Ох, - опять сказала она. - Это же отцу надо было отвезти.
Откройте мне секрет, Марина, - проговорил Христофоров, плавно трогаясь с места, - я понимаю теперь, чем Вы чуть не убили беднягу, но объясните мне - где все это поместилось?
Марина посмотрела на сумку. Та лежала рядом тихонько, словно маленькая черепашка, и совершенно не походила на чемодан, в который могла бы поместиться куча, сложенная рядом с ней на сидении. Пожав плечами, Ма-рина сложила почти все обратно, откупорила банку с отвратительной сме-сью поддельного джина с некипяченой газированной водой, сделала большой глоток и задумчиво сказала:
А вот чего я не понимаю. Как это Вы с этим бугаем справились, он же здо-ровый, как лось?
Вот примерно так же, как Вы сложили все обратно в сумку: технологию надо знать.
Слушайте, мы же уже подъезжаем, вот же Новотель! Как Вы ухитрились за пятнадцать минут долететь? И мы же еще останавливались?
А Вы думаете, меня Алевтина Васильевна зря на работе держит?
Странный у нас с Вами разговор получается, господин Христофоров, сплошной еврейский парламент. Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
Нет, не всегда. Приехали, выходите. Я машину Вашу на стоянку поставлю и подойду. А Вы меня потом напоите чаем, и я все объясню. Что смогу, конечно.
Договорились!
Табло показывало, что рейс приземлился пять минут назад. Возле выхода в левом крыле почти никого не было, несколько рейсов задержали, и Ксения вышла почти сразу. Марина издалека заметила ее, замахала рукой, Ксюша помахала в ответ и оглянулась. Следом за ней катил тележку с хорошо зна-комым Ксюхиным чемоданом какой-то совершенно Марине неизвестный тип в ярко-оранжевом галстуке.
Ксенькины глазищи сияли совершенно по-кошачьи, желтым светом, на щеках играл детский румянец, и вся она была настолько хороша, казалось - от нее исходит сияние. "Эх, где мои двадцать пять!" - подумала Марина, и ускорила шаги. "Так ведь и не довезешь девку до дому, украдут"
Ой, сестричка, как же я рада тебя видеть! - Ксюша повисла у нее на шее. - Где-то у меня тут чемодан был, погоди! Спасибо Вам, Володя, как бы я без Вас!
Ну что Вы, Ксения, мне только приятно, - раскланиваясь, блеял обладатель апельсинового галстука. - Вот моя визитка, Вы позвоните, я буду очень ждать...
Давайте, - сурово сказала Марина, и шагнув вперед, отобрала у апельсино-вого джентльмена картонный прямоугольник. - И дайте мне с сестрой по-говорить, мы сто лет не виделись.
Апельсиновый пробормотал что-то извиняющееся и растворился в толпе.
Чудовищный, правда? - рассмеялась Ксения. - Ох, как же хорошо, что ты меня встретила, я тебе столько хочу рассказать! А ты на старушке? Она еще бегает?
А, мне тоже есть, что тебе рассказать, но это все до дому. У нас с тобой се-годня персональный водитель, он так ездит, что можно душу продать, что-бы хоть вполовину так научиться. Вот, кстати... Познакомься, Ксюша, это Александр Христофоров, если бы не он, ты бы сейчас куковала в аэропорту, а я бы мерзла на шоссе, поскольку старушка заглохла и заводиться не пожелала. Он меня и спас.
Очень приятно. - сказала Ксения, потягивая руку и ослепительно улыбаясь.
И мне исключительно приятно. Александр Петрович меня зовут. Неудиви-тельно, что Марина Витальевна так торопилась вас встречать. Украли бы, точно. Ну, пойдемте, что здесь стоять. Где чемодан-то Ваш?
Из Шереметьево в центр они долетели минут за двадцать пять. Христофо-ров не гнал, вроде бы никого не обгонял, просто другие машины уступали дорогу или оставались в стороне, как стоячие...
Влетев в квартиру, Ксения, как кошка, обежала все углы, плюхнулась в кресло в гостиной и вытянула ноги.
Уф, устала! Сегодня с утра решила еще раз на прощание пробежаться по Женеве, специально встала в половине шестого, и у нас было целых три часа... Ванна никому не нужна? Чур, я первая!
Погоди, дай хоть руки вымыть! - Марина поставила "автомобильные" туф-ли на низком каблуке в галошницу, неодобрительно поглядела на Ксенины ноги в кроссовках, с рифленых подошв которых уже насыпалась грязь на пол, и покачала головой. - Ну вот что, дорогая - переобуйся, вымой руки, попей чаю, а потом плыви.
Ну сестреночка, ну что ты такая суровая! Ну я так тебя люблю, и так со-скучилась! А я вам шоколад привезла, сейчас к чаю и попробуешь! Сан Петрович, идемте скорей!
Спасибо, Ксения. - Христофоров неторопливо внес чемодан в коридор, - Марина, тапочки дадите?
Не надо, не разувайтесь! Ксенька все равно уже натопала как стадо слонов, идите на кухню, я же Вам обещала чай.
За чаем Ксения нетерпеливо поглядывала на Христофорова, ей явно хотелось чем-то поделиться с сестрой. А Христофоров, положив в самую большую чашку шесть ложек сахару, тщательно его размешал, отпил, и даже зажмурился от удовольствия.
Я Вам, Марина, обещал кое-что объяснить. Так вот: у Алевтины Васильев-ны я начальник службы охраны. А до пенсии...
А Вы на пенсии? Вы же еще не старый! - нахально перебила Ксения.
А до пенсии я служил в таких специальных организациях, где и водить научился, и еще кое-чему. И пенсионером вот в сорок пять стал... А маши-на Ваша, Марина, срок свой отслужила. Ей лет уже, небось, не меньше де-сяти?
Почти двенадцать.
Ну вот. Я, конечно, могу там кое-что поменять, подтянуть, но это все равно на два-три месяца. Так что подумайте...
Спасибо... Черт, как же это некстати, мне столько беготни предстоит в ближайшие дни...
За чай спасибо, а мне пора, - твердо сказал Христофоров и поднялся из-за стола. - Время позднее, вам с Ксенией в вещах разбираться еще...
Спасибо Вам, Александр Петрович, вы меня и в самом деле спасли. И эту дурочку тоже.
Ну, всего вам доброго.
Закрыв за спасителем дверь, Марина вернулась на кухню, на всякий случай строго посмотрела на Ксению и сказала:
Рассказывай. Роман?
Ага...
И кто он?
Он канадец, компьютерщик, мы на лыжной станции познакомились... За-мечательный лыжник, он меня научил таким трюкам! Представляешь, едешь с горы по леднику, сейчас же снег только на ледниках остался, на-бираешь скорость...
Нет-нет, ты погоди! Ты мне про трюки потом расскажешь, тем более, что я и не катаюсь. Как его зовут?
Его зовут Роджер, я его зову Мур, или Мур-мур, или агент...
Это в каком смысле?
Ну, Бонда же Роджер Мур играл? Ну вот. Мы собственно как познакоми-лись? Он на лыжной станции пытался с инструктором объясниться, а по-французски и по-немецки - ни бум-бум, только по-английски и по-испански. Я ему помогла...
А как ты сама-то поняла, чего он хочет? Ты, насколько я помню, как раз с этими языками и не знакома?
Ну... - Ксения потупилась. - Он мне сразу очень понравился - красивый та-кой блондин, глаза голубые, улыбается все время - мечта, это потом уже получилось, что я в него влюбилась, и он в меня, по-моему, тоже... Я тебе фотографии покажу, погоди!
Она унеслась к чемодану, а Марина, улыбаясь, отломила кусочек шоколада. Он был и вправду классный - горький, черный, толстый пласт. Хорошо, если сестра и вправду влюбилась - Марина ее отправила кататься на лыжах, чтобы привести в чувство после неудачно кончившейся первой любви, долгого и безнадежного романа с человеком женатым и намного старше. Интересно, как Ксения ухитряется объясняться со своим Муром, она-то знает немецкий - это с детства, от прабабушки-немки, и французский - после спецшколы. Конечно, два-три слова она по-английски скажет и поймет, вот хватит ли этого для любви? Впрочем, для любви слова вовсе не нужны, это ты, подруга, просто уже забыла...
Вот, гляди - это мы на склоне, а это в кафе, там такая компания подобра-лась!
На снимке Ксения смеялась, стоя на заснеженном склоне рядом с высочен-ным белокурым молодым человеком, действительно, необыкновенно кра-сивым, и лицо хорошее... Посмотрим... Канада далеко... Мама бы уже начала хвататься за сердце, пить капли, представляя себе, как ее девочка уедет так далеко - но мамы нет.