энергии, — ответил Танна. — Потребуется грубая сила.

«Барисан» заскрипел и накренился под визг раздираемого металла. Швы вдоль фюзеляжа начали рваться и в трещинах в корпусе появились шипящие струйки убегающего газа. Танна схватился за подпорку, когда корабль задрожал, словно какое-то гигантское животное вцепилось в него челюстями и пыталось медленно прожевать.

— Яэль, Иссур, помогите мне, — приказал Танна. — Хватайтесь за край двери.

— Я могу пробить выход, — предложил Браха, прицелившись из плазмагана, но Танна покачал головой.

— Я не стал бы рисковать злить «Барисан» стреляя внутри, — пояснил он.

Три Чёрных Храмовника схватили дверь и упёрлись в подпорки, стойки и скамейки. Ещё больше швов разошлись вдоль фюзеляжа. Танна представил пугающую картину десантно-штурмового корабля, который оказался в уплотнителе мусора и медленно сжимался, пока они не превратятся в не более чем ультра плотный куб металла и плоти.

— Ауйден, как только увидишь запирающий механизм, срежь его.

Апотекарий кивнул и согнулся перед пластиной дверного замка. Нестерпимо яркий свет вспыхнул на широком клинке фузионного резака для полевых ампутаций, и он поднял его, как палач, приготовившийся нанести смертельный удар.

«Барисан» застонал, словно раненый зверь, и Танна выругался, что привёл столь прекрасную машину к такой позорной судьбе. В кабине разбилось стекло, и из панели авионики ударил электрический разряд.

— Пора! — крикнул Танна, и они втроём потянули дверь. Фюзеляж «Громового ястреба» создали сохранять герметичность в космосе и при входе в атмосферу, но он не был разработан противостоять объединённой силе трёх космических десантников, пытавшихся открыть его изнутри.

Танна почувствовал, что дверь сдвинулась в лучшем случае на несколько миллиметров, но крушившие корпус силы сработали в их пользу, и секция фюзеляжа с пластиной замка выгнулась внутрь. Он увидел вспышку фузионного резака Ауйдена и услышал шипение растворяемого металла. Долю секунды тяжёлая дверь не двигалась, но когда резак закончил работу, она скользнула в сторону.

— Прости нас, великий, — сказал Ауйден, убрав энергетический клинок в ножны.

Танна согласно кивнул. «Барисан» верно нёс их в битву и спасал больше раз, чем он мог вспомнить. Причинять боль ради собственного спасения — плохая награда отважному сердцу, но он чувствовал, что дух-машина корабля простит их.