Он выпустил Китти, в следующую же секунду порывисто обнял её.

Она неловко обняла Феликса одной рукой (за рулём это было неудобно), почувствовала, что его трясёт мелкой дрожью.

– Ну ладно тебе, – пробормотала Китти. – Что ты как девочка. Всё же уже нормально.

Она не могла понять сейчас и, что предпринять, не знала.

Поглаживая его по голове и ожидая, когда он успокоится, Китти пристально тем временем осматривала мутные потёмки за стеклом. Наконец ей показалось, что увидела. Так или нет, не было времени проверять. Китти отстранилась.

– Феликс, милый, сядь на место. Нам нужно срочно отъехать.

Он сел и даже пристегнулся (обычно они спорили об этом минут пять). Спросил только:

– Куда?

– Потом объясню.

Они остановились у самой окраины. Дальше дорога вела из города и шла на восток.

Китти заглушила мотор и сидела, сосредоточенно опустив взгляд, будто глубоко задумалась.

– Ну так что? – спросил Феликс.

Она подняла голову:

– Нам надо сейчас уехать.

– В смысле, уехать?

– В смысле, покинуть Ринордийск и перебраться в какой-то другой город. Всё равно в какой. Вполне возможно, что и их придётся менять.

– Скрываться, одним словом? – Феликс презрительно скривился. – Бежать от них сейчас и дальше бегать всю жизнь? Отлично придумано.

– Можно, разумеется, проявить чудеса отваги и по-геройски остаться, – холодно проговорила Китти. – Но тогда уже точно насовсем. И может, даже на этом самом месте.

Он недовольно вздохнул:

– Хорошо, езжай, дай только я вылезу.

– Нет, – так же холодно отрезала она. – Если остаёмся, то оба.

– Эй, этический шантаж – моя прерогатива!

– Я не шантажирую.

Китти повернулась и впервые за поездку посмотрела на него.

– У меня просто были соображения, – негромко заговорила она. – Что если сейчас уедем… То ещё сможем вернуться и что-то сделать. Действительно сделать. А не бросаться, как обычно, красивыми словами и жестами, – она долго и почти доверительно посмотрела на Феликса, потом вновь отвернулась. – Но и они, конечно, тоже хороши.

Он нехотя, почти в принудительном порядке повращал эту мысль, напряжённо сжав пальцы.

– А пять минут на подумать?

– Думай, только быстрее. У того забора я вижу наблюдателя, – Китти перевела взгляд в другую сторону. – И вон те ребята на джипе тоже явно не погулять вышли.

Феликс не разглядел в таких подробностях, но оснований не доверять ей у него не было.

– Но мы вернёмся? – спросил он.

Китти ничего не ответила.

– Ладно, давай так: ты обещаешь, что мы постараемся вернуться?

– Да.

– Хорошо, – он обречённо кивнул. – Тогда поехали.

Китти кивнула в ответ и завела мотор.

Через минуту они неслись по трассе на восток – сквозь неизвестность, сквозь ветер и ночь.

Они ехали долго. Довольно скоро машина свернула с трассы, и они двигались теперь по мелким неосвещённым дорогам, что неохотно стелились под колёса, наждачно шурша и иногда подкидывая кверху. По сторонам угадывались поля и маленькие лески, но очертания их были зыбки, непостоянны, и казалось иногда, что всё это не по-настоящему, – просто снится странный околдованный мир, который ты нигде не видал. А может, наоборот, сном было всё, что помнилось до того: какой-то большой город, крыши многоэтажек… флаги… люди на солнечной набережной… А настоящий мир всегда и был здесь, в нагревшейся духоте между сиденьем и темнотой за окном, всегда немного трясся и светил лампочками на приборной панели…

– …вряд ли охраняют. Можно в них.

– А? – переспросил Феликс. Он и впрямь успел задремать, хотя, казалось, не закрывал глаз.

– Эти сараи, наверно, не охраняют, – повторила Китти. – Нам нужно отдохнуть немного. Завтра долго ехать.

– А, да. Это идея, – он подумал, вспомнил кое-что важное. – А куда мы всё-таки двигаемся?

Китти помолчала.

– Был вариант поехать в Истрицк, – через минуту всё-таки проговорила она. – Это к юго-востоку.

– А почему именно туда?

– Я жила там одно время. Впрочем, можешь выбрать любой другой, это не принципиально.

– Прям любой, – протянул Феликс. – И можем, например, махнуть до приозёрья?

– Хоть до Черюпинска.

Феликс тихо рассмеялся:

– Да ладно, Истрицк меня вполне устраивает.

В сарае оказалось довольно чисто и даже почти не сыро: он был хорошо сделан. Большую часть занимали приспособления хозяйственного толка, и среди них можно было сносно расположиться.

– И мы даже никому не скажем из наших? – спросил Феликс.

Китти внимательно посмотрела на него:

– У тебя есть кто-то, кому ты безоговорочно доверяешь? Не потому, что «за одну идею», а лично?

– Витька Рамишев, – сказал он почти сразу. Потом, подумав немного. – Леон Пурпоров тоже.

– Вот им и позвони, – кивнула Китти. – Остальным не надо.

Она протянула ему мобильник (свой он давно выключил) и связку ключей в придачу, пояснила:

– Если что понадобится в машине. Я сейчас уже лягу.

Феликс вышел наружу, чтоб не мешать ей обустроиться. Один за другим набрал номера обоих своих друзей, и те, удивляясь, всё же не задавали лишних вопросов и обещались молчать. Наверно, подумалось ему, два раза он всё же не ошибся, объявляя друзьями тех или других, потом вымарывая их мысленно из списка и занося обратно через какое-то время. Два раза – это ведь жутко много, не правда ли.

Отзвонившись, он закурил. Тишина вокруг была такой глубокой, такой не по-городски чужой, что её надо было разбавить чем-то – почему бы не сигаретным дымом.

Кажется, когда-то, когда тишина и ночь были такими же чужими даже в городской комнате, в собственной кровати… Да, он тогда спал ещё в маленькой детской кроватке и, лёжа на своей подушке, мог вглядываться в распростёртую тьму за окном. Тогда в иные ночи он видел, как за столом у окна сидит силуэт: вполоборота и было не рассмотреть лица, только общие очертания. Она (Феликс откуда-то точно знал, что это она) никогда на него не смотрела, но, казалось, знала его и потому только здесь находилась – чтобы… Чтобы, отвечал себе Феликс, однажды всё-таки подойти ближе, совсем близко, и съесть его. Странно, но это почти не пугало – напротив, притягивало, будто ему дали лучшее обещание в мире и оно будет исполнено, что бы ни случилось дурного. Позже силуэт уже не появлялся, но помнилось само ощущение, и, будучи подростком, Феликс не раз воспроизводил его, когда что-то тревожило его и мешало уснуть.

А ведь это проскользнуло в один миг, когда он впервые подсел к Китти, – помимо, конечно, того плавно-ленивого жеста, которым она держала ручку… Да, он вспомнил теперь: одно только мгновенье, секундное узнавание и снова всё забылось, как будто не было. «Мы с вами, случайно, раньше не встречались?» – насмешливо спросил он, отодвинув соседний стул. Китти смерила его долгим формальным взглядом с оттенком любопытства, наконец ответила: «Думаю, нет, господин Шержведичев». «Тогда самое время исправить», – рассмеялся он.

Сигарета закончилась. Феликс оглянулся на пятно сарая, едва различимое в свете дальних фонарей, вошёл.

Китти уже спала, свернувшись клубочком, словно ей было холодно. В сарае, впрочем, и впрямь было не слишком тепло, а жакет она сняла, чтоб положить под голову. Феликс помедлил, снова вышел наружу.

Внутри машины обнаружилось просторное, хоть и грубоватое покрывало. Вернувшись с ним, он осторожно, чтоб не разбудить, накрыл Китти. Свет от поставленного ими в углу фонарика давал немножко рассмотреть, и Феликс заметил что-то странное, с металлическим блеском. Он потянулся, чтоб выудить пистолет у неё из-под головы. Ладонь резко хлопнула его по руке.

– А вот это не надо, – Китти открыла глаза. – Я сейчас нервная, могу сразу перейти к крайним мерам.

– Неужели не поймёшь, что это я, – хихикнул он.