Со временем Рашиди стал опытным грузчиком. Его хорошо знали в порту. Он познакомился даже с Рамджу, мимо которого грузчики старика Тиндо частенько проезжали со своей тележкой. Индиец заприметил Рашиди еще с тех пор, как тот впервые пришел к воротам порта наниматься на работу, и сейчас при встрече здоровался с ним.

Хотя Рашиди уже долго работал в артели Тиндо, он так и не смог полюбить это дело. Ему больше нравилась работа кули, которые бывали на всех заходящих в порт кораблях, а Рашиди мог любоваться ими лишь издали. И всякий раз, встречая знакомых кули, он спрашивал, нельзя ли устроиться на работу к ним в порт. Ему надоело бегать с тележкой по городу, словно ослу в упряжке.

Как-то за обедом Рашиди сказал Фарджалле:

— Сегодня после работы я снова хочу поговорить с Тиндо о том, чтобы нам увеличили плату. Ты как, поддержишь меня?

— Я бы тебя, конечно, с удовольствием поддержал, но ведь старик Тиндо…

— Он один, а нас много. Что, ему будет плохо, если нам увеличат плату? Давай попробуем — что он нам может сделать? Ну, выгонит с работы. Найдем другую.

— Ладно, — сказал Фарджалла.

После обеда Рашиди и Фарджалла тайком от старика Тиндо познакомили остальных грузчиков со своим планом. Когда рабочий день закончился и грузчики сели кружком, чтобы поделить заработанные деньги, Рашиди вдруг переглянулся с Фарджаллой и сказал:

— Дядя Тиндо, мы хотим с тобой поговорить.

Тиндо вздрогнул.

— Я вас слушаю.

— Вот что, дядя Тиндо, — начал Рашиди, — мы давно с тобой работаем и относимся к тебе как к отцу. Но мы считаем несправедливым, что за такую тяжелую работу мы получаем так мало.

— Парень прав, — поддержал Рашиди Фарджалла.

Тиндо с удивлением посмотрел на него: этого от Фарджаллы он не ожидал. Фарджалла работал у него уже четвертый год и всегда был тихим и покорным.

Остальные грузчики тоже встали на сторону Рашиди.

— Мы согласны с ним! Согласны! — заговорили они разом.

Старику Тиндо нечего было сказать. Он со злостью посмотрел на Рашиди. Ему было ясно, что все исходит от этого молодого упрямца, которого он сам в свое время взял на работу.

— Вы же знаете, что от меня ничего не зависит. Давайте все вместе сходим к хозяину и поговорим с ним, — начал хитрить Тиндо.

Все согласились. Было решено, что пойдут трое: Тиндо, Фарджалла и Рашиди.

После этого разговора старик Тиндо не захотел идти домой вместе с Рашиди. Сославшись на то, что ему нужно еще кое-куда зайти, он ушел один. По дороге он ругал себя за то, что взял Рашиди в артель. В тот же вечер он пошел к хозяину Морарджи и рассказал ему обо всем. Не говоря ни слова, Морарджи протянул Тиндо десять шиллингов, которые тот с благодарностью принял.

— Это ничего, — успокоил он артельщика, — приведи их ко мне завтра вечером.

Подобострастно улыбаясь, Тиндо начал кланяться. Он был рад, что оказал хозяину услугу и вызвал его расположение.

На следующий день старика Тиндо будто подменили. Он не шутил и не балагурил, как обычно, а лишь отдавал короткие приказания. После работы он снова ушел домой один, договорившись с Рашиди и Фарджаллой, где и когда они встретятся, чтобы идти к Морарджи.

Парадные двери особняка Морарджи в Хурунзи были распахнуты, просторная гостиная залита электрическим светом. Морарджи беседовал там со своим приятелем, тоже индийцем. Оба в длинных белых рубахах из тафты полулежали на мягких подушках. Перед Морарджи стоял большой красивый сундук из тикового дерева.

У дверей грузчики замешкались, не решаясь войти, но Рашиди решительно переступил порог. За ним последовали Фарджалла и старик Тиндо.

— Что вам здесь нужно? — грубо спросил Морарджи.

— Хозяин, вы назначили нам встречу на сегодняшний вечер, — проговорил Тиндо, замирая от страха.

Морарджи заговорил с приятелем на своем языке, и они беседовали довольно долго, не обращая внимания на грузчиков, которые стояли в дверях и терпеливо ждали. Наконец Морарджи посмотрел на посетителей.

— Кому из вас не хватает денег? — грозно спросил он. — Тебе? Или, может, тебе? — он указал пальцем сначала на Рашиди, потом на Фарджаллу.

Фарджалла стоял, боясь пошевелиться, и молчал. Заговорил Рашиди:

— Да, хозяин. Мало денег платишь. Нам не хватает.

— Вам тоже не хватает? — спросил Морарджи, обращаясь к Тиндо и Фарджалле. Те как в рот воды набрали.

— Если тебе не хватает денег, — издевательски проговорил Морарджи, — пойди и поищи другую работу, где тебе будут платить больше. — Затем он повернулся к Тиндо: — А ты больше не бери его на работу. Все! Уходите!

— Понял, что значит слишком много мнить о себе? — насмешливо спросил Тиндо, когда они вышли на улицу.

Прошло два месяца, прежде чем Рашиди снова нашел работу. Это не значит, что все это время он сидел сложа руки. Напротив, он делал все, чтобы куда-нибудь устроиться, но, к сожалению, безуспешно. А жить становилось все труднее: Машаву сильно постарела и уже не могла приторговывать тушеными овощами, что раньше приносило хоть какой-то доход. Питались они теперь совсем скудно, а за жилье платить и вовсе перестали. Владелец хибары пригрозил, что, если они в ближайшее время не заплатят, он выкинет их на улицу.

— Рашиди, сынок, — сказала Машаву однажды вечером. — Хозяин дома сердится, что мы ему не платим, а где взять денег, и ума не приложу. Ты сам-то что думаешь?

— Не знаю, мама.

— Остался один выход, — вздохнула Машаву. — Придется заложить мое золотое ожерелье. Это единственное, что у меня осталось.

Утром Машаву достала ожерелье и отдала Рашиди, чтобы он отнес его ростовщику.

Стоящие рядами лавки индийцев-ростовщиков образовали целые кварталы в Мчангани, Мбуйуни и Дараджани, но, в какую бы из них Рашиди ни заглядывал, везде толпились люди, которых пригнала сюда нужда. "До каких пор из нас будут пить кровь эти богатеи? — подумал Рашиди. — Ну да ничего. Всему приходит конец". Он вспомнил о том, как Морарджи выкинул его на улицу, и руки его сами собой сжались в кулаки.

Наконец в районе Дараджани ему удалось найти стоящую на отшибе лавку ростовщика, где народу было поменьше. На длинной скамье сидело человек шесть посетителей, а перед ними за большим столом — индиец-ростовщик. На столе лежали открытые блокноты.

Рашиди сел на скамейку и стал ждать. Люди клали на стол перед ростовщиком свои вещи: одежду, часы, золотые браслеты. Тот назначал цену, тут же отсчитывал деньги и выдавал каждому квитанцию. Когда очередь дошла до Рашиди, он достал свой сверток и положил его на стол.

— Разверни, — велел ростовщик.

Рашиди развернул платок и достал оттуда ожерелье. Ростовщик взял его и взвесил на ладони.

— Сто шиллингов.

Рашиди нахмурился: это был настоящий грабеж. Но делать было нечего.

— Ладно, давай.

Ростовщик отсчитал Рашиди пять двадцатишиллинговых бумажек и выписал квитанцию.

— Если не выкупишь через неделю, будешь платить по десять шиллингов в месяц за хранение.

Рашиди снова пришлось согласиться.

— За ожерелье дали сто шиллингов, — сказал Рашиди матери, вернувшись домой.

— Это ничего, — сказала она, — зато мы заплатим за жилье, а на то, что останется, сможем прожить еще два-три дня.

Рашиди стоял рядом, глядя, как она волнуется, перебирая старые замасленные бумажки.

— Мне надо идти, — сказал он.

Рашиди направился в порт. Он шел быстро и решительно, не останавливаясь и даже не отвечая на приветствия. В нем поднималась глухая злоба на старика Тиндо, из-за которого они с матерью оказались теперь в таком бедственном положении. Если бы он встретил его сейчас на дороге, то, наверное, набросился бы на него с кулаками.

В порту Рашиди разыскал индийца Рамджу — он стоял у самого дальнего крана и переругивался с грузчиками. Рашиди немного потоптался на месте, а потом тихонько тронул Рамджу за плечо:

— Господин!

Обернувшись, Рамджу с удивлением увидел возле себя Рашиди.