Дом старика Дау, по его, Фархани, деревенским меркам, казался богатым. Дверь ему открыл пожилой человек, ради встречи с которым он и предпринял свое путешествие.

— Вам повезло, что застали меня, — сказал тот после взаимных приветствий, — я как раз собирался идти проверять сети.

— Это потому, что я пришел в добрый час, — улыбнулся Фархани.

— А как дела у вас в…

— Фуони, — подсказал старик Фархани. — Я приехал из Фуони. У нас все хорошо.

— Ну что ж, заходите. Выпьете чаю?

— Спасибо, не откажусь.

Старики сели друг против друга, и Фархани завел разговор о деле, которое привело его сюда:

— Во-первых, господин Дау, извините меня за то, что я отвлекаю вас от работы.

— Это ничего, — поспешил успокоить его тот, и Фархани продолжал:

— Меня попросил прийти к вам мой сын[26], который живет здесь, в городе.

— Ну-ну, — проговорил старик Дау, как бы приглашая Фархани продолжать.

— И пришел я по очень приятному делу: посватать за моего сына вашу дочь Амину. Это, если говорить коротко, и привело меня к вам, господин Дау.

— Да… — задумчиво протянул старик Дау. Достав из нагрудного кармана табакерку и открыв ее, он взял понюшку табаку, глубоко вдохнул, дважды чихнул и обратился к старику Фархани:

— Спасибо вам за предложение, но, к сожалению, ни сегодня, ни завтра сказать вам ничего определенного я не смогу: не один я это решаю. У нас много родни, и нам нужно со всеми посоветоваться, прежде чем мы сможем дать вам окончательный ответ.

— А когда мне зайти к вам снова? — осведомился Фархани.

— Дайте нам дня два-три, — попросил Дау.

— Значит, в четверг?

— Хорошо, давайте в четверг.

На том и порешили. Дау проводил Фархани до шоссе, посадил на автобус, и они простились.

Все это время Рашиди не находил себе места от волнения и с нетерпением ждал воскресенья, дня, когда должна была решиться его судьба. Работал он теперь с удвоенной энергией, поскольку знал: если придется платить выкуп, потребуется много денег. Невзирая на усталость, он работал днем и ночью, откладывая каждый цент, который ему удавалось сэкономить.

В субботу вечером он никак не мог заснуть, а в воскресенье, поднявшись ни свет ни заря, стал собираться в Фуони.

Дядя уже ждал его перед домом. Рашиди поздоровался с ним и присел рядом, с замиранием сердца ожидая ответа. Понимая, что испытывает сейчас племянник, старик Фархани не стал его долго томить.

— Они согласны, — сказал он. — Первый раз я ездил туда в понедельник и виделся с ее отцом, но он не дал мне никакого ответа. Мне пришлось приезжать еще и в четверг, и лишь тогда они ответили, что согласны. Выкуп назначен в триста шиллингов. Что скажешь, сынок? Сможешь заплатить такие деньги?

— Пока нет, но месяца через два-три смогу собрать, — ответил Рашиди.

— Ну что ж, тогда я съезжу и скажу им, что мы будем готовы сыграть свадьбу, когда наступит мфунготату[27], — предложил старик.

— Хорошо. К этому времени я уже смогу заплатить выкуп.

Действительно, Рашиди много работал сверхурочно, и к условленному сроку он скопил достаточно денег, чтобы заплатить выкуп и приобрести себе что-нибудь из одежды.

Наконец наступил день свадьбы. Дом Амины был полон народу — все ждали жениха. Рашиди появился в сопровождении старика Фархани, Фараджи и Салума. Их усадили среди гостей, где на самом почетном месте восседал шейх, приглашенный специально для проведения свадебной церемонии. Поверх красивой канзу на нем была надета безрукавка, а на голове — белая чалма. Рядом с ним на высокой подставке стояла курильница, в которой тлели угли, а на столе лежали серебряный флакон и серебряная коробочка с благовониями. Шейх сначала записал что-то в лежащую перед ним большую книгу, а затем, взяв Рашиди за руку, сказал:

— Рашиди бин-Маджалива.

Рашиди молчал, беспомощно глядя на шейха.

— Говори: "я", — шепотом подсказал ему шейх.

— Я, — сказал Рашиди.

— Согласен ли ты жениться на Амине бинти-Дау и заплатить за нее выкуп в триста шиллингов?

Рашиди снова вопросительно посмотрел на шейха.

— Говори, что согласен, — опять подсказал ему шейх.

— Согласен, — сказал Рашиди.

Тогда шейх повернулся к старику Дау и велел ему пожать Рашиди руку и сказать: "Я согласен выдать замуж мою дочь Амину бинти-Дау и взять за нее выкуп в триста шиллингов".

После этого Рашиди поставил свою подпись в брачной книге, где затем Фараджи и Салум расписались как свидетели, а старик Дау — как отец, дающий согласие на брак дочери.

В курильницу бросили благовоний, и ароматный дым заполнил все комнаты. Была прочитана фатиха[28]. Затем курильницу загасили, побрызгав в нее водой из флакона, и присутствующих стали обносить кофе и халвой. Когда официальная церемония закончилась, люди стали выходить, и Рашиди, стоя у двери, жал каждому руку и благодарил. Когда очередь дошла до старика Дау, он схватил Рашиди за руку и проговорил:

— Отдаю тебе свою дочь. Живите в мире и согласии. Пусть она будет хорошей женой и рожает тебе сыновей и дочерей.

Свадьба была не очень пышной, и после фунгатэ[29] для Рашиди и Амины началась новая жизнь.

Рашиди и Амина были бедны, но жили в радости и согласии. Они любили друг друга, и с каждым днем любовь их становилась все сильнее. В доме царил мир.

А положение в порту становилось все более тревожным. Конфликты между рабочими и администрацией не прекращались. В ответ на произвол хозяев рабочие готовились к решающим действиям, тщательно планируя предстоящие выступления. Именно для этого Бакари совершил свою поездку в Дар-эс-Салам, где встречался с тамошними портовиками и обсуждал с ними возможность координации действий и оказания помощи занзибарским рабочим в случае забастовки.

Рашиди повезло: за время, прошедшее с его женитьбы, кули редко устраивали собрания после работы, и он мог все вечера проводить дома. Но скоро этому пришел конец.

Однажды, вернувшись с работы, он сказал жене:

— Амина, мне нужно ненадолго отлучиться.

— Только что пришел — и снова уходишь? — встревожилась она.

— Дело серьезное. Я обещал, что приду.

— Что, даже не поешь?

— Нет, не успею. Мне уже пора.

Вернулся Рашиди только в одиннадцать, и едва он переступил порог, как Амина тут же накинулась на него:

— Это, по-твоему, ненадолго? Почему ты не сказал мне, что вернешься поздно? Я бы хоть знала. А то сижу здесь одна в пустом доме, волнуюсь.

Рашиди ничего не ответил. Он умылся и переоделся.

— Ужин готов? — спросил он.

— Он был готов еще до того, как ты вернулся с работы. Я предлагала тебе поесть, но ты сказал, что тебе надо идти. Вот и я до сих пор голодная.

— Что? Ты до сих пор не ужинала? — удивился Рашиди.

— Не задавай глупых вопросов. Ты прекрасно знаешь, что я не могу есть без тебя.

— Ну тогда давай поужинаем вместе.

Амина поворчала на мужа еще немного, но долго сердиться на него она не могла.

— Мы вчера так и не закончили наш разговор, — сказал Фараджи, когда они с Рашиди встретились утром в порту.

— Да, я помню.

— Так вот вкратце: мы уже собрали достаточно денег, чтобы помочь семьям рабочих во время забастовки. И уж на этот раз мы не поверим пустым обещаниям.

— Когда начинается забастовка? — спросил Рашиди.

— Не спеши. Сегодня вечером соберемся и обсудим все подробно.

— Во сколько?

— Как вчера. Придешь?

— Приду.

После работы Рашиди поспешил домой, где Амина уже давно с нетерпением ждала его.

— Я вижу: ужин уже готов, — сказал Рашиди, глядя на дымящийся котелок.