— Стойте тут и будьте начеку, на случай, если придется уносить ноги. Я попытаюсь взять ключ. Не выходите, покуда я не открою дверь и не удостоверюсь, что все безопасно, договорились? — прошептал Сальетти.

Вейнель и Гримпоу согласно кивнули, и Сальетти направился к дому, но вдруг в одном из окошек загорелся свет, и они замерли.

— Там кто-то есть! — воскликнул юноша.

— Свет загорелся в кабинете моего отца! — встревожено сказала Вейнель.

— У кого-то еще был ключ от этой двери? — спросил Гримпоу.

Вейнель покачала головой. Гримпоу хотелось рассказать, что в соборе Парижской Богоматери ему померещилась тень, наблюдавшая с кафедры, но юноша промолчал, не желая волновать и без того встревоженную Вейнель.

Сальетти подъехал к Вейнель и протянул девушке руку.

— Я вас предупреждал, что возвращаться сюда опасно, — сказал рыцарь. — Должно быть, кто-то присвоил себе ваш дом, решив, что вы с отцом никогда не вернетесь.

— Кто мог об этом знать? — спросила Вейнель, стряхивая оцепенение.

— Доминиканец Гостель или кто-нибудь из его шпионов или лакеев. Если хочешь, я мшу постучаться и выяснить, но это все равно что ходить по улицам и кричать, что ты или кто-нибудь имеющий отношение к твоему отцу или мудрецам секретного общества Уроборос снова в Париже, — ответил Сальетти.

— Думаю, мы совершим великую глупость, если собственными руками наведем ищеек инквизитора на наши следы, — сказала Вейнель, решившая не жалеть себя.

— Тогда давайте покинем Париж навсегда. Здесь нас больше ничего не держит, — сказал Гримпоу.

— А куда мы пойдем после того, как найдем то, что ищем, в Шартре? Мы не можем всю жизнь жить беглецами, переезжая с места на место в страхе перед поимкой, — недоумевала Вейнель.

— Мы уедем в Италию. Я продам имение моего деда в Пьемонте, и мы купим дом во Флоренции, в свободной и процветающей республике, свободной от влияния пап и императоров. Там мы начнем новую жизнь, не боясь инквизиторов и алчности короля Франции. Сейчас мы семья. Гримпоу нужен очаг и университет, чтобы он познал науки и создал новое тайное общество мудрецов, которое, конечно, будет называться Уроборос.

У южных ворот Парижа смешались в кучу повозки, лошади и люди. Когда друзья вышли из города, оставив за спинами бойницы и башни. Гримпоу даже не обернулся: его увлекло разглядывание многочисленных паломников, что двигались к Сантьяго-де-Компостела, пользуясь наступлением лета. Ветер дул с севера, но был теплым, а безоблачное небо усыпали звезды, которые Гримпоу соединил в своем воображении, нарисовав бесконечные пути, как когда-то рисовал созвездия на полушариях, изображенных на карте Незримого Пути. Они держали путь на Шартр, наслаждаясь покоем ночи, а Гримпоу наблюдал, как у них над головами горят созвездия Кассиопеи, Малой Медведицы на севере, под ней длинный хвост Дракона и Большая Медведица, на юге Дева и Колос, которая на небе обозначала местонахождение Шартра на земле, а под ними созвездия Весов, Скорпиона. Кентавра, Близнецов, Рака и Водолея на востоке.

В нескольких лье от Парижа они нашли гостиницу для паломников, где поужинали и отдохнули несколько часов, а с первыми лучами солнца снова отправились в путь. До Шартра оставался еще день пути, и они хотели достичь собора до того, как стемнеет и закроют ворота. Все трое знали, что их путешествие в поисках секрета мудрецов подходит к концу и что совсем скоро они начнут новую жизнь далеко от Франции, во Флоренции, где их никто не знает и не никто никогда не заподозрит, что только у них есть философский камень, знаменитый lapis philosophorum, магический ключ ко всем тайнам бытия. Но никто из троих не знал, чего ожидать в Шартре, если там действительно спрятан секрет мудрецов. Им сложно было представить, о каком предмете говорилось в манускрипте Аидора Бильбикума. Было ясно только, что речь идет не о Священном Граале, не о Ковчеге Завета и не о каком-либо документе античной эпохи. Но тогда что бы это могло быть? О чем может идти речь? Что же привезли из храма Соломона в Иерусалиме во Францию двести лет назад девять рыцарей тайного общества Уроборос и что так желали заполучить папа Климент и король Франции, готовые на убийства, на преследования Ордена Храма и на осаду замков Каменного Круга? Вправду ли секрет мудрецов может наделить бессмертием того, кто его найдет? Может быть, они ищут собрание золота и драгоценных камней из экзотических восточных стран, способное превратить своего владельца в самого богатого человека на Земле? А вдруг это какое-то баснословное оружие, способное разбить любого врага, каким бы сильным и могучим тот ни был?

Эти и еще очень многие вопросы возникали в головах Гримпоу, Вейнель и Сальетти, хотя никто и не задавал их вслух. Кроме того, друзья размышляли о том, что будет после того, как они найдут секрет, и как им доставить его во Флоренцию, чтобы снова надежно спрятать. Впрочем, все это было впереди, а пока им предстояло отыскать секрет в соборе Шартра; долгое путешествие и блуждания среди множества загадок научили Гримпоу двигаться к цели постепенно. Вдобавок Гримпоу остерегал себя: а вдруг, после всех испытаний, выпавших на его долю с тех пор, как однажды он нашел загадочный камень в руке мертвого рыцаря в горах Ульпенса, ему все-таки не удастся миновать колонны и войти в лабиринт? Вдруг все тяготы и муки и все приобретенное знание окажутся напрасными? С другой стороны, юноша смутно сознавал, что долгие поиски секрета мудрецов на самом деле суть поиски смысла человеческой жизни; так прорастает из семени напитанный водой и вскормленный тучной почвой благоуханный цветок.

Юноша успокаивал себя и друзей, а скептический внутренний голос находил все новые доводы. Ведь минуло двести лет с тех пор, как Аидор Бильбикум и первые мудрецы общества Уроборос спрятали секрет, и за это время могло случиться всякое — могло, и наверняка случилось. Как сверкающая молниями гроза переполняет реку и меняет ее русло, так и богатые событиями столетия меняют исходные замыслы. Быть может, те же мудрецы, что некогда спрятали секрет, со временем укрыли его в ином месте… Или же тайна мудрецов — не более чем сказка, вроде тех, что старики рассказывают молодым холодными зимними вечерами, или тех, что распевают трубадуры, приправляя правду изрядной толикой лжи.

Стройные башни церквей и собора Шартра вздымались в пламенеющее небо. Закат золотил сгущавшиеся сумерки и бросал багровые блики на поля пшеницы подле городской стены.

Несмотря на время года и многочисленных паломников, стекавшихся отовсюду в собор Шартра, город в этот вечер был необыкновенно тих. Это вполне устраивало трех всадников, которые ехали по дороге среди рощ, разглядывая величавую реку со множеством мельниц на обоих берегах, дубильные мастерские, деревянные мосты, прачечные, что сутулились под прибрежными вязами, жилые дома, церкви и собор, словно нависавший над Шартром.

Они достигли соборной площади, задержавшись в предместье, чтобы оставить лошадей на постоялом дворе и позаботиться о корме и питье для изнуренных животных. Служка, которому поручили лошадей, не проронил ни слова, так как был глух от рождения и изъяснялся жестами; еще он постоянно улыбался, и его улыбка, если такое возможно, сделалась шире прежнего, когда Сальетти вручил ему золотую крупицу.

Главные ворота собора оказались закрытыми. Друзья огляделись, высматривая, кто бы мог поведать им о причине этого — ведь по весне соборы и церкви всегда открыты. Сальетти приметил старца с окладистой бородой, пересекавшего площадь, и спросил того, почему на улицах тихо, а ворота собора закрыты. Старец объяснил, что в Шартре праздник: мол, с утра все горожане, дворяне и простолюдины, участвовали в крестном ходе, а затем отправились на другой берег, чтобы до рассвета жечь костры, пировать, пьянствовать и вообще шумно веселиться. Еще старик поведал, что открыт северный вход в собор, ворота Мастерства.

Эти слова возбудили любопытство Гримпоу, и юноша спросил старика: