Когда Сосо познакомился с четой Аллилуевых, их жилище, находившееся в пригороде Тифлиса, служило местом проведения собраний революционеров. У них дома будут проводиться такие собрания и после того, как они переедут в Батум, в Баку и затем в Санкт-Петербург, в котором они обоснуются вместе со своими четырьмя детьми – Анной, Федором, Павлом и Надеждой (все они родились на Кавказе). Коба сразу же подружился с Сергеем, и он будет приходить к нему в гости и после того, как тоже переедет в Баку.

Едва только оказавшись на свободе, Джугашвили сразу же энергично включился в борьбу большевиков и меньшевиков, на которых раскололась социал-демократическая партия во время своего съезда в Брюсселе и Лондоне в 1903 году. Он без каких-либо колебаний встал на сторону большевиков[47], сделав политические воззрения Ленина своими воззрениями.

Данный выбор соответствовал его натуре: он по своему темпераменту был «твердым» искровцем. В заявлениях Ленина он увидел отражение своих собственных взглядов на революцию. Его заворожила лаконичность и предельная ясность ленинских формулировок. Внутрипартийная политическая борьба стала для него еще более ожесточенной после того, как в его родной стране – Грузии – начали доминировать меньшевики.

Книга Ленина «Что делать?», написанная в 1902 году и ставшая одним из его фундаментальных трудов, и его брошюра «Письмо к товарищу о наших организационных задачах», написанная в 1903 году, оказали на Сталина решающее влияние. Он узнал самого себя в том образе профессионального революционера, о котором писал Ленин, – революционера, играющего в классовой борьбе пролетариата первостепенную роль. Сосо восхищался Лениным, он уподоблял себя ему точно так же, как некогда уподоблял себя Кобе – героическому народному мстителю.

Он хотел быть «вторым Лениным», хотел быть «кавказским Лениным»: он пытался подражать своему идеалу, копировал его манеру поведения и манеру говорить, тщательно изучал его идеи. Он в конце концов начал едва ли не боготворить Ленина, и многие из его товарищей того времени впоследствии – без какой-либо иронии – вспоминали, что Сталин даже в мелочах подражал Ленину. Его амбиции заключались в том, чтобы стать главным соратником вождя. Он со временем создаст себе такой имидж и затем будет его всячески укреплять.

В течение следующих нескольких месяцев Коба разъезжал по Закавказью: в июне он был в Баку, в сентябре и октябре – в Западной Грузии (где на некоторое время задержался в Кутаиси). Он также ненадолго наведался в Батум и Чиатуру. В этот период своей жизни он фигурировал в донесениях, получаемых жандармским управлением Тифлиса, как один из руководителей социал-демократической рабочей партии Грузии[48]. Сосо в то время никогда не приезжал в Гори, хотя и заявил полиции, что проживает в двух городах – в Тифлисе и в Гори. Его отношения с матерью, хотя он ее все так же любил, отошли на второй план. Он работал как одержимый. Днем он читал и писал. Ночью – отправлялся на нелегальные собрания. Он жил весьма скромно, тратя очень мало из тех тридцати рублей в месяц, которые выделялись ему из рабочей кассы[49].

Революция 1905 года, которую Ленин назвал «генеральной репетицией», прошла на Кавказе очень бурно. Крестьяне поднимались на восстания, рабочие устраивали забастовки, на улицах городов проходили массовые манифестации. Реакция властей была очень жестокой: по разъяренной толпе в Тифлисе открыли огонь, а затем казаки, присланные окончательно разогнать манифестантов, начали бить всех подряд нагайками. Социал-демократы в данной ситуации оказались отнюдь не на высоте: стихийно начавшееся восстание еще больше усилило раскол в их рядах. Коба, как и все другие его товарищи по партии, был больше увлечен внутрипартийной борьбой, нежели неожиданно начавшейся революцией. Он, тем не менее, составил от имени Тифлисского комитета две листовки: «Граждане!» (октябрь 1905 года) и «Ко всем рабочим» (19 октября 1905 года), в которых провозгласил: «Час восстания близок!», «Революция гремит!» А еще он написал статью под заголовком «Тифлис, 20-го ноября 1905 г.», не поставив под ней никакой подписи[50].

Проявляя большую заботу об укреплении большевистского крыла партии, Коба содействовал пополнению партийных касс большевиков. В этот период кавказские социал-демократы совершили ряд «экспроприаций» (вооруженных ограблений банков и почтовых вагонов), которые Ленин – в отличие от меньшевиков – одобрял. Такие «экспроприации», впрочем, проводились не только в 1905 году. В июне 1907 года, например, нападение на филиал Государственного банка в Тифлисе позволило большевикам завладеть огромной суммой денег. Главным действующим лицом в этом ограблении считался легендарный Камо (его настоящее имя – Симон Тер-Петросян), однако, по всей видимости, – и Сталин никогда этого не опровергал[51] – Коба сыграл очень важную роль в подготовке данного ограбления, как и в подготовке других операций подобного рода, проведенных большевиками в Закавказье[52].

В декабре 1905 года произошла первая историческая встреча Сталина (хотя он тогда еще не называл себя Сталиным) и Ленина в финском городе Таммерфорсе. Они снова встретились годом позднее – в 1906 году – в Стокгольме на съезде партии, а затем в 1907 году на ее следующем съезде в Лондоне, на котором Коба познакомился со своим будущим противником – Львом Троцким. Это были первые поездки Сталина за границу. Он использовал при этом псевдоним «Иванович»[53].

Двадцатью годами позднее он будет вспоминать о том удивлении, которое вызвала у него первая встреча с Лениным. «Впервые я встретился с Лениным в декабре 1905 года на конференции большевиков в Таммерфорсе (в Финляндии). Я надеялся увидеть горного орла нашей партии, великого человека, великого не только политически, но, если угодно, и физически, ибо Ленин рисовался в моем воображении в виде великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование, когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем, буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных…» Это была типичная реакция провинциального революционера при встрече с человеком из центрального руководства партии. Коба еще больше разочаровался, когда увидел, что Ленин «явился на собрание раньше делегатов и, забившись куда-то в угол, по-простецки вел беседу, самую обыкновенную беседу с самыми обыкновенными делегатами конференции»[54]. Позднее он поймет мотивы этой псевдоскромности и, подражая Ленину, станет умышленно строить из себя неприметную личность, которая пытается оставаться в тени, чтобы не слишком подчеркивать свое высокое положение. Тем самым он будет противопоставлять мифу о самом себе некий «контрмиф».

Трудно сказать, были ли у Сосо/Кобы какие-либо любовные увлечения или мимолетные амурные интрижки до того, как он встретил Екатерину Семеновну Сванидзе, которую все звали «Като». Екатерину познакомил с Сосо в 1902 году ее брат Александр Сванидзе, носивший в большевистском подполье псевдоним «Алеша» и учившийся вместе с Сосо в Тифлисской духовной семинарии. Они снова встретились в конце 1904 года. Като была сильной и красивой девушкой с большими черными глазами и густыми блестящими темными волосами, которые она завязывала на затылке в пучок. Она, насколько известно, восхищалась Иосифом и была ему всецело предана. А еще она была такой же набожной, как и мать Сталина – ее тезка, – и стала для Сталина его первой большой любовью.

Като не была ни революционеркой, ни интеллектуалкой и относилась скорее к тому традиционному типу девушек, которые становятся преданными женами и посвящают себя детям и ведению домашнего хозяйства. Такие девушки были покладистыми, но далекими при этом от полной покорности; верными, но не раболепствующими. Като любила Иосифа с преданностью, соответствующей ее воспитанию, и всей своей душой надеялась, что когда-нибудь он откажется от полной опасностей революционной деятельности и заживет спокойной жизнью главы семейства. Она почитала его едва ли не как полубога. В июне 1906 года однокашник Иосифа Джугашвили по семинарии Христофор Тхинволели тайно обвенчал Сосо и Като в церкви Святого Давида в Тбилиси[55]. Коба, по-видимому, был сильно влюблен в Като, ибо он, хотя и являлся убежденным большевиком, все же согласился с ее требованием пойти в церковь (которую он ненавидел как таковую), чтобы обвенчаться по православному обычаю. Он затем всю жизнь держал в тайне это свое – пусть даже и принудительное – участие в религиозном обряде.