- Что же мне с вами делать, служивые? - Нахмурился Петр, смотря на Лермонта и Раевского, стоящих перед ним. - Сказывали мне, что вы без разрешения шведов несчетное число побили. Так ли это?

  - Побили государь, - вскинул голову сержант, - а случится свидеться, и еще столько же побьём.

  - Так чего случай искать? - Хмыкнул Петр. - Вон швед за Наровой стоит, иди и бей сколько хочешь. Да только нам это сейчас без надобности. А приятель твой чего молчит?

  - А чего мне говорить, государь, - пожал плечами Раевский, - за меня пушки все сказали.

  - Да уж хороший сказ они шведам поведали, - кивнул царь, - но мнится мне, что мало кто после того сказа живым остался. Только мне тут говорили, что пушки твои дюже скоро тот сказ вели, как бы не в четыре раза чаще, чем другие могли, хоть и чугунные.

  - Пушки и впрямь чугунные, - подтвердил Андрей, - но выделаны в Сибири из особого чугуна, от того и бьют полным зарядом и от уксуса при охлаждении не трескаются. Скорую пальбу вели, от того, что заряжали не как все, а готовыми зарядами.

  - Знаю эти пушки, - оживился Петр, - никак исполнили наказ сибирские заводчики.

  - Исполнили, - подтвердил Лермонт, - сорок стволов шестифунтовых орудий в Архангельск привезли, и еще шестнадцать по четыре фунта на лафеты установленных.

  - Ай молодцы, я думал до зимы ждать придется..., - но тут лицо Петра приняло озадаченный вид, - постой, ты говоришь в Архангельск привезли? А чего же такой крюк делали, через Москву быстрее бы получилось?

  - Так они на коче, через студеные моря шли.

  - Вот как? - Поднял брови царь. - Получается, есть путь в сибирские земли морями?

  - То, государь, тебе лучше Ваську Дежнева спросить, - выдохнул сержант, - это он с помором тем путем шел.

  - Дежнев? - Наморщил лоб Петр.

  - Так это он, мин херц, про Ваську-дурака сказ ведет, - пришел на помощь своему патрону Меньшиков.

  - А, помню, как же, и где сей отрок?

  - Так здесь он с обозом.

  За шкирку меня взяли сходу и ничего не объясняя потащили куда-то в сторону батареи.

  - Эй, служба, - взмолился я, когда меня неаккуратно приложили к дереву, - я сам могу идти, и вам сподручней будет и мне меньше на пути деревьев встретится.

  - Ты смотри Архип, - хохотнул один, - а малой-то дело говорит.

  - А ну как в бега подастся? - Тут же возразил второй.

  - С чего мне в бега? - Встрял в их разговор. - Вины за мной никакой нет, а кабы была, сразу бы в путы велели брать.

  - Ладно, шагай сам, - разрешил мне первый, и хотя второй что-то недовольно пробурчал, за шкирку больше никто не хватал.

  Идти пришлось недолго, до места, где разместился Раевский, всего две сотни шагов. А там меня поставили позади толпы генералов и их свиты, естественно, что из-за этих расфуфыренных индюков мне ничего видно не было. Однако мой чуткий слух уловил голос Петра, значит, царь здесь и его заинтересовали наши чугунные болванки.

  - Ваську привели? - Уловил я его вопрос.

  Пускать выяснение этого вопроса на самотек я не стал и громко крикнул:

  - Здесь я, государь.

  'Стадо' индюков мгновенно расступилась.

  - А ну давай сюда, - махнул рукой Петр и когда я подошел он продолжил, - то, что ржа чугун сильно не проела, вижу, а вот запальный канал все же почти прогорел.

  - Прогорел, - согласился я, - а за сколько выстрелов прогорает канал у бронзовой пушки?

  Петр повернулся к Крагге.

  - После трех сотен выстрелов, - выдал справку полковник.

  - А сколько было сделано выстрелов из этого орудия? - Тут же повернулся царь к Раевскому.

  - Больше трех сотен, государь.

  - Три сотни выстрелов за два дня боя с одной пушки? - Хмыкнул царь. - Где же мне на такую войну пороха набрать? Да и не только порох нужен, может ты чего, Васька, присоветуешь? Чего там для войны еще потребно?

  - Ты извини государь, но слышал я, что кто-то из великих сказал: для войны нужны всего три вещи, - тут я сделал небольшую паузу, чтобы люди могли акцентировать внимание, - деньги, деньги и еще раз деньги.

  Петр некоторое время смотрел на меня, осознавая сказанное, потом неуверенно хохотнул, а через пару секунд стал безудержно хохотать:

  - Вот же сказал стервец, - вытирал он выступившие слезы, - и ведь не поспоришь.

  - То не я сказал, - попробовал отбояриться от сомнительной славы острослова, - то великие люди рекли.

  - Ладно, ладно, - махнул рукой царь, - верю, но вовремя сказанное слово, тоже немало стоит. Пойдем в шатер, кое о чем расспросить тебя хочу.

  Домой я отправился вместе с тобольским отрядом казаков, нужно было спешить, уже декабрь месяц, а мне надо успеть пробраться туда до январской стужи. Что-то у меня все время выходит дальняя дорога с зимними приключениями, пора менять такой режим, а то ведь, хоть к холодам Васькино тело и привычно, но слишком часто испытывать экстремальные нагрузки ни к чему.

  В пеналах у меня лежали письма к воеводе тобольскому, красноярскому, братскому и, естественно, иркутскому - на войну срочно требовались пушки, и казна готова была платить за них большую цену, но царь не был бы царем, если бы не пытался поделить тяготы войны с окраинами. Поэтому вез я вовсе не радостные известия местным управителям, а приказ организовать доставку еще восьми десятка орудий за счет местной казны. Под это дело уже можно было строить планы на постройку волока из Енисея в Обь и восстановление волока через Ямал, тогда летнюю навигацию можно было бы продлить уже до трех месяцев, что для Сибири было немало. По-прежнему камнем преткновения, в прямом смысле этого слова, оставались Братские пороги, но если дела так пойдут и дальше, то года через три можно будет взяться и за спусковые шлюзы на братских порогах, а тогда стоимость доставки груза в восточную Сибирь резко снизится, и наша продукция получит выход на европейский рынок. Надеюсь, как раз к этому сроку Петр сумеет решить вопрос со шведами. Цена за чугун пока осталась прежней, что для нас было чуть ниже уровня рентабельности, а потом, после денежной реформы Петра станет совсем убыточной, но зато были у меня и другие бумаги, которые снимали все барьеры на производство практически любых товаров, если они не входили в список казенных поставок. А еще давалось право на откуп двух сотен семей по весне, для переселения в земли иркутские. Теперь развернемся.

  Да. Забыл еще кое о чем сказать. Так как ехал я домой через Москву, то не удержался и навестил Катерину, после того как Патрик Гордон не стал нарушать ход истории и почил в точно отведенный ему небесами срок, наследницей построенного адмиралом нового дома-дворца оказалась она. А это говорит о многом, и в частности о том, что история окончательно свернула со своего прежнего пути.

  Объем работы, сваливаемый на меня, возрастал в арифметической прогрессии, и это как-то не радовало, а все началось с того, что изготовление станков стало становиться на поток, и каждое новое изделие было намного сложнее предыдущего. Пока хватало мела, черненной доски и макета для того, чтобы мастера хоть немного представляли конструкцию, все было нормально, но пришло время, когда объяснить 'на пальцах' стало невозможно. Во весь свой немалый рост стала задача по повышению технической грамотности работников, а для этого сначала требовалось научить людей грамоте обычной.

  Игнатий встретил идею в штыки:

  - Делать больше братии нечего, как в учение твоих мастеров брать. - Оскалился он на мое обращение. - Лучше бы закон божий учили, да про Бога не забывали.

  - Так кто же его забывает? - Возразил я. - Все с молитвой делается.

  - Как же помните вы, совсем деньги глаза застили, - проворчал настоятель, - давеча отчиму твоему намекал, чтобы на богоугодные дела средств ссудил, так он ни копейки не дал.