Марина вопросительно посмотрела на Джанпаоло, но тот только пожал плечами, усмехнувшись.

Я кое о чем договорился с моими друзьями в старой Венеции, - сказал он. - Но это пока секрет, чтобы не испортить впечатление.

Ну что же, я подчиняюсь, - улыбнулась Марина.

Вот и прекрасно, - подвела итог Даниела. - Завтра выезжаем в восемь, мы с Вами проведем время в городе, а мужчины присоединятся к нам вечером.

Подъезды к Венеции были безобразны: какие-то стройки, заводы, цистерны и подъездные пути. Но наконец среди вагонов и заборов мелькнула водная гладь, и через несколько минут впереди показался залив и длинный мост через него.

Ну вот, мы проехали Маргеру, это промышленная зона Венеции, - коммен-тировала Даниела, - а мост соединяет старинную островную часть с мате-риком, его длина шесть километров.

Она рассказывала что-то еще, но Марина жадно смотрела на открывав-шуюся панораму залива и города за ним. Поняв это, Даниела замолчала и так, молча, они проехали мост и попали на огромную площадь, заставлен-ную машинами и автобусами.

Пьяццале Рома, - сказала Даниела, запирая машину, - единственное место, куда можно проехать на машине. Дальше - только пешком или на лодке.

И они пошли пешком через мостики, по узким улочкам, то прихотливо по-ворачивающим вслед воде, то прорезающим узким ущельем плотно стоя-щие старые дома. Они выпили кофе со взбитыми сливками в знаменитом кафе Флориан на площади Сан-Марко; честно отстояв огромную очередь, поднялись на Кампаниллу и увидели всю Венецию с высоты: у Марины дух захватило от этой панорамы... Конечно, и магазины не были оставлены их вниманием, и, увешанные пакетами и пакетиками, они вернулись в пять часов вечера, совершенно без ног, к машине на Пьяццале Рома.

Возле машины их уже ждали Дарио, Джанпаоло и высокий необычайно худой человек, лицо которого было так изрезано глубокими морщинами, что напоминало макет какой-то горной местности. Помимо этого, он обла-дал совершенно выдающимся длинным и тонким носом, и каким-то стран-ным, хитроумно-добродушным выражением лица. Близко сидящие глаза его все время усмехались, высокая нескладная фигура клонилась в самых неожиданных поворотах - ему не хватало лишь традиционного костюма, чтобы в точности походить на персонах комедии дель арте, какого-нибудь Пульчинеллу.

- Ну вот, все в сборе. - Весело сказала Даниела. - Марина, дорогая, это синьор Джаметти, управляющий того замечательного дома, где мы прове-дем ближайшие два дня.

Синьор Джаметти поклонился, совершенно невероятно изогнувшись, за-брал у обеих пакеты, и, врезаясь в толпу, повел их в сторону от машины.

Даниела, но у нас в машине оставались сумки с вещами... - забеспокоилась Марина.

Не волнуйтесь, дорогая, они давно доставлены на место.

Узкая длинная черная гондола ждала их на стоянке, точно так, как в обыч-ном городе ждал бы припаркованный автомобиль. Джанпаоло непринуж-денно перешагнул невысокий бортик лодки и подал Марину руку, проведя ее к бархатному сиденью на корме. Все расселись, гондольер оттолкнулся веслом, и гондола двинулась по глади узкого канала, между домов и подъ-ездов... За каждым углом открывался новый чарующий вид: то фантасти-ческий резной дворец, то внутренний дворик, цветущий розами на крыше здания... То узкий высокий мостик, соединяющий два дома - от двери к двери...

Марина не замечала облупленности стен, гондолы с шумными немецкими туристами, вспышки фотоаппаратов - она впитывала этот город, уже чув-ствуя, что влюбилась в него навсегда.

Лодка подплыла к подъезду величественного старого дворца, и гондольер набросил цепь на столб, выкрашенный черными и красными косыми поло-сами. Джанпаоло снова помог Марине выйти из лодки, синьор Джаметти распахнул высокую дверь, покрытую черным лаком...

Комната, которую отвели Марине, находилась на третьем этаже здания - она все никак не могла даже в мыслях назвать его дворцом, просто не могла поверить, что живет во дворце. Тем не менее, это было старинное вене-цианское палаццо, благодаря деньгам супруги нынешнего графа N. приве-денное в превосходное состояние.

Окон в комнате было три, высоких и узких; и все они выходили на канал, гондолы, фонари над водой. Хозяйка дома, очаровательная рыжая и кудря-вая, как овечка, американка Дженни (та самая, нефтяные доллары которой спасли это дивное палаццо), сказала Марине:

Может быть, я бы никогда не вышла за Паоло, если бы он не был венеци-анцем. Знаешь, по первому впечатлению он был совсем нехорош, и никогда не улыбался. Это потом я поняла, что он улыбается внутри. Наши яппи этого не умеют, у них просто щеки растянуты привычной гримасой. Вот посмотри, - она подвела ее к крайнему слева окну, - видишь, стекло слегка дымчатое и сиреневое. Вот это стекло вот в этом самом окне простояло больше трехсот лет.

В Эрмитаже в Санкт-Петербурге сохранились похожие стекла.

Эрмитаж? - Дженни наморщила носик, - это дворец?

Бывший царский дворец, теперь музей. Ты не была в России? Если решишь приехать, я все тебе покажу.

Ну, когда-нибудь я обязательно приеду в Россию, но пока я не могу рас-статься с Венецией. Мы только полгода, как привели здесь все в порядок, и я даже не поехала к младшей сестре на выпускной бал в колледже... Ну, располагайся, отдыхай! Ванна вон там, за дверью... - и она умчалась.

Марина с уважением посмотрела на сиреневое стекло, снова взглянула в окно на гондолы, вздохнула и решила умыться. Дверь распахнулась, и Дженни, влетев в комнату, воскликнула:

Я же совсем забыла сказать самое главное! Мы решили сегодня устроить венецианский бал!

Как это? - испугалась Марина.

Бал в масках, в костюмах, будут играть музыку здешних композиторов, мы пригласили музыкантов с такими инструментами, ну знаешь - виола, кла-весин...

Но Дженни, я же не знала, у меня ничего с собой нет, кроме пошлого ве-чернего платья!

Так я и говорю! - снова воскликнула Дженни, и даже топнула ногой, сер-дясь на Маринину непонятливость. - Пойдем скорее, ты выберешь костюм!

К пышному платью из зеленого и белого шелка полагалась шелковая же белая полумаска, закрывавшая верхнюю часть лица, и плащ черного шелка с глубоким капюшоном. Марина решила, что туфли вполне могут быть со-временные, и надела белые, на высоком каблуке.

Женщина, отразившаяся в огромном, почти во всю стену, помутневшем от времени зеркале, никак не могла быть Мариной Серебрянниковой, москов-ской журналисткой: никогда не было у Марины такой тонкой талии, такой белой кожи, таких покатых плеч, такого загадочного взгляда, что виднелся из прорезей полумаски... Она надела плащ, сколола его у горла брошью, и вышла в коридор.

У лестницы ее ожидал кавалер - в шелковом камзоле, шитом серебром, бе-лых чулках и панталонах, такой же белой полумаске. Белый парик скрывал его волосы, в руке была, разумеется треуголка...

Вы очаровательны, синьора, - тихо сказал он, целуя ей руку.

На миг выйдя из роли, Марина тихо хихикнула:

А парик должен быть пудреным! И кроме того, тогда кавалеры наклеивали мушки и носили драгоценности в страшных количествах!

Ну, мушками не брезговали и дамы, так что могу предложить Вам, - и он протянул ей коробочку с крохотными бархатными кружочками.

И где же, на Ваш взгляд, я должна поместить это украшение? - тихо спро-сила Марина.

Вы позволите мне?.. - и черная точка приклеилась у края декольте... Джанпаоло схватил ее за плечи. - Еще немного - и мы не доберемся до бального зала!

Все-таки лучше бы добраться, - Марина высвободилась и бросилась вниз по лестнице. Еще одно старинное зеркало в серебряной раме, на площадке лестницы, отразило ее пылающие под полумаской щеки...

Большой белый зал, как и все в этом доме, отделанный зеркалами в при-чудливых рамах, был ярко освещен. Человек сорок гостей, и в самом деле - кто в старинных костюмах, кто просто в длинном плаще, все в масках. Над залом плыл аромат свечей, тихий звон бокалов и негромкий гул разговоров. Пенилось шампанское, у камина устраивались поудобнее музыканты.