Однажды, когда мы скакали по горному склону, он поравнялся со мной и сказал:

– Найти взрослую сестру – это лучшее, что может случиться с человеком в жизни.

– Нет, – возразила я. – Лучшее, что может случиться, это найти брата.

Мы посмеялись, но я очень боялась, что выдам свои чувства.

Наверное, он стал так много для меня значить, потому что появился в моей жизни, когда я была одержима исчезновением Филиппа. Тогда мне нужна была помощь… И помочь мне мог только он.

Мы вернулись в дом на Принсенграхте – это была большая радость.

– Маргарета приготовила жирного теленка, – объявил отец, и весь вечер мы провели, рассказывая о своих приключениях. Засиделись допоздна, и мне показалось, что отец и Маргарета немного загрустили, думая об отъезде Яна.

Я сказала:

– Так хорошо, что вы его отпускаете! Но помните, что мы будем не так уж далеко. Мы не на край света уезжаем.

Маргарета вздохнула.

– Нам очень не хочется, чтобы он уезжал, но птенцы должны покидать гнездо, чтобы научиться летать. И когда это случается, они, бывает, улетают очень далеко.

– По нему видно, что он горит желанием заниматься картами, – произнесла я.

Отец согласился.

– Я узнаю это желание, – сказал он.

– Бабушка полюбит его. Поверьте, он нужен ей. А ему нужно находиться там, где он может научиться делу, которое ему так нравится.

– Ты права, конечно, – сказал отец, посмотрел на жену, и та кивнула, грустно улыбнувшись.

– Знаете, вам очень повезло в жизни. Гостя у вас, я почувствовала гармонию и счастье, которыми наполнен этот дом. Вы есть друг у друга, у вас есть Карл и Вильгельмина. И Ян будет рядом, всего лишь за каким-то небольшим отрезком воды.

– Верно, – сказал отец. – По правде говоря, мы часто думали о Яне. Я хотел найти кого-то в городе, кто мог бы его научить тому, чем он хочет заниматься. Ему уже пятнадцать, и настало время об этом подумать.

– А если уж у него есть желание, которое идет из сердца, на него нельзя не обращать внимания, – прибавила Маргарета.

– Вы ведь хотите, чтобы ему было как можно лучше, – сказала я.

– Да. Мы не должны думать о себе, – согласилась Маргарета. – Мне бы хотелось, чтобы дети были рядом…

– Увы, время не стоит на месте. Может быть, вы как-нибудь приедете к нам в гости? Все вы. Бабушка обрадуется. Нужно просто сломать лед, забыть глупые распри.

– Похоже, ты уже это сделала, Анналиса, – вставил отец.

– В этом нужно убедиться.

– И вы уезжаете завтра, – сказала Маргарета. – Твои друзья – очаровательные люди.

Отец улыбнулся и посмотрел на нее. Я знала, о чем они думали. Они уже решили, что я собираюсь выйти за Реймонда.

Я промолчала. Но, видя, как они счастливы вместе, я вновь почувствовала, что поступаю глупо, оттягивая решение.

Я все время думала о том, что для меня сделал Реймонд. Да, то, что происходило теперь, было его заслугой. Если бы не он, я бы сейчас тосковала дома в усадьбе в ожидании новостей, которые не приходят.

Все считали, что мне ужасно повезло быть любимой Реймондом Биллингтоном. Не может же быть, чтобы все ошибались.

Наша затея, как я и ожидала, закончилась успехом. Когда я вернулась домой со своим единокровным братом, бабушка изумилась и, кажется, немного обиделась на то, что все это было организовано без ее ведома, но очень скоро счастье затмило остальные чувства.

Ян мигом завоевал ее сердце. Его сходство с Филиппом одновременно и печалило, и грело сердце.

– Он настоящий Мэллори, – сказала мне бабушка. – В нем ничего голландского и в помине нет.

Я сказала:

– Вам бы понравилась его мать, бабушка. Она милый, скромный, любящий человек.

– Я вижу, они тебя там совсем околдовали.

Она была очень тронута и не смогла, как обычно, скрыть этого.

– А ты, оказывается, себе на уме, Анналиса, – в голосе ее звучали сердитые нотки. – Тайком поехала туда и устроила все это. Я думаю, ты задумала это с самого начала.

– Бабушка, мне всегда это казалось немного глупым. Семейные распри обычно такие. Не забывайте, это моя семья… И ваша тоже.

– Я вижу, мне надо за тобой присматривать, иначе скоро ты станешь всеми нами тут командовать.

Но она была довольна и, я думаю, гордилась мной за то, что я сделала.

Я сказала:

– Давайте пригласим их к нам на Рождество. Правда, будет весело?

– Не уверена. Посмотрим, как Яну у нас понравится.

– Ему нравится! Бенджамин говорит, он так напоминает…

– Знаю. Я это и сама вижу. В нем это есть. Бог знает, почему его отец таким уродился.

– Ян, была бы его воля, не выходил бы из мастерской. Ему все интересно. Бенджамин говорит, он от него только и слышит: «А что это такое?» да «А для чего это?».

– Я знаю. И ты ему явно нравишься. Да и бабушка ему, кажется, не совсем противна.

– Он мне рассказывал, что всегда мечтал побывать в Англии и что отец рассказывал о нас и об усадьбе. Он считает Англию своим домом.

– Разумный мальчик.

Нам его присутствие тоже шло на пользу. Приходилось скрывать от него свою печаль, и при нем мы не разговаривали о Филиппе.

В начале мая мы снова съездили к Биллингтонам. Яна мы взяли с собой. Он освоился у нас на удивление хорошо. Да, со временем он начал с грустью вспоминать о своей семье, но, когда я спросила, не тянет ли его вернуться, мальчик уверенно ответил, что хочет остаться.

Почти все время он проводил в мастерской.

Бабушка и раньше вела переписку с моим отцом, а теперь они стали переписываться постоянно. Он хотел знать об успехах Яна, и бабушка была счастлива, что между ними снова установился мир. Некоторое волнение вызвало общее образование Яна, но бабушка наняла учителя-словесника, который был не прочь заработать, и они стали заниматься по утрам, пока велись прочие приготовления. Бабушка говорила, что, если он собирается становиться профессиональным картографом, начинать можно уже сейчас, тем более что семейное предприятие создало для этого идеальные условия.

Отец согласился с этим, но было решено, что Ян пока будет продолжать заниматься с учителем.

– Видишь ли, – сказала мне бабушка, – когда люди принимают решения в спешке, они склонны забывать о практической стороне дела.

– Что, – напомнила я ей, – всегда можно исправить попозже.

Она кивнула и посмотрела на меня со смешанным чувством любви и недовольства.

Она все еще считала, что я поступаю неразумно, продолжая отказывать Реймонду Биллингтону.

Я по-прежнему ходила в ту комнату и проводила там время, думая об Анне Алисе. Мне было уже почти двадцать и меня не оставляло странное ощущение того, что наши жизни связаны. Поговорить об этом с кем-нибудь я не могла. Бабушка посчитала бы это вздором, о чем и не замедлила бы заявить. Реймонд мог с ней согласиться, но, вероятно, постарался бы понять.

– У нас гости, – сообщил нам Реймонд, встречая нас. – Давние знакомые. Мисс Фелисити Дерринг и ее тетя мисс Картрайт. Они вам понравятся.

Он спросил Яна, как дела, и тот охотно стал рассказывать.

– О, Ян весь в делах. Днем мастерская, утром занятия с мистером Глисоном.

Ян поморщился.

– Необходимое зло, – напомнила я ему.

– Я бы хотел весь день проводить в мастерской, – сказал он.

– Бенджамину Даркину нужно же когда-нибудь от тебя отдыхать, – заметила я.

– Значит, все хорошо. Я рад.

Реймонд, помогая мне выйти из экипажа, на котором мы приехали со станции, шепнул мне на ухо:

– Наш маленький план сработал.

– Вам следовало стать генералом.

– Вести войны труднее, чем устанавливать мир в семье.

Мы вошли в дом, где были встречены семьей и представлены мисс Фелисити Дерринг и ее тете.

Фелисити, как мне показалось, была приблизительно одного возраста со мной и имела довольно приятную наружность: мягкие коричневые волосы, большие карие глаза, миниатюрная, невысокого роста, очень грациозная, с женственной осанкой. Рядом с ней я казалась рослой и довольно неуклюжей. Тетя ее была ей под стать: такая же маленькая, только отличалась суетливостью.