— Тащите их сюда. — приказала Королева. — Они нам пригодятся.

Дерево заскрипело и рухнуло на землю под натиском бронированного носа БТР; водитель, конечно, старалась нанести скверу на площади Единения как можно меньше урона, но за рулём двенадцатитонного броневика ей это удавалось с трудом.

Пожарище осталось позади. Его отсветы даже издали играли на зеркальной спирали монумента Единения, выраставшего из постамента посередине сквера. Скульптура выглядела грандиозно: три спирали, символизировавшие три нации будущей Гегемонии, закручивались друг вокруг друга и сливались воедино — в одну сатурнианскую нацию, единую и неделимую, выкованную в общих испытаниях и связанную узами одной, общей культуры. Ни разу за всю более чем двухвековую историю Сатурнианской Гегемонии эти узы не нарушались.

Мы разговариваем на трёх языках, подумал я, провожая взглядом БТР. Мы почитаем одних и тех же богов, мы выросли на одних и тех же мифах и сказках, мы объявили себя наследниками трёх земных наций, трёх империй, трёх республик. Мы подчинили себе Сатурн, мы покорили космос, мы диктовали свою волю половине известной вселенной. Мы сокрушили самый ужасный режим, который когда-либо порождала вымершая Земля.

А его призрак возник из ниоткуда. В это до сих пор было трудно поверить.

За стеной дождя рукотворной скалой возвышался Дом Промышленности. Нагромождение прямоугольных блоков, организованная гора, глядевшая на площадь сотнями высоких окон, Домпром был прост и безыскусен — на фоне барочных фасадов Меако и сатурнианского ампира Нойштадта он казался вызывающе чужеродным. Он окружал площадь, как вал крепостной стены: одна из двух железобетонных башен венчалась мачтой телевышки. Эту неотъемлемую деталь добавили позже.

Домпром возводили ещё тогда, когда Сатурнианская Гегемония едва успела зародиться, а город внутри Титана-Орбитального не добрался даже до берегов Швестерзее. Площадь Единения тогда была пустырём, нынешний проспект Гегемонии — окраиной города, и будущий Дом Промышленности выстроили именно здесь. Здесь творилась история: здесь заседала Сатурнианская Культурная Комиссия, здесь составлялись пятилетние планы строительства орбиталищ, здесь почти полвека размещалось Министерство общего машиностроения, переехавшее на Монмартр только в начале правления премьера Клериссо. Теперь Домпром был просто офисным зданием: в нём размещались департаменты городской администрации, канцелярия округа и окружной суд. Один из подъездов занимал музей.

Никогда бы не подумал, что придётся штурмовать музей. Даже в Исторический мы с Фудзисаки входили, как положено, через парадный вход…

Мы даже ничего не разбили. Хотя лазить по огромной люстре в пятидесяти метрах над полом было тем ещё удовольствием.

Угловатая корма БТР вздрогнула и остановилась, колёсами вгрызшись в дёрн. Гвардейцы, растянувшиеся в линию, замерли следом. Королева вскинула вверх руку, и точно так же застыли и мы.

Резников привёл остаток своего взвода и два БТР с проспекта, и гвардейцы теперь растянулись по всему краю сквера длинной цепью. Сам лейтенант разглядывал высившуюся впереди громаду Домпрома.

Алые перья на шлемах, лиловые накидки под доспехами, измазанные в грязи парадные сапоги, разве что без шпор. Гвардия Гегемонии даже не думала скрываться.

— Вижу двенадцать целей в окнах пятого этажа, над входом. — доложил сосредоточенный голос гвардейца-наводчика. Красные точки на фасаде Домпрома возникали вслед его словам, одна за другой. — Пять целей в окнах девятого этажа, правая башня. Две, три… пять целей в окнах седьмого этажа, правая башня.

— Капитан? — обернулся Резников к Королеве. Та, не оборачиваясь, кивнула.

— Начинайте. — приказала она.

Резников кивнул.

— Пятый этаж — огонь.

— Есть пятый этаж — огонь. — орудие на крыше БТР ожило, поворачиваясь и задираясь вверх на лафете. — Стреляю.

Пушка оглушительно грохнула вереницей выстрелов, и фасад Домпрома разлетелся в клочья. Не так-то и просто сломать железобетонную стену, даже выстроенную почти три века назад и многократно отреставрированную, но снаряды пушки справились с этим в два счёта.

На фасаде выбило все стёкла. Кусок пятого этажа, где прятались противники, изуродовало, оставив от стены дыру с рваными краями — торчащими кусками железобетонных рам и ломанными зубами стекол. Пушка выстрелила ещё раз, и взорвался следующий участок фасада. Вторя ей, на дальнем фланге загрохотала очередь второго БТР.

Роботы Ороти отреагировали мгновенно. Ранис дёрнула меня вниз — над нашими головами засвистели пули, срезая и ломая деревья сквера. Улица перед главным входом превратилась в сплошное облако пламени, дыма и осколков. Гвардейцы, как один, пригнулись. Вскинули винтовки.

— Девятый этаж, огонь!

— Есть, девятый этаж, огонь, стреляю! — башня БТР развернулась направо, ствол качнулся на лафете, выбирая угол, и трижды гаркнул. Навстречу брызнули осколки и куски стен, и три красные точки из пятерых погасли, словно их и не было. БТР выстрелил ещё раз, и исчезли остальные.

— Седьмой этаж, огонь!

— Новые цели, центр, крыша, пять, семь… десять целей! — ствол БТР повернулся обратно, но гвардейцы среагировали быстрее. Линия рухнула на колено, как один, винтовки дернулись вверх и грянули залпом: так стреляла бы гвардия Наполеона, если бы у неё были кинетические винтовки. Пушка БТР грохнула трижды, заглушив какофонию винтовочной пальбы, и куска крыши не стало.

— Муха, муха, МУХА!!! — закричал кто-то, и с угла крыши к бронетранспортёру рванулась огненная стрела. Ближайшие гвардейцы нырнули врассыпную как раз тогда, когда БТР чихнул в ответ, и противотанковая ракета разлетелась огненным дождём, столкнувшись с активной защитой.

В следующий момент башня бронетранспортёра резко развернулась, и снаряды не оставили от стрелка мокрого места.

Гранаты расцвели огненными цветками, разрываясь на фасаде и внутри окон. Красная гроздь точек в окнах седьмого этажа погасла. Ответный залп разорвался над нашими головами, осыпав нас осколками и скосив деревья позади нас. На дальнем фланге раздавались сполохи и кашель активной защиты.

— Огневое прикрытие! — скомандовал Резников и кивнул Королеве: — Ваш выход! Аллеров! — рявкнул он гвардейцу рядом с нами, — ты с ними!

— Все слышали?! — гаркнула Королева. — Вперед! Бланк, ты ведешь, Эмиль, за мной, Ранис — госпожа майор и инспектор на тебе! Гвардия, не отставать! Пошли!

С места спецназовцы перешли на быстрый шаг, на ходу перекрывая сектора обстрела, вступив на улицу — сорвались на бег. До темнеющей колоннады подъезда было добрых двадцать метров.

— Цели, третий этаж!

Грохнули винтовки, обрушивая шквал вольфрама на окна фасада. Я пуще прежнего пригнул голову. Выстрелы гремели за моей спиной — Аллеров и пятеро других гвардейцев стреляли на бегу, прикрывая нас.

— Двери! — выкрикнула Бланк, разворачиваясь. Пулемёт в её руках дёрнулся вверх, и очередь сбила возникший в одном из окон красный силуэт.

— Мидори, заряд!! — рявкнула Королева. — Живо!!

Мидори подбежала к двери, сорвала с пояса заряд и одним движением закрепила его посреди. Входные двери Домпрома были массивными деревянными рамами со стеклянными вставками: механического в них были разве что доводчики.