Верлен. Не торопись, мы тут решили, что ты должен остаться у нас. (Матильде.) Верно я говорю?
Матильда (не сразу). Верно.
Рембо. Это уже не важно.
Верлен. Как это не важно? С какой стати мы должны ходить по струнке перед этим старым хреном?
Рембо. Это его дом.
Верлен. Хорошо, допустим. В таком случае я ему скажу: либо мы все остаемся, либо мы все уходим. Договорились?
Рембо с легкой иронией улыбается Матильде.
Рембо. Я не против.
Верлен. Нет, в самом деле, что он может нам сделать?
Матильда. Он может отказать нам в деньгах.
Рембо. Ай-ай-ай.
Верлен. Нет, он этого не сделает. Вернее, так он и сделает. Вот дьявольщина; а ты что скажешь?
Рембо. Сам решай.
Верлен. Послушайте, здесь без стакана не разберешься. Давайте-ка… э-э-э… будь другом, сбегай, закажи для меня, я мигом. Вообще говоря…
Рембо. Что?
Верлен. Я знаю человека, который готов сдать комнату. Что смешного?
Рембо. Ничего.
Верлен. Ты только скажи, если…
Рембо. Нет-нет. Пойду закажу тебе выпить. (Идет к дверям, но останавливается, поворачивается и достает из кармана листок бумаги.) Я тут составил список нужных мне книг из домашней библиотеки Мотэ — можешь их для меня стырить? Только не все сразу — по одной. Честное слово, мне они нужнее. (Передает список Верлену.)
В этот миг в комнату врывается <b>Мотэ де Флервиль</b>, а за ним — <b>мадам Мотэ де Флервиль</b>. Мотэ де Флервиль порывается что-то сказать, но при виде Рембо проглатывает язык. Молчание. Рембо ухмыляется.
Рембо (Верлену). Не задерживайся.
Уходит, поклонившись супругам Мотэ де Флервиль.
Молчание.
Мотэ де Флервиль. С каких это пор ты пускаешь в мой дом постояльцев, не спросив у меня разрешения?
Верлен. Поскольку вы любезно предложили весь второй этаж нам с Матильдой, я считаю, что это наш дом.
Мотэ де Флервиль. Дом, но не ночлежка.
Верлен. Если я не имею права дать приют одному-единственному гостю, лучше мне переехать жить в другое место.
Мотэ де Флервиль. Не будь ты таким бездельником, может, и заработал бы на квартиру.
Верлен. Вы прекрасно знаете, что после Коммуны…
Мотэ де Флервиль. Пустые отговорки.
Верлен. Что-то я не замечаю, чтобы вы сами трудились до седьмого пота.
Мотэ де Флервиль. Слушай меня внимательно, Верлен, я требую вышвырнуть этого хулигана из моего дома. Ясно тебе?
Верлен (рычит). Он сам ушел!
Мотэ де Флервиль. Когда увидишь его, сделай одолжение, скажи, чтобы он вернул похищенное.
Верлен. О чем вы?
Мотэ де Флервиль. Не успел я переступить порог, как он попытался продать мне одно из моих собственных распятий. (Жене.) Пойдем, дорогая.
Мадам Мотэ де Флервиль. Пожалуй, я задержусь на пару слов.
Мотэ де Флервиль. Я кому сказал: пойдем!
Как пришибленная, мадам Мотэ де Флервиль плетется следом за мужем. Верлен по-прежнему в бешенстве.
Матильда. Уговори его вернуть папино распятие.
Верлен. Еще чего!
Матильда. Ты должен вернуть распятие отцу.
Верлен. И не подумаю. Если твой отец способен вышвырнуть мальчишку на улицу без гроша в кармане, пусть скажет спасибо, что отделался церковными побрякушками. Он не имеет права развешивать по стенам Христа. Вам не дано понять, что такое бедность. Ты пойми: когда Рембо у себя в Шарлевиле хотел почитать какую-нибудь книгу, ему приходилось воровать ее с прилавка.
Матильда. Это лишний раз доказывает, что он за человек.
Верлен в два прыжка пересекает комнату и, схватив Матильду за лодыжки, стаскивает ее с шезлонга. Она тяжело падает на пол. Он нависает над ней, пока она пытается встать на ноги, а потом бьет ее кулаком в лицо. Матильда снова падает, опрокинув маленький столик. Недолгое молчание. Матильда тихо стонет. Верлен наклоняется и поднимает ее с пола.
Верлен. Прости… Прости, любимая… прости. Зря ты это сказала. (Помогает ей дойти до шезлонга.)
Вбегают <b>супруги Мотэ де Флервиль.</b>
Мотэ де Флервиль. Что здесь происходит? А?
Матильда. Ничего.
Мотэ де Флервиль. А что за грохот?
Матильда. Это я… столик опрокинула.
Мадам Мотэ де Флервиль. Ты не ушиблась, дорогая?
Матильда, бледная как полотно, качает головой. Мотэ де Флервиль, повернувшись к Верлену, желчно говорит с ним вполголоса.
Мотэ де Флервиль. Нет ничего омерзительнее мужчины, который дурно обходится с женщиной.
Верлен. Если не считать мужчины, который дурно обходится сразу с двумя.
Бросается прочь из комнаты.
Занавес.
СЦЕНА 3
Тесная мансарда на улице Бюси; 7 ноября 1871 года. <b>Рембо</b> валяется на диване, <b>Верлен</b> сидит в кресле.
Верлен. Мне казалось: какая разница, на ком жениться? Я думал, для этой цели сойдет любая. Конечно, в пределах разумного.
Рембо. Не понимаю, с какой стати тебе приспичило жениться.
Верлен. Мне все осточертело. Жил я тогда с матерью, потому что лень было искать собственное жилье и налаживать быт. Она окружила меня заботой — и до поры до времени это меня устраивало. Я был предоставлен самому себе, домой приходил только пожрать, поспать и переодеться в чистое. Но потом такая жизнь мне приелась, на службе тоска, дома тоска, я начал спиваться, поневоле захаживал в бордель — в общем, катился по наклонной. Что ни день, просыпался одетым, в грязи с головы до ног, со сбитыми в кровь костяшками пальцев, мучился от похмелья и смутно припоминал очередную старую шлюху, которая потратила на меня ровно три с половиной минуты и даже не потрудилась снять туфли.
И тогда я сказал себе: так больше продолжаться не может.
Пора браться за ум.
В один прекрасный день зашел я к Сиври — договориться насчет музыки к фарсу, который я собирался написать; а чтобы попасть к нему в комнату, нам нужно было пройти через холл в доме Мотэ — ну, ты знаешь, — и там стояла она, к нам спиной, глядя в окно. Вероятно, мы ее напугали, потому что она резко обернулась. Ее красота меня сразила. На ней было серое платье с зеленым узором, она стояла в обрамлении оконного проема, и солнечные лучи падали ей за спину. Сиври спрашивает: ты знаком с Матильдой, она моя сводная сестра. Нет, говорю, не имел чести. Тогда он меня представил, отрекомендовал поэтом, а она улыбнулась и говорит: чудесно, люблю поэтов.
И все, я пропал.
А через неделю занесло меня в Аррас; проснулся я в одной постели с жуткой шваброй, словами не описать: вся потная, храпит. Я боком, боком — и к выходу, а она проснулась, окликнула меня.
