– Что за черт! – воскликнул Ренар и, чувствуя себя полным дураком, осмотрел пистолет. – Да в нем нет зарядов! – сказал он с удивлением. – Странно, я точно помню – у меня оставалось еще три четверти зарядов!

Он уже занес руку, чтобы выбросить пистолет, но Мавра остановила его.

– Не выкидывайте, – сказала она. – Помните, как вышел из строя наш корабль? Не исключено, что подобное происходит здесь со всеми механизмами. Пистолет может пригодиться позже, когда мы доберемся до моря. Ведь никому не известно, что он не заряжен.

Ренар поворчал, но спорить с этой женщиной ему не хотелось.

– Похоже, мы ляжем спать голодными, – сказал он, засовывая пистолет обратно в кобуру. – Прости, Никки.

Девушка вздохнула, но не произнесла ни слова.

– Завтра я добуду какую-нибудь еду, обещаю, – неожиданно для себя сказала Мавра. Она не раз бывала в безнадежных и совершенно немыслимых ситуациях, и каждый раз происходило что-то такое, что выручало ее. Она принадлежала к породе выживающих. С ней никогда на случалось ничего фатального.

– Эту ночь мы проведем здесь, – сказала Мавра. – Разжигать костер рискованно. Я буду караулить первая. Когда мне станет невмоготу, я разбужу вас, Ренар. Потом вы поменяетесь с Никки.

Охранник запротестовал, но Мавра осталась неумолимой:

– Оставьте, Ренар. Я сейчас просто не усну.

Она одна была одета надлежащим образом. Тело Никки окутывало тонкое, как паутинка, ничего не скрывающее одеяние, принятое на Новых Помпеях. Сандалии девушка давным-давно сбросила. То же самое сделал Ренар. Кроме того, они оба сняли с себя накидки, чтобы те не мешали пробираться сквозь лесную чащу. К счастью, Мавра не позволила им ничего выкидывать – даже самая легкая ткань хоть в какой-то степени могла защитить от ночной сырости.

Когда ее спутники устроились, Мавра вынула из сапог свои хитрые приспособления и проверила их состояние. Как она и предполагала, блок питания вышел из строя, надежные дорогостоящие защитные устройства превратились в железный хлам.

Темнота, словно одеяло, накрыла весь мир, и Мавра как бы переключила свои глаза на инфракрасное излучение.

Никки заснула почти мгновенно, но Ренар долго ворочался и в конце концов сел.

– Не спится? – прошептала женщина. – Чересчур много для одного дня?

Охранник бесшумно подполз к ней поближе.

– Не в этом дело, – еле слышно прошептал он в ответ. – Я кое-что почувствовал.

– Что имеете в виду?

– Губку. Я испытываю сильнейшую боль – словно все мое тело раздирается на части.

– И так будет все время? – с тревогой спросила она.

Ренар покачал головой.

– Боль накатывается волнами. Это ужасно. Бедняжка Никки не сможет вынести такие мучения.

Он помолчал немного, а затем произнес с безнадежной тоской:

– Мы умираем. Мавра.

Мавра спокойно восприняла его жалобы, но последняя фраза вызвала у нее решительный протест. Она почти забыла о проблеме, мучившей ее спутников.

– Как действует губка, Ренар? Сколько требуется времени, чтобы человек превратился в животное? Охранник вздохнул.

– Каждый раз, когда случается такой приступ – а они раз за разом становятся все сильнее, – вы теряете какое-то количество клеток тела и какое-то количество клеток мозга. У вас полностью сохраняется память, но пользоваться ею становится все труднее и труднее. Мне часто приходилось наблюдать, как люди, лишенные губки, тупели на глазах. Длительность этого процесса зависит от свойств индивидуума, но существует твердое правило: каждый день вы теряете десять процентов своих умственных способностей, и поправить это нельзя, даже если увеличить дозы губки. Я всегда считался довольно толковым парнем – все-таки бывший учитель – и сразу догадался: что-то происходит. Сейчас я на десять процентов глупее, чем вчера. Конечно, при достаточно высоком уровне это не имеет большого значения. Но если ваш коэффициент умственного развития равен 150, подсчитайте, сколько времени займет деградация.

И Мавра подсчитала. Если вчера коэффициент умственного развития Ренара составлял 150, то сегодня – 135. Ладно, это не заметно. Но завтра он упадет до 122, а послезавтра – до 110, то есть до среднего уровня. А потом начинается настоящее ухудшение. За 110 следуют 99, затем 89. Через пять дней – 80, через шесть – 72, а это уже явное слабоумие. Через неделю коэффициент умственного развития уменьшится до 65 – двигательного и ментального уровня трехлетнего ребенка. После этого – превращение либо в автомат, либо в животное, а поскольку память все еще сохраняется, ее стремятся уничтожить.

– А Никки? – спросила она.

– У нее еще меньше времени. Может быть, день или два, – ответил Ренар.

Мавра на минуту задумалась. Ей захотелось узнать, на что это похоже – жить в ожидании неизбежной, медленно приближающейся смерти? Неужели Ренар не надеется на чудо? Она где-то прочла, что никто не может реалистически представить себе свою собственную кончину. Но если процесс умирания происходит постепенно и человек это чувствует, ощущение безнадежности и страх возрастают.

Женщина мягко взяла охранника за руку и молниеносно вколола ему в плечо полную дозу гипнотизирующей жидкости. От неожиданности он вздрогнул, но сразу обмяк.

– Ренар, слушайте меня внимательно, – приказала она.

– Да, Мавра, – ответил он голосом маленького ребенка.

– Отныне вы будете полностью мне доверять. Вы поверите в меня и в мои способности и будете делать все, что я скажу, не задавая никаких вопросов, – скороговоркой произнесла Мавра. – Вы станете чувствовать себя сильным, здоровым и не будете ощущать ни боли, ни страданий, ни тоски. Вы меня понимаете?

– Да, Мавра, – тупо повторил он.

– Более того, вы вообще забудете о губке, о приближении смерти и деградации. Просыпаясь по утрам, вы не будете замечать ни в себе, ни в Никки никаких изменений. Понимаете?

– Да, Мавра.

– Тогда все в порядке. Сейчас вы вернетесь на свое место и заснете крепким, здоровым сном без сновидений; проснувшись, вы забудете об этом разговоре, но станете делать то, что я велела. А теперь идите!

Ренар послушно направился туда, где была расстелена его одежда, улегся и через несколько секунд заснул.

Мавра понимала, что это внушение придется повторять не однажды. И кроме того, проделать то же самое с Никки, чтобы выбросить из головы девушки мысль о терзающем ее голоде.

Однако подобные приемы облегчат жизнь ей, а не им. Несчастные жертвы губки будут двигаться дальше по пути деградации и распада, пока она не потеряет над ними контроль.

До этого момента остается максимум шесть дней!

Мавру захлестнули эмоции. Где-то кто-то в этом сумасшедшем мире знал, как им помочь, мог им помочь, должен был им помочь. Она обязана в это верить. Обязана!

Женщина бесшумно наклонилась и занесла руку над Никки Зиндер.

Комната напоминала кабинет преуспевающего дельца. Ее стены украшали всевозможные карты, схемы, диаграммы; массивный письменный стол в виде буквы П загромождала разнообразная аппаратура, в том числе коммуникационная; тут же лежали письменные принадлежности и печать. В левом верхнем ящике стола был спрятан пистолет.

Но существо, сидевшее за этим огромным столом и рассматривавшее разложенные перед ним бумаги, никоим образом нельзя было назвать человеком.

Грудные мышцы его необычайно широкого шоколадно-коричневого торса походили на квадратные плиты. Безволосая голова, тоже коричневая, имела овальную форму. Под плоским широким носом красовались огромные моржовые усы. Шесть рук, по три с каждого бока, были расположены попарно, причем верхние очень напоминали клешни краба. Ниже пояса этот необыкновенный торс, постепенно переходящий в гигантский змеиный хвост, свернутый кольцами, покрывала крупная желто-коричневая чешуя.

Нижней парой рук существо развернуло карту южного и северного полушарий Мира Колодца: вся их территория оказалась разбита на множество абсолютно одинаковых по размеру шестиугольников – гексагонов, или гексов, поверх которых разными цветами были нанесены топографические обозначения и водяные пространства. В то время как нижние руки разворачивали карту, верхняя левая рука, вооружившись большим карандашом, пометила несколько гексов, а верхняя правая что-то записала в блокноте.