— Не беспокойтесь, — сказала Харпер. — Я все найду.

— Итак, — сказал Дейвид Тейлор, — пока суть да дело, я задам первые вопросы о самом Поле Брауне. Нам известно, что у него светлые волосы и голубые глаза. Что бы вы могли добавить?

— Ему тридцать шесть лет. — Она сделала паузу. — Во всяком случае, он так сказал. Ростом с вас и худой… чересчур худой, как мне иногда казалось. Худоба особенно бросалась в глаза… — Она замолчала и снова с вызовом посмотрела на старшего инспектора, — …когда он раздевался. Я говорила ему, — зачастила она, — что не мешало бы поправиться. И лицо у него худое, но доброе и симпатичное…

— А голос? — перебил ее инспектор, чтобы она перестала смущаться. — В голосе было что-нибудь особенное, вы не заметили?

— Да, конечно. Легкий северный акцент. Поль родился в Йоркшире. Нас это немного связывало. Я сама из Ланкашира, и мы часто шутили о войне Алой и Белой роз. Когда он в юности собирался поступать в Кембридж, погиб его отец, и он не стал сдавать экзамены. Мать после этой смерти заболела. Ее поместили в частную лечебницу недалеко от школы, поэтому он и не уходил раньше с работы. Но она недавно умерла. Поль как раз занимался с юристами наследством и по этой причине тоже часто уезжал. — И внезапно она с полной откровенностью добавила: — Я очень огорчалась, когда он оставлял меня одну.

На миг им показалось, что она вот-вот снова расплачется, но тут как раз появилась с подносом мисс Харпер. Чай отвлек Глэдис от мрачных мыслей.

— Мисс Ли, вы должны рассказать об этих поездках Поля Брауна подробнее. Это может оказаться важным. Он уезжал, вы сказали, на собеседования и по делам о наследстве. Даты вы, случаем, не помните?

— По правде говоря, могу вспомнить. — Глэдис оглядела комнату, встала и взяла со стола ближе к прихожей пластиковую сумку. — Настоящего дневника я не веду… никогда не вела. Но у меня есть что-то вроде памятки, записной книжки, куда я заношу важные дела и даты… ну, скажем, когда Поль должен вернуться и… и тому подобное, — добавила она смущенно.

— А Поль Браун знал, что вы делаете такие записи? — быстро спросил старший инспектор.

Глэдис Ли уставилась на него.

— Понимаю, кажется, я вас понимаю, — раздумчиво выговорила она. — Нет, не знал. А зачем ему? Я не говорила про эту книжку. Она ведь моя личная. И записывала я туда не только о нем, но и о делах… ну, как обычно делают, чтобы не забывать.

— Ясно, — сказал Дейвид Тейлор. — Нам повезло, что у вас есть эта книжка. Давайте с самого начала. Когда он уехал в первый раз?

— В конце недели, как только переселился ко мне. Ему предстояло собеседование в одной привилегированной шотландской школе около Эдинбурга. Он поехал на север в пятницу вечером, а вернулся во вторник.

— Дни перед появлением первого рекламного объявления, — сказал Дейвид Тейлор сержанту. Тот кивнул. — Хотя никакого особого значения это не имеет. — Он снова обратился к Глэдис: — А во второй раз? Что там насчет следующей пятницы — как раз после публикации объявления?

— В ту ночь он был со мной, — сказала Глэдис Ли.

— А днем что он делал?

— Не знаю, я была в конторе.

— А вы не брали отпуска за то время, что Поль Браун был у вас? Нет? Значит, он мог в любой день уехать из города, и вы бы ничего не знали?

— Мог, — ответила Глэдис Ли. — В любой день, кроме выходных. Я, конечно, мечтала проводить с ним больше времени, но у нас сейчас на работе сложная обстановка. Мистер Линдзи говорил об этом сегодня. Правда, я, когда можно, уходила из дома попозже и приходила пораньше, — добавила она, словно исповедуясь или извиняясь за нарушение долга. Но долга перед кем, спросил себя Дейвид Тейлор. Перед издательством? Перед Полем Брауном? Вид у нее неряшливый, а характер далеко не простой.

— А на следующей неделе он уезжал? — спросил он.

Глэдис взяла себя в руки и полистала книжку.

— Нет, был здесь всю неделю. Только через десять дней он не ночевал в понедельник. Еще одно собеседование где-то в Эссексе. Я его не видела с утра понедельника до вечера во вторник. Застала, уже придя с работы.

— Ночь перед аварией малолитражки, когда майор услышал, что кто-то возится во дворе, — пробормотал сержант Дру, подняв голову от своих записей.

— Да, — коротко подтвердил старший инспектор. — Ну и?..

— Насколько я помню, — продолжала Глэдис Ли, — он уезжал еще только раз. В следующие выходные. Отправился в пятницу на свидание с адвокатом… куда-то на запад, где находится школа и лечебница, в которой скончалась его мать. Сказал, что вернется «домой» — так и сказал, я была очень довольна — в субботу. — Глаза мисс Ли снова наполнились слезами. Она поспешно отвернулась и вытерла лицо какой-то нечистой тряпкой. — Но в субботу не вернулся. Я чувствовала себя ужасно. Вся изволновалась. Ведь обычно он каждый день мне звонил. Но в понедельник после работы я застала его дома. Он приготовил ужин, купил вино, цветы и… и все было хорошо. Тогда он мне и рассказал…

— Что рассказал? — мягко напомнил о себе Дейвид Тейлор.

— А вот что. В субботу после переговоров с адвокатом он случайно встретил приятеля, с которым когда-то вместе служил. Они выпили и разговорились. Поль сказал ему, что ищет работу, тот ответил, что, видимо, сможет помочь, и пригласил его пожить пару дней в коттедже у них с женой. Правда, там не было телефона. Оказалось, что этот его приятель и еще один человек решили в следующей четверти открыть новую школу, и им не хватало учителей. Поль был уверен, что они предложат ему место, и не ошибся. Но существовала одна загвоздка — школа была в Австралии, около Мельбурна. Я огорчилась, но сказала, что желаю ему там счастья. И тогда он дал мне вот это. — Она подняла палец с кольцом. — Я помню его слова: «Мы оба будем там счастливы. Если все образуется, а особых препон я не вижу, то ты уже к Новому году приедешь ко мне». — Она еще раз взглянула на палец и добавила: — Кольцо досталось ему от матери. Но он сказал, что, когда мы устроимся, он купит мне новое, с бриллиантом. Я ответила, что другого мне не надо. — Она замолчала, уставившись в окно, затем повернулась к инспектору. — Теперь мы уже никогда не будем с ним вместе.

— Скорее всего, нет, — отозвался Дейвид Тейлор. — Но давайте продолжим, мисс Ли. Вы сказали, что больше он не уезжал. А как насчет вторника через неделю? В тот день убили миссис Черил. Он сидел дома?

— Откуда мне знать? — с несчастным видом сказала она. — Я была на работе. Я знала, что вы меня об этом спросите, и собиралась ответить, что осталась дома… приболела или что-нибудь вроде этого. Но вы же все равно проверите в издательстве. В общем, я не знаю, что он делал, могу отвечать только за субботы и воскресенья.

— А когда он уехал в Австралию?

— В понедельник, две недели назад.

— Неужели уладил все формальности всего за неделю?

— Да. Пошел с паспортом в австралийское консульство и заполнил там кучу бумаг. Визу ему дали без труда, так как у него была уже работа. И у меня, он сказал, тоже не возникнет проблем, поскольку я поеду, чтобы выйти замуж.

— Понятно, — сказал Дейвид Тейлор. — В аэропорт вы его проводили?

— Нет.

— Почему?

— Он не захотел. Не разрешил, — ответила она печально. — Сказал, что терпеть не может прощаться на людях. Он хотел запомнить меня такой, какая я тут, дома, где мы были так счастливы. А я… я расплакалась…

— Дальше, — твердо потребовал старший инспектор.

— Утром в тот понедельник я, как обычно, ушла на работу, а он поехал в аэропорт.

— Адреса не оставил?

— Нет. Сказал, что точно не знает, где остановится, но напишет.

— А как называется новая школа?

— Он сам точно не знал. Полю сказали, что его встретят в мельбурнском аэропорту — кажется, в Тулламарине, только я не уверена, то ли это географическое название, то ли аэропорт.

— И вестей вы от него еще не получали?

— Нет. Пока нет. Но прошло только шестнадцать дней и… — Глэдис Ли взглянула на часы и внезапно застыла, словно осознав, что выдала себя. Поколебавшись, она опять посмотрела старшему инспектору прямо в глаза. — Да, я считаю дни. Но, видимо, теперь в этом нет смысла. Я его любила, понимаете?