— Я хотела тебя удивить.

До неё дошло, что она на самом деле не наряжалась для него и не прикладывала никаких больших усилий. С Хантом она никогда не чувствовала такую необходимость. Но хотела сделать это.

Он вытащил из кармана презерватив и бросил его на стол. За несколько секунд мужчина снял свои туфли, штаны, майку, боксеры – пока на нём не осталось ничего, кроме чернил татуировок и напряжённой эрекции.

Алисса провела по линиям рукописного шрифта и племенной символики на его плечах и бицепсах, отображённых на каждой выпуклости и впадинке. Поднявшись на цыпочки, она уткнулась носом ему в горло, вдыхая запах Ханта. Найдя его пульс, она упивалась им.

Хант провёл пальцами вниз по линии её лифчика, затем расстегнул застёжку спереди и раскрыл кружевной материал. Стянув его с её плеч, Хантер провёл костяшками пальцев вдоль чувствительной нижней части. Её соски напряглись, кончики стали твёрже.

— Это горячо.

Он наклонился и всосал сосок. Жёстко. Как раз так, как ей нравилось. Как ей было нужно. Она запустила пальцы в его волосы, пока он купал во внимании одну её грудь, а затем другую. Отчаянно желая прикоснуться к нему, Лисси провела руками по его рифлёным мышцам, чтобы схватиться за твёрдый ствол. Ей нравилось ощущение его члена, длинного и толстого, который казался горячей сталью под её поглаживающими пальцами.

Мужчина поднял голову.

— Больше, Лисси. Мне нужно попробовать тебя.

Прежде чем она смогла ответить или подумать, он упал на колени и стянул её трусики. Его большие ладони, одновременно смертоносные и талантливые, раздвинули её складки.

Её чувственной плоти коснулся прохладный воздух, а затем тёплое дыхание Хантера. Её нервные окончания зажглись. Он протиснул свои широкие, покрытые чернилами плечи между бёдер девушки и провёл языком вдоль её щели.

У неё в животе всё сжалось, и появилась жаркая нужда. Алисса вытянула руку, хватаясь за стол. Прохладное дерево разительно отличалось от его тёплого, слегка грубого языка.

— Так чертовски хорошо, — прорычал Хант и уткнулся лицом в неё, лизал и сосал, пока у неё не задрожали ноги.

Это удовольствие, охватывающее её, росло слишком быстро. Эта сила практически пугала её.

— Хант, — она вцепилась пальцами в его плечи. Не могла это контролировать. — Я упаду.

Он сел, его глаза были расширены, а губы влажными.

— Никогда. Со мной ты будешь летать, а не падать.

Он резко поднялся, открыл презерватив и надел его на свой ствол. Его грудь поднималась и опускалась из-за рваных вдохов, его член дёргался от сильного желания.

Встав позади неё, Хантер притянул её спиной к своей груди, его эрекция прижималась к его пояснице.

— Я буду тебя держать, Лисси. Ты не упадёшь.

Убрав её волосы в сторону, он поцеловал изгиб её шеи, посылая разряды к её соскам. Её клитор набух и пульсировал.

Безопасность. Сексуальность. Забота. Всё это переполнило девушку, увеличивая её нужду. Без какого-либо страха, она просто чувствовала.

Хант лизнул её ухо.

— Я никогда никого не хотел так, как хочу тебя. Нуждаюсь в тебе. Я не могу тебя отпустить.

Она повернула голову. Его великолепные глаза блестели похотью и чем-то более напряжённым.

— Не отпускай.

— Ты нужна мне такой, чтобы овладевать тобой.

Взяв её за руки, он наклонил Алиссу, положил её ладони на стол. Мужчина провёл костяшками пальцев вниз по её спине, схватил за бёдра, чтобы ввести головку своего члена, остановился, а затем толкнулся вперёд, полностью и глубоко, заполняя её и овладевая ею. Касаясь всех мест, которых больше не может касаться никто.

Он накрыл её спину, одной рукой вцепившись в стол рядом с её ладонью, а другой, обвивая талию.

— Моя Лисси.

Два слова раскрепостили их обоих. Он толкался, вколачивался, вбивался в неё, доводя её до таких вершин, которые она не могла выносить. Хант тяжело дышал ей в ухо.

— Смотри на статуэтку. Вот что я чувствую и вижу, когда я внутри тебя.

Алисса смотрела на красоту, которую Хант создал своими руками. Она смотрела, пока он не довёл её до грани, а затем дикое удовольствие ослепило её, оградив от всего, кроме Ханта.

Алисса летала в руках мужчины, в которого влюблялась.

***

В одних боксерах Хант, откинувшись, сидел на одной стороне дивана, а на его коленях лежали ноги Лисси. Каждый раз, когда он прижимался большим пальцем к её стопам, она стонала. Мужчина нашёл ещё одно место, которое возбуждало его девочку. Ему нравилось открывать новые подробности.

Она лежала на противоположной стороне, снимая на камеру статуэтку.

— Подержи её для меня.

Обвив рукой скульптуру, он посмотрел на девушку в лифчике и трусиках.

— Как насчёт обмена? Ты подержишь статуэтку, а я сниму тебя на видео.

Её волосы были спутаны, кожа по-прежнему была покрасневшей, а её глаза... чёрт.

— Нет. Я не снимаюсь в нижнем белье. Прости. И поверь мне, предложения были, включая «Плейбой».

Хант вертел статуэтку в руках, представляя Лисси раскрытой, обнажённой, позирующей... на которую смотрят другие мужчины.

— О нет, чёрт побери, — обвив рукой её худую ступню, он наклонился вперёд. — Я не делюсь, девочка с обложки.

Она опустила камеру.

— А какая разница? Ты слепил меня обнажённой. Ты это покажешь?

Хант перевёл взгляд на скульптуру. Часть его хотела показать. Поделиться красотой пробуждения Лисси. То, как она поднималась и потягивалась, было более чем чувственно. Это была женщина, охватывающая боль и власть. Покажет ли он это? Он вернул внимание на неё.

— Я не чувствую необходимость запирать её во тьме, как делаю с другими работами.

Подняв свой фотоаппарат, она спросила.

— Почему, Хант? Почему ты запираешь свою мастерскую, никого не впускаешь?

Он поставил статуэтку и откинулся назад.

— Берёшь у меня интервью?

— Ты слепил меня обнажённой, и ты оставляешь её себе. Я доверяю твоим словам о том, что ты не будешь показывать это, пока я не буду готова.

— Смысл?

— Ты раскрыл меня вплоть до слезы дракона, которая является моим способом носить с собой Эли. Люди видели татуировку, если я была в купальнике, но только ты знаешь настоящую значимость, и ты выразил её в этой статуэтке. Я доверяю тебе, — отодвинув камеру, девушка сосредоточила взгляд на нём. — Мне нравится эта статуэтка, нравится видеть себя твоими глазами. Позволь мне сделать это для тебя. Поговори со мной. У меня много видеосъёмок о тебе, которые я хочу превратить в историю о тебе моими глазами. Я хочу подарить тебе это. Никому другому, только тебе, — она улыбнулась и добавила, — Ну, нам, потому, что эта статуэтка принадлежит тебе, я сохраню себе копию видео. Воспоминание о нас.

У него не было сил устоять перед ней. Он не хотел. Мягкая жестокость Лисси топила слои льда в нём до тех пор, пока она не заставляла его гореть и чувствовать. Да, она доверяла ему с этой статуэткой, но это шло глубже, как в тот момент, когда он стоял на коленях, пробуя её на вкус, смакуя, не в силах получить достаточно, и она звала его. Алисса летала слишком высоко, ей не за что было держаться, и она боялась упасть.

Она звала его. Нуждалась в нём. Доверяла ему, чтобы попросить помощи.

В ту секунду он чуть не озверел. Взял её жёстко, доводя выше, пока держал её в безопасности в своих руках. Он никогда не позволит ей упасть. А это, прямо сейчас? Он хотел сделать это, подарить ей такое же доверие. Каким был мужчина, которого Лисси видела через свою камеру? Тот, кому она доверяла так безоговорочно в самые уязвимые моменты?

Она спросила, почему он запирает свою мастерскую. Он медленно собрался с мыслями.

— Я хожу в мастерскую проветриться, — он обвил руками её ноги, лежащие у него на коленях, эта связь держала его спокойным. — Как снайпер, я стрелял, чтобы выполнять работу, становился холодным и безэмоциональным. Вернувшись домой, я оставался опустошённым. Но после той перестрелки в торговом центре, когда я увидел, как Рэйчел смотрела на меня, мой напряжённый контроль над эмоциями треснул. Мне начали сниться кошмары, заставляя заново переживать миссия. Только в моих кошмарах я не был холодным и не обладал абсолютным контролем, который был у меня в реальной жизни. Вместо этого я чувствовал всё: страх, раскаяние, ненависть и тошноту, видя, как человек умирает от моей пули. Даже просыпаясь в холодном поту, я не мог остановить это, пока не вылеплю скульптуру. Как только это происходило, кошмар исчезал в глине, я ставил его на полку и закрывал в той комнате.