Гедемондасы заметали за собой следы самым элементарным способом, какой только можно себе представить, – их ниспадающие крупными складками белые меховые накидки во время ходьбы волочились сзади по снегу. Ноги гедемондасов глубоко не проваливались, похожие на подушки подошвы действовали почти как снегоступы.

Однако пленников волновало совсем другое; они знали, что им очень скоро придется окунуться в гущу таинственной жизни Гедемондаса, какой бы она ни была. Увидеть то, что всегда тщательно оберегалось от любопытных глаз чужеземцев.

Никто не мог понять, что же происходит на самом деле. Почему им оказывается такое доверие и такая честь? Может быть, гедемондасам стало известно об их намерениях и они решили помочь? Или незваных гостей считали пленниками и вели, чтобы допросить, а затем сбросить с обрыва? Ответов не было, впереди лежал бесконечный путь, Через некоторое время они заметили странную вещь: некоторые белые гиганты словно проваливались под снег. Пленники ничего не понимали, пока не догадались о существовании потайных дверей, ведущих то ли в пещеры, высеченные во льду либо в скале, то ли в подземные дома, о которых даже диллиане ничего не знали. Во всяком случае, им стало ясно, каким образом местному населению удавалось оставаться невидимым: оно жило под снежным покровом, который им предоставила для защиты сама природа.

Наступила ночь, и Гедемондас погрузился в жутковатый сверкающий мрак. Голубоватый свет звезд, усеявших небо Мира Колодца, отражался в каждой снежинке и заставлял ее таинственно мерцать. Новые Помпеи видно не было, но это объяснялось разными причинами: они еще не взошли, уже сели, или их просто закрывали соседние горы.

Пленникам не дали взять с собой никаких припасов. Гедемондасы вели себя вежливо, но действовали настойчиво; когда латы и Мавра запротестовали, их подняли так же легко, как Ренар поднимал мешок яблок, и посадили на Таэль и Дому. Таэль была слишком ошеломлена, чтобы выразить протест;

Дома же странным образом чувствовала себя в родной стихии и легко подчинялась этим странным созданиям.

Однако голодным никто не остался. Сразу после наступления темноты их привели в большую пещеру, о существовании которой они сами никогда бы не догадались, и другие гедемондасы подали им на широких деревянных блюдах знакомые фрукты, овощи и вкусный фруктовый пунш.

Особую заботу хозяева проявили по отношению к Мавре. Ее блюдо оказалось выше и толще, а пунш был налит в глубокую чашу, чтобы она могла пить и есть так, как ей будет удобно.

По просьбе Мавры Ренар вел себя подчеркнуто дружелюбно: им предписывалось вступить с гедемондасами в контакт, и они свое задание выполнили, при условии, что все происходящее можно назвать контактом. Но в конце концов аджитар не выдержал, взял с блюда какой-то фрукт – близкий родственник яблока и, использовав слабый заряд, испек его.

На гедемондасов это не произвело никакого впечатления. И все же через несколько минут один из них встал, подошел к Ренару и наклонился так, что блюдо аджитара оказалось ровно между ними. Когтистая рука вытянулась вперед, последовала ослепительная вспышка, и блюдо с фруктами исчезло, будто его никогда не существовало. Ренар удивленно вытаращил глаза. Пощупав место, где только что находилось блюдо, он обнаружил, что оно даже не нагрелось; ничто не обуглилось, не было никаких обломков; остался лишь легкий запах, напоминающий запах озона. Снеговик удовлетворенно хрюкнул, покровительственно похлопал аджитара по голове и отошел.

Так завершилась демонстрация силы.

Пленники замерзли и смертельно устали, но провести ночь в пещере им было не суждено.

Прошло еще несколько часов, прежде чем они достигли цели путешествия. Как раз в тот момент, когда Таэль громко заявила, что еще шаг, и она умрет.

Это была сплошная скальная стена, неясные очертания которой в полутьме выглядели довольно угрожающе. Однако как только процессия приблизилась к ней вплотную, огромный каменный блок, явно под действием мускульной силы, медленно отошел назад, и перед глазами путников засияли яркие огни.

Свет испускал какой-то раскаленный добела минерал, который улавливал свет факелов, стократно его усиливая. В туннеле, по которому их повели, было светло, как днем, Внутри гора напоминала пчелиные соты. Коридоры, словно в лабиринте, тянулись во всех направлениях, и пленники быстро потеряли всякую ориентацию. Откуда-то доносились странные шумы, лязганье и поскрипывание, где-то явно кипела напряженная работа, но где это и что это такое, разглядеть было невозможно.

Наконец они прибыли к месту назначения, которое оказалось большой удобной комнатой. В ней стояло несколько кроватей с мягкими подушками, а на полу лежал большой меховой ковер, прекрасно подошедший Мавре. В комнату вела только одна дверь, охранявшаяся двумя гедемондасами. Стражники прятали глаза и старались держаться как можно скромнее.

Все слишком устали, чтобы разговаривать, двигаться и волноваться по поводу того, что их ожидает. Не прошло и нескольких минут, как они крепко спали.

Проснувшись утром, путешественники почувствовали себя лучше, хотя у них нестерпимо болели мышцы. Гедемондасы принесли еще больше фруктов, пунш и даже огромную охапку сена для Таэли и Домы. В том, откуда взялось сено, тайны не было: в одной из охотничьих хижин диллиане всегда держали приличный запас.

Мавра вытянула все четыре конечности и застонала:

– О Господи! Должно быть, я спала, не меняя положения, одеревенела, как доска. Ренар сочувственно вздохнул:

– Я и сам не очень-то хорош. Наверное, переспал. Но все равно нам гораздо лучше.

Обе латы, привыкшие спать на животе, тихонько изливали друг другу свои жалобы, а Таэль заявила, что у нее окостенела шея. Даже Дома фыркнула и несколько раз развернула свои крылья, едва не ударив диллианку по лицу.

Гедемондасы ушли, забрав пустые блюда; в комнате остался только один, с безразличным видом смотревший на пленников.

Вистару покосилась в его сторону. А может быть, в ее? С этими снеговиками никак не удавалось поговорить.

– Хоть бы сказал что-нибудь или порычал, – пробормотала она, обращаясь не столько к самой себе, сколько к остальным. – Их упорное молчание сводит меня с ума.

– Большинство людей в наше время говорит слишком много о слишком малом, – произнес гедемондас приятным бархатным голосом. – Мы же предпочитаем молчать, если нам нечего сказать по существу.

Все они чуть не подпрыгнули.

– Вы умеете говорить! – выпалила Хосуру, но тут же осеклась. – Мы, так сказать, хотели…

Гедемондас улыбнулся и взглянул на Мавру, по-прежнему лежащую на ковре.

– Значит, вы и есть Мавра Чанг. Меня давно интересовало, как вы выглядите. Женщина удивилась.

– Вы меня знаете? Ну что ж, рада познакомиться. Простите, что не могу подать вам руку.

Он пожал плечами.

– Мы знаем не вас, а о вас. Это большая разница. Мавра поняла. В Мире Колодца существовало множество способов передавать информацию. Таэль больше не могла сдерживаться.

– Почему вы никогда с нами не разговаривали? – спросила она. – Ведь диллиане даже думали, что вы – какие-то животные.

Ее бестактность не возмутила гедемондаса.

– Причина проста. Мы много работали над нашим образом. Это было необходимо. Он уселся на пол лицом к слушателям.

– Лучший способ объяснить это – рассказать вам немного о нашей истории. Знаете ли вы, все вы, о марковианах? – Он употребил совсем другое слово, но благодаря переводному устройству все его поняли.

Самым невежественным оказался Ренар; он знал только о найденных в космосе руинах, имеющих отношение к этой таинственной цивилизации.

– Подобно всем растениям и животным, марковиане эволюционировали от самых примитивных биологических форм к сложному организму. В отличие от большинства рас они с достоинством прошли этот путь и достигли вершин материального благополучия. Они имели все, что хотели. Словно мифические боги, они владели Вселенной. Но им этого оказалось мало. Сидя на своих материальных ценностях, они осознали, что в конце концов их неизбежно ожидает стагнация – неизбежный конечный результат любой материальной утопии.