В тишине, последовавшей за его словами, они услышали отдаленный грохот подпрыгивающего предмета.

«Он, должно быть, анализирует звуки, чтобы найти живых, — прошептал Ищейка. — Чтобы найти и уничтожить».

«Действуем быстро, — добавил Силач. — И бесшумно».

О том, насколько серьезно все восприняла конфедератка, свидетельствовал тот факт, что она, выходя из комнаты, повернулась спиной к Доновану, все еще сжимавшему разводной ключ так, что даже костяшки пальцев побелели. О его же собственном напряжении говорило то, что человек со шрамами не воспользовался представившейся ему возможностью.

«Всего один взмах, — подумал он, — и я все-таки увижусь с дочерью. И бан Бриджит».

«Увидеться-то увидишься, — заметил юноша в хламиде. — Да только сможешь ли посмотреть им в глаза?»

Человек со шрамами выскользнул следом за конфедераткой, и вдвоем они медленно обошли бак с рыбой, настороженно прислушиваясь после каждого шага. До них долетел стук очередного прыжка. На этот раз он раздался ближе.

«Скорее всего, прыгает как лягушка, — заключил Ищейка, — чтобы соответствовать метафоричному названию».

Создатели смертоносных технологий Гарпунного Троса не чурались в своей работе некой доли театральности.

— Если сумеем закрыть дверь перед его носом, можно будет выдохнуть, — прошептала Олафсдоттр. — Пускай его высочество скачет по потайным коридорам, сколько его механической душе угодно; пока он будет заточен там, нам его бояться нечего.

— До того момента, пока он не найдет какого-нибудь способа проникнуть в основную часть судна.

Она обернулась и посмотрела на Донована.

— Умеешь ты обнадежить. И как он это сделает?

— Возможно, он и не умеет отпирать двери, но вполне способен по глупой случайности ткнуться в управляющую консоль. Конечно, ты могла бы их отключить… Нет? Ах да, это же небольшое судно… и в нем полно воздуховодов, технических коридоров, труб, различных пустот; слишком много ходов, щелей, дыр, пролетов. Рано или поздно лягушонок найдет лазейку.

Выпускной клапан зашипел, и Донован отпрыгнул в сторону, задев разводным ключом вертикальную трубу. После того как эхо звона прокатилось по ангару и затихло, они услышали, что «принц-лягушка» ненадолго замер, а потом запрыгал быстрее. Ему больше не требовалось искать цель — он ее нашел.

— Живей, — приказал человек со шрамами, срываясь следом за Олафсдоттр.

Они не скрывались, не утруждали себя попытками двигаться бесшумно. Донован мог только гадать, сумеет ли «принц-лягушка» по звуку вычислить их маршрут и отрезать им путь к отступлению.

Олафсдоттр первой достигла люка и перевалилась через порог. Гравитационное поле по другую сторону было выставлено на норму, и конфедератка споткнулась, перегородив проход. На мгновение Доновану показалось, что она захлопнет дверь прямо у него перед носом, чтобы спасти собственную жизнь.

Но в ее намерения никогда не входила гибель Донована. Именно это и заставляло медлить его самого. Желай она его убить, он бы без всяких колебаний первым нанес удар. Но она собиралась доставить пленника на Генриетту в целости и сохранности. То, что ему туда совсем не хотелось и что все это грозило закончиться катастрофой, никак не оправдывало в его глазах хладнокровного убийства.

«Эт’ ты просто давно не пр’ктиковался», — предположил Силач.

— Быстрей, дорогуша! — окликнула Олафсдоттр.

И в этот самый миг Внутренний Ребенок увидел его высочество, «принца-лягушку».

Приземистая уродина походила на жабу, только сияющую хромом, с огромными, снабженными адгезионными захватами лапами на поршнях. Глаза ей заменяли черные линзы. Темно-синий с черными пятнами корпус был заляпан ошметками мозга Ригардо-джи. Тварь запрыгнула на трубу на расстоянии трех вытянутых рук от человека со шрамами и посмотрела на него. Ее пасть широко распахнулась и испустила протяжный, вибрирующий вой.

Шелковистый Голос, несущая вахту в гипоталамусе, тут же влила в сосуды человека со шрамами огромную дозу адреналина. Время будто замедлилось.

Донован осознавал, что если повернется к твари спиной и бросится наутек, то может заказывать себе гроб. Какие-то шансы у него оставались лишь в драке. У него был разводной ключ.

«Он не умеет стрелять, — сказал Ищейка; даже его голос сейчас звучал медленно, растянуто. — Можете мне поверить. Чтобы напасть, ему надо приблизиться».

Словно услышав его слова, тварь прыгнула, приземлившись на основной запирающий вентиль. На ее морде застыла пустая, злобная лягушачья улыбка. Она вновь широко распахнула пасть, и оттуда, подобно стальному копью, выстрелила пластина запоминающего форму металла.

«Да, — раздался голос Ищейки. — Как я и предполагал. Теперь метафора полна».

Даже в обычных условиях скорость реакции Силача едва ли не превышала световую. Благодаря же полученной от Шелковистого Голоса подпитке он стал еще быстрее. Он взмахнул разводным ключом — тот поплыл к намеченной цели так, словно пробивал слой студня. Длинный острый язык скользил ему навстречу.

Удар ключа отбросил в сторону заляпанную красным стальную ленту, и та гвоздем вонзилась в бак с птичьим мясом. Вот так «принц-лягушка» и убил контрабандиста. Должно быть, к «подарку» прилагалась инструкция: «Поцелуйте, чтобы активировать». У Ригардо-джи не было ни единого шанса. Металлический язык развернулся прямо у него во рту и пробил череп насквозь. По счастью, он умер мгновенно, так и не поняв, что происходит.

Металл ленты вспомнил свою основную форму и свернулся обратно в пасть. «Принц-лягушка» прыгнул, подтянутый движением собственного языка. Приземлившись, он попытался бы вновь лизнуть человека со шрамами.

Донован оглянулся на дверь.

Там стояла Олафсдоттр, перекрывая путь к отступлению.

Крик, сорвавшийся с его губ, походил на визг летучей мыши — настолько перенапряжен сейчас был человек со шрамами. Вдруг Олафсдоттр отпихнула его в сторону. Язык «принца-лягушки» вновь развернулся. Она перехватила его левой рукой так же, как ловила металлический штырь во время тренировки, и одновременно выстрелила с правой из шокера. И вскрикнула.

— Зазубренный!

Она выпустила стальной язык, который, сворачиваясь, успел лизнуть ее по боку.

Но шокер способен производить весьма серьезный электромагнитный импульс. При определенной настройке и фокусировке он нанесет тяжелый удар по нервной системе человека. А при другой — сожжет электроприборы. «Принц-лягушка» засверкал и заискрился, когда по его корпусу и внутренним схемам побежали наведенные разряды. Он повернул морду к Доновану. Пасть раскрылась…

…и из нее повалил дым.

Силач метнул разводной ключ в зрительные сенсоры твари, разбивая их. Но ярко-голубое свечение, окутывавшее тело лягушки, и без того угасало — его источник энергии вышел из строя. Донован подобрал ключ и превратил машину в груду обломков.

Очнувшись, Олафсдоттр обнаружила, что лежит на койке в лазарете. Обе руки были запечатаны в регенерационные перчатки; регрессивные клетки восстанавливали разрезанную плоть и сломанные кости. И тот бок, по которому прошелся язык «принца-лягушки», тоже был обработан. Каждый вдох отзывался мучительной болью.

Рядом с койкой сидел Донован и разглядывал показания на экране. Когда Равн пошевелилась, он посмотрел на нее.

— Ребро? — спросила она.

— Два. А еще глубокое рассечение. С чего тебе вообще взбрело в голову вот так вот хватать этот язык?

— Я думала просто отбить его, но не ожидала зазубренного лезвия. С руками что?

— Левая сильно разрезана. И еще ты ее, должно быть, сильно сжала правой, когда выронила шокер.

— Я обещала Гидуле, что доставлю тебя на Генриетту в целости и сохранности, и не могла позволить какой-то лягушке понаделать в тебе дыр. — Она попыталась сделать глубокий вдох. — Отдаю должное твоим врачебным талантам, дорогуша.

— Мешиноспидаль благодари. Я просто запихнул тебя в бак и следовал инструкциям. Аппаратура взяла образцы твоих тканей, регрессировала их и ввела в необходимых пропорциях.