Как и предполагалось, никакого Ваньки Сулева в Новгороде Любим не нашел, что и требовалось доказать, но теперь перед ним стал другой вопрос - что делать дальше? Возвращаться к князю глупо, тот даже спрашивать не будет, просто даст приказ палачу удавить счастливчика, или вообще обвинит в измене, а на дыбе все что надобно подтвердишь. Податься в бега? Тоже не выход, грамотка с печаткой князя только до Новгорода дана, а дальше может быть и пропустят, но то как след для погони оставить. И тут у сотника мелькнула мысль, а не податься ли тишком в Сибирь, тем более места теперь уже знакомые, да осесть где-нибудь в тихом месте, вряд ли рука Ромодановского туда дотянется. Ну а пока надо в Москву - налегке в дальний путь не отправишься, надо денег в дорогу взять, дела завершить, да к купцам сибирским приглядеться, не одному же версты зимние мерить.

  Премьера состоялась на пятый день после приезда Петра, насколько я понял, монарх все это время пропьянствовал, это можно было хорошо видеть по Гордону - старый он, больной, ему бы в постельке лишний день отлежаться, а он вынужден по всяким ассамблеям таскаться, да еще немереное количество вина в себя вливать. За последним, как мне известно, Петр следил ревностно, и если замечал за кем небрежение в употреблении хмельного наказывал штрафной дозой, после которой можно было и не проснуться. Кстати говоря, на его попойках гости частенько расставались с жизнью в пьяном угаре. Жалко мне стало старика, вот я и правил ему здоровье с помощью массажных процедур. Пока мял Патрику спину, он делился со мной своими впечатлениями:

  - Много вина вредно мне, ране пилюли помогали, да лишнее когда желудок переполнялся, можно было выблевать, а ныне гер Питер строго следит, даже соглядатаев к каждому приставил, чтобы в укромные места не сбегали.

  - Господин адмирал, - встрял я в его жалобы, растирая комки мышц на скривленной спине, - так если государь тебе благоволит, проси его принять во внимание почтенный возраст и плохое здоровье.

  - Нет, - тяжело вздохнул Гордон, - гер Питер зол зело на бунт, опасно перечить ему.

  Вот так прославленный адмирал, не знавший страха в бою, боится заявить монарху о своем пошатнувшемся здоровье. Это ж надо. Ну и ладно, если наемник перечить боится, то мне вообще помалкивать надо, да продолжать сухари сушить.

  Как оказалось, царю вся эта затея со сценами, была до одного места, он заявился к Патрику, спасаясь от скуки, ну и заодно опохмелиться. Непонятно как хозяину дома вообще удалось его уговорить, тем более что подобными представлениями Петр был сыт по горло. Самое смешное было в том, что только я один из всей труппы знал, что смотреть пьесу будет сам царь всея Руси, и то только потому, что толкался в это время на дворе и видел приезд Петра. Естественно никого из труппы предупреждать не стал, как говорится, меньше знаешь, крепче спишь, ни у кого из актеров паники не возникло, а это одна из составляющих успеха.

  Так как места мне нужно немного, то я с успехом пристроился за ширмой, которая как бы отделяла помещение от сцены, и принялся наблюдать в узкую щель за зрителями.

  М-да, откровенная скука Петра, это что-то и Меньшиков тоже ему под стать, будто два лимона зажевал - ну как же, там у немцев такие актеры играют, а что могут показать эти сиволапые. Ну-ну.

  Не прошло и пяти минут, как смертная скука на лице царя сменилась легким интересом, а еще через десяток минут Петр впервые рассмеялся. Концовка спектакля, где Катерина показала, что внешняя кротость героини не отменяет проказ, царю сильно понравилась, и он уже хохотал без остановки, хватаясь за бока. Когда все актеры вышли поклониться публике, Петр махнул Гордону и что-то у него спросил, Патрик ответил, причем кивнул в сторону труппы, а дальше все как в фильме, 'А вас, Штирлиц, я попрошу остаться', только в роли знаменитого разведчика Исаева оказалась Катерина. Что там происходило дальше, мне видно не было, так как прогнали из комнаты. Фух, ну, вроде отстрелялись, теперь ждем удобного момента, вроде как сейчас раскручивается маховик репрессий, Гордон на время попадет в немилость и ему будет вовсе не до какого-то там мальчишки, сбежавшего на родину.

  Актеры на радостях, что отыграли удачно и получили свободу, тут же побежали в кабак, а я решил проведать Сопикова , дюже интересно как у него там идут дела, да заодно предупредить, что скоро по Москве начнутся грабежи стрелецких семей, а под этим прикрытием будут и купцов зорить, а потому не стоит экономить на охране, а лучше вообще объединиться с соседями и держать оборону против банд. Хорошо посидел у Купца, рассказал ему все новости, сказал, что видел царя, поделился своими опасениями. В свою очередь Федор, его племянник, поделился информацией по поводу торговли сладкой продукцией, оказывается не учел я оборотистости купцов калашного ряда. Пока они не могли организовать конкуренцию Сопикову, то и не обозначали себя, а как пошло зерно нового урожая попытались наехать, но Иван Илларионович оказался не робкого десятка, отпор дал знатный, мало того, что нанятые им ... Э... люди сумели поколотить нападавших, так еще и в ответ прошлись по лавкам конкурентов. Сейчас установился хрупкий мир, одна сторона решила не париться из-за одного выскочки, другая удовлетворилась достигнутым равновесием.

  Уходил от купца когда стемнело, специально, хотя домашние Сопикова настойчиво уговаривали меня не рисковать, мол, по Москве татей много развелось. Глупые, да мне в ночь гораздо безопаснее, чем днем, все эти гоп-стопы по темным переулкам видят в темноте гораздо хуже меня, следовательно, бояться надо не мне, а им. Когда подходил к немецкой слободе услышал слабый стон, доносящийся из большой канавы у ручья. Пошел смотреть, кто это там решил устроиться на ночлег, хоть до снега еще далеко, но ночи холодные.

  Вот это да, на дне канавы, чуть ли не в воде зловонного ручья лежал человек раздетый почти до нага. М-да, вот тебе и наглядный пример последствий прогулок по стольному граду ночью, мне-то ладно, а вот этот человек не должен был так легкомысленно относиться к своей жизни. И что теперь делать? Как мне теперь с моими силами цыплёнка вытаскивать этого балбеса наружу, но делать нечего, лезу в канаву за телом. Так, человек средней упитанности, иностранец, это видно по остаткам одежды, русский никогда не оденет кружевные панталоны, от того и не стали снимать последнее. Что еще? Ага, на затылке кровь, видимо подкрались и стукнули сзади, били сильно, но, слава Богу, череп не пробили, а значит, жизнь отнимать изначально не хотели. После недолгого хлопанья по щекам пострадавший открыл глаза, но судя по тому, что смотрели они в разные стороны стало понятно, что к самостоятельным действия это тело в ближайшее время не подвигнуть. Бежать за помощью бессмысленно, пока туда, пока там, пока сюда, часа полтора пройдет, да еще согласятся ли в ночь идти, надо вытаскивать болезного и тащить до дома адмирала. Оказалось все не так страшно, тело хоть и не могло самостоятельно передвигаться, но вот со сторонней поддержкой и направляющей волей вполне было способно перемещаться в нужном направлении. Хоть и жалко мне было своего кафтана, да и мало его было для взрослого человека, но уж сильно замерз болезный, поэтому снял с себя и накинул ему на плечи, все теплее будет.

  В ворота дубасить не пришлось, так как дом адмирала охранялся преображенцами, а это может означать, что царь заночевал тут, как бы не пришлось мне искать другое место для ночлега.

  - Кто таков? - Грозно спросил меня часовой.

  - Васька Дежнев, - отвечаю службе, - у Патрика Гордона прижился. Немец побитый со мной, надо бы лекаря ему.

  Так бы меня прогнали без разговора, но упоминание побитого немца сразу сменило минус на плюс, так что уже через минут пять трое солдат споро тащили иностранца на кухню к печи, ибо больше некуда, в других местах ныне печей не топят, снег не лег еще, а отогревать посиневшее тело надо. Так как единственный медик у Гордона был пьян, и поднять его не смогли, обихаживать полутруп пришлось сначала преображенцам, а потом мне, с кухарками. Для приведения немца в более или менее вменяемое состояние понадобилась кружка теплого вина (редкая гадость), старая шуба и обнимание печи.