Стелла снова отжала футболку. Она бы не стала возражать, если бы поцелуй длился чуть дольше. Просто ради любопытства. Но Бью оттолкнул ее и свалил в дом, как будто ждал не дождался момента, чтобы убраться побыстрее.

Уголок губ Стеллы приподнялся в улыбке. Бью хотел ее. Она чувствовала его возбуждение в поцелуе и у своего бедра. Он был твердым и готовым, но вместо того чтобы сделать следующий шаг или попытаться сделать следующий шаг - исчез.

Как будто пытался быть благородным или вести себя пристойно, или что-то подобное. Как будто он беспокоился, что все зайдет слишком далеко.

Стелла присела на край шезлонга в темноте. Бью не нужно было беспокоиться. Ничего бы не зашло слишком далеко. Стелла бы его остановила.

Легкий ветерок холодил ее кожу и шевелил хлопковую футболку. Можно бы зайти в дом, но Стелла чувствовала себя слишком бодрой для сна, поэтому поставила пятки на край шезлонга и обхватила колени руками. Может, она и не испытывала ничего подобного поцелую Бью. Может, и хотела большего, но она остановилась бы. Она всегда останавливалась. Всегда. Как говорила всем ее бабушка: «Estella es una buena nina».

Возможно, из-за обстоятельств ее рождения Абуэла удостоверилась, что Эстелла будет хорошей девочкой. Она не ругалась. Не красила ногти красным лаком, по крайне мере пока не переехала, и не разувалась на вечеринках.

Стелла положила голову на колени. И она не собиралась заниматься сексом до свадьбы. Она была двадцативосьмилетней девственницей по собственному выбору. Сначала хранила девственность из страха. Что бабушка, бросив на нее лишь один взгляд, поймет, что она стала одной из «тех» девиц. Что забеременеет, как ее мать. И даже когда Стелла переехала и жила в Вегасе, бабушкины предостережения и правила продолжали звучать у нее в голове. В двадцать она несколько раз оказывалась очень близка к тому, чтобы сдаться, но всегда останавливалась. Она исследовала различные виды интимной близости, технически оставаясь девственницей. Она знала, что некоторые люди думают об этом. Что нет такого понятия «техническая девственность», но ее мало волновали мысли и чувства других людей. Ей было двадцать восемь. Она ждала так долго и если хотела придержать сексуальные отношения до свадьбы, то так и сделает.

У нее было не так уж много. Только она сама. Единственное, что сможет отдать мужчине, которого полюбит навсегда.

Стелла держала стакан карамельного маккьято у рта. Ароматный пар поднимался из маленького черного отверстия и заволкивал ей солнечные очки, а с сиденья рядом доносилось равномерное «хрум-хрум-хрум». Она никогда не видела, чтобы кто-то ел яблоко таким образом. Даже не знала, что яблоко может быть таким громким. Это был не тот мужчина, что ужинал за столом своей матери предыдущим вечером. Это был не тот мужчина, который раскладывал салфетку на коленях и пользовался правильной вилкой. Это был мужчина, который ел так, будто у него пять минут, чтобы набить живот как можно полнее. Это был морской пехотинец, который накидал пять яблочных огрызков на панель между кожаными сиденьями. Хрум. Его мама была права. Он – кабан. Хотя услышать, что милая вежливая Наоми называет так сына, было несколько удивительно. Но не так удивительно, как наблюдать за тем, как он хомячит яблоки.

Стелла отпила кофе и поперхнулась, когда Бью нажал кнопку, открыл окно и выбросил на шоссе один огрызок за другим.

- Ты мусоришь, - заметила она, вытирая каплю карамельного маккьято с подбородка. Если бы из-за Бью хоть капля упала на белую майку, Стелла бы его убила.

Бью посмотрел на нее сквозь зеркальные солнечные очки и снова перевел взгляд на автостраду.

- Биодергадируемый материал.

Бью покачал головой и нажал кнопку, чтобы закрыть окно.

- С учетом жары и влажности, и количества раз, что машины переедут эти огрызки, они полностью разложатся за несколько дней. А если нет, их съедят животные.

Стелла чуть приоткрыла рот:

- Ты завлекаешь диких зверей на автостраду.

В ответ Бью лишь пожал мощным плечом. Его черное поло вполне подходило к его черному сердцу.

- Вероятно, это запрещено законом.

- Вероятно. – Он взял свой кофе из держателя и сделал несколько глотков. – Собираешься совершить арест гражданского лица?

Стелла откинулась на спинку, прижав руку к груди:

- Конечно нет. Я просто не думаю, что ты должен приманивать диких зверей на верную смерть.

- Ты опять делаешь эту свою штучку, которую считаешь смешной?

Стелла нахмурилась:

- Нет.

Некоторые вещи были совсем не смешными. Например, явная смерть для животных.

Засмеявшись, Бью поставил стакан на колено, обтянутое брюками цвета хаки.

- Очень плохо. В этот раз ты действительно была смешной.

Стелла нахмурилась и посмотрела на шоссе, вдоль которого шла зеленая полоса. Плотный сосновый лес высился с каждой стороны дороги, и, конечно же, на обочине лежал маленький серый комочек.

- Посмотри, - указала Стелла. – Бедный маленький опоссум. Привлеченный на верную смерть неотразимыми яблочными огрызками.

- Это не опоссум. Больше похоже на подушку для путешествий.

- О. – Стелла присмотрелась, когда они пронеслись мимо, и с сожалением должна была признать, что Бью, скорее всего, прав. Не то чтобы она предпочла увидеть мертвое животное, но… - Ну, разбрасывать мусор – невоспитанно, будь это «биодергадируемый материал» или подушки.

- Может, подушка только что выпала из багажника какого-нибудь пикапа, и хозяева не узнают об этом, пока не приедут домой. Теперь им будет отстойно, потому что у них затечет шея, а подушки нет. – Помолчав, Бью добавил: - Конечно, подушка могла увидеть неотразимый яблочный огрызок и прыгнуть за верной смертью.

Стелла посмотрела на Капитана Очевидность:

- Ты непривычно болтлив сегодня.

- Ты не знаешь меня достаточно хорошо, чтобы понимать, если я «непривычно болтлив».

И это правда.

- Я знаю тебя достаточно, чтобы скучать по хмурой стороне твоей натуры.

А вот это неправда.

Бью взглянул на нее, затем перевел взгляд на шоссе.

- Я не хмурый. – Он перестроился в правый ряд и опустил свободную руку на самый низ обтянутого кожей руля. – Во всяком случае обычно. Но ты очень раздражаешь.

- Я? – Стелла ткнула своим стаканом ему в грудь. – Я раздражаю?

- Для тебя это новость? – Бью засунул свой стакан в держатель. – Кто-то наверняка говорил тебе об этом до меня.

- Нет. Я никогда не встречала никого такого же грубого, как ты.

- Ты – бармен. Чепуха.

Стелле приходилось терпеть надоедливых выпивох. Это правда.

- Нет. Ты самый грубый.

- Я бы сказал - честный. – Уголки его губ приподнялись в легкой улыбке.

- Я бы сказала - грубый.

- Такое разногласие называется «возможностью для обучения».

Стелла сдвинула солнечные очки на макушку.

- Кто и чему должен научиться? Я или ты?

- Ты, валенок.

- Я ношу шлепанцы.

- Валенок – это новобранец. – Он посмотрел на нее и улыбнулся так, будто сказал что-то очень веселое. – Посмотри, чему ты только что научилась. Может, тебе следует звать меня старший сержант Юнгер?

- Ты сержант?

Ну конечно он сержант.

- Первый батальон, пятая дивизия.

Стелла улыбнулась в ответ.

- Чему же ты пытался научить меня прошлой ночью в бассейне, сержант Юнгер?

- Прошлая ночь была плохой идеей. – Его улыбка увяла, и он опять уставился на шоссе. – Нам нужно забыть о том, что случилось.

- Нужно? – Возможно, он был прав, но такое вряд ли произойдет. По крайней мере, с ней.

- Мы будем заперты в этой машине еще, по крайней мере, два дня, прежде чем я оставлю тебя в Техасе. Нам не нужны осложнения.

Оставит? Оставит!

- Осложнения в виде твоего языка в моем рту?

- Ты не жаловалась. – Бью нахмурился еще сильнее. – Ты стонала.

- Я не стонала.