— В таком случае вам понадобится оруженосец, верно? — выпалил Гримпоу, сам себе поражаясь.

— Ты бы хотел поехать со мной?

— Больше всего на свете, — заверил юноша.

Сальетти ответил, что если он действительно того хочет, то с этого самого мгновения может считать себя назначенным на новую должность. Когда слова были сказаны, он расстегнул кожаный ремень, вынул из ножен меч и плашмя ударил лезвием по плечу Гримпоу, после чего торжественно произнес:

— Этим прикосновением моего меча, символа благородного подчинения законам рыцарства, нарекаю тебя своим оруженосцем!

Затем он передал меч Гримпоу, чтобы тот безотлагательно приступил к исполнению обязанностей, главная из которых — носить оружие рыцаря. Едва юноша дотронулся до клинка, как ощутил, что перед ним открывается новый мир, полный драм и захватывающих тайн.

Вот и наступил день отъезда. Монахи из аббатства и брат Ринальдо, обливающийся слезами, принялись прощаться с Гримпоу и рыцарем Сальетти. Гримпоу тоже жаль было покидать обитель, к которой он за эти месяцы вполне привык, но он знал, что ему суждено довести до конца прерванную миссию рыцаря, погибшего в горах, а присутствие Сальетти обещало редкую возможность попасть-таки в Страсбург, от чего он не мог отказаться никоим образом. Брат Ринальдо не только не препятствовал Гримпоу в отъезде с рыцарем Сальетти де Эсталья, но даже обрадовался, услышав от юноши, что он вызвался быть оруженосцем. Перед самым отъездом старый монах позвал Гримпоу в библиотеку и сказал, что брат Уберто Александрийский знает в Страсбурге хозяина постоялого двора по прозвищу Хромой Хунн, который может помочь найти Аидора Бильбикума.

— Постоялый двор называется «Глаз зеленого дракона». Расположен он недалеко от главной площади Страсбурга, там, где сейчас строят новую церковь. Ты легко найдешь ее. Скажешь, что ты от брата Уберто Александрийского.

Затем брат Ринальдо повел своего ученика к конюшням, где Гримпоу заметил Кенсе. Тот смотрел на юношу глазами, полными боли. Чувствовалось, что ему тоже очень не хочется, чтобы Гримпоу уезжал из аббатства, но когда юноша собрался с ним попрощаться, служка выбежал наружу и скрылся в свинарнике. Брат Ринальдо направился прямиком к белому коню погибшего рыцаря, которого Гримпоу уже давно прозвал Астро.

— Новый настоятель разрешил подарить его тебе, — сказал старик. — Если ты намерен завершить миссию, не законченную его прошлым хозяином, лучше ему тоже отправиться с тобой.

Гримпоу поблагодарил брата Ринальдо за все, что тот для него сделал, надел на Астро седло и взял повод. Конь заржал от удовольствия, предчувствуя, что уже никогда не разлучится с новым хозяином.

— Не забывай, что поиски истины — долгий и мучительный путь. Дай Бог, тебе удастся когда-нибудь ее найти и повезет открыть секрет мудрецов. Вероятнее всего, когда это случится, я уже буду в ином, лучшем мире, наслаждаясь вечным покоем небес или век за веком пылая в глубинах ада, — заключил старый монах, улыбаясь так, что его глаза без ресниц словно заискрились.

Рыцарь Сальетти де Эсталья ждал Гримпоу перед воротами аббатства, верхом на своем жеребце, рядом с мулом, навьюченным оружием и провизией, приготовленной братом Бразгдо для долгого странствия. Увидев, что оруженосец приближается, ведя на поводу Астро, рыцарь, смеясь, воскликнул:

— Подразумевается, что это оруженосец должен ожидать своего господина!

— Ну, на сей раз простите его, сеньор Сальетти. Виноват я, — сказал брат Ринальдо с улыбкой.

Одним прыжком Гримпоу взобрался на спину Астро и с гордостью произнес:

— Можем отправляться в путь, когда вам будет угодно, мой господин.

Тихий хор монахов прощался с ними, протягивая руки, а из глаз брата Бразгдо текли слезы, которые он так долго пытался сдерживать, поглаживая в руках кроличью лапку.

Едва они тронулись, как послышался голос аптекаря. Вот с кем Гримпоу было расстаться тяжелее всего. Он пробирался среди монахов, потихоньку возвращавшихся к своим делам.

— Подождите! — закричал он. Затем брат Асбен подбежал к ним, вручил юноше маленький кожаный мешочек и прошептал: — Возможно, тебе это пригодится больше, чем мне. Я долго думал и решил, что этот золотой слиток, который я нашел в лаборатории, скорее твой, чем мой. Я его снова переплавил и превратил в маленькие золотые крупинки, которые, может быть, пригодятся в твоем путешествии.

— Вы очень щедры, — сказал Гримпоу с благодарностью.

— Не более, чем ты ко мне, — ответил аптекарь и долго с улыбкой глядел им вслед.

Когда они поднимались в горы, чтобы пересечь западные Альпы через узкое ущелье на северо-востоке, завеса облаков покрыла солнце, так что заснеженные вершины гор потемнели. В последний раз Гримпоу обернулся назад, зная, что за красноватыми каменными стенами аббатства остается навсегда его прошлое, как беспокойный горько-сладкий сон, который живет только в памяти. Там он в последний раз видел своего дорогого друга Дурлиба, там спрятался от инквизитора Бульвара Гостеля, там убили настоятеля, и именно в этом месте он узнал все то, что знает сейчас, включая легенду о секрете мудрецов и то, что погибший рыцарь, возможно, был тамплиером. Но теперь все иначе, нужно смотреть вперед, продолжать путь, не совершая ложных шагов, выяснить, кто такой Аидор Бильбикум, что означает текст загадочного послания, что же такое на самом деле философский камень и какое он имеет отношение к секрету мудрецов, которым так жаждали завладеть папа и французский король.

— Тебя что-то беспокоит, Гримпоу? — спросил Сальетти, восседая в седле с важностью обедневшего монарха.

— Нет, ничего. Просто я думал о том, что больше никогда не увижу эту долину, — ответил юноша.

— Да брось! Будущее неопределенно и капризно, как летние бури. Может, когда-нибудь ты и вернешься в аббатство, — сказал Сальетти.

Но Гримпоу знал, что уже никогда не вернется.

— Вы даже не спросили, что мне дал брат-аптекарь, — сказал Гримпоу, пытаясь сменить тему разговора.

— Мне не нравится вмешиваться в дела моего оруженосца, — изрек Сальетти.

— Думаю, будет лучше, если этот кожаный мешочек будет у вас, — предложил Гримпоу.

Сальетти протянул руку и взял мешочек.

— Что там?

— Посмотрите сами.

Сальетти натянул поводья и развязал узелок на ленте, затянувшей горловину мешочка. Он высыпал на ладонь золотые крупицы, маленькие и круглые, как зерна жареной кукурузы.

— Клянусь старой бородой алхимика! — воскликнул рыцарь и громко присвистнул. — Да это целое состояние!

— Можете считать его вашим. В конце концов, вы рыцарь, а я ваш оруженосец. Чьи сокровища, тот их и несет, — с ухмылкой объяснил Гримпоу.

— Хороший рыцарь никогда не лишит своего оруженосца его собственности, но если тебе хочется, чтобы именно я охранял этот мешочек с золотом, ты не найдешь охранника лучше для столь благородной миссии, дорогой Гримпоу. Клянусь моей честью и пастью мифологического Кербера, что буду защищать твое золото своим мечом, а если понадобится, то и своим именем рыцаря. — И Сальетти спрятал мешочек под камзолом.

— Как вы смотрите на то, чтобы купить в Ульпенсе одежду, соответствующую вашему положению, и новые доспехи? Эти ведь более дряхлые и ржавые, чем кастрюли на кухне брата Бразгдо, они недостойны такого рыцаря, как вы, а также не заслуживают, чтобы их таскал богатый оруженосец вроде меня, — предложил Гримпоу.

— Я бы с радостью принял твое предложение, только вот менять меч не стану. Этот, который я зову Афиной, часто спасал мне жизнь. Это лучший меч из всех, о каких только может мечтать странствующий рыцарь, — сказал Сальетти, упирая руку в бок.

— Вам знакома греческая мифология? — спросил Гримпоу, услышав имя богини войны.

— Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, у меня был учитель, преподавший мне кое-какие познания, — холодно ответил рыцарь.