Но это не важно. Я всегда знала, на что себя обрекаю.
(Юнг поднимает голову и смотрит в их сторону.)
Подойдите к нему, поговорите. Я знаю, что вы будете предельно тактичны.
Сабина. Можете быть уверены.
Эмма. Агги!
Собирается уйти, но Сабина ее останавливает.
Сабина. Если кто-то и сможет ему помочь, так это вы.
Эмма. Будем надеяться.
Сабина склоняется к ней и целует в обе щеки. Потом, когда Эмма уводит Агату в дом, Сабина приближается к Юнгу. Она старается не реагировать на его почти враждебное выражение лица. У него измученный, напряженный вид.
Сабина. У вас прекрасные дети.
Эта фраза, похоже, не отпечатывается в сознании Юнга. Он резко вскакивает.
Юнг. Ты, стало быть, вышла замуж.
Сабина. Как видишь.
Юнг. Он врач?
Сабина. Угадал. Его зовут Павел Шефтель. Юнг. Из России?
Сабина. Да, еврей из России.
Юнг. Что он за человек?
Сабина. Добрый.
Юнг. Славно, славно.
Но он отворачивается, и его лицо искажает мучительный спазм.
Сабина. Тебе плохо?
Юнг. Ничего страшного. Просто я в последнее время не высыпаюсь.
Сабина. Почему?
Юнг. Меня преследует один и тот же апокалиптический сон.
Сабина. Можешь рассказать?
Юнг. На всю северную часть Европы, от Северного моря до Альпийских гор, обрушивается водный поток: он смывает дома, уносит тысячи мертвых тел. Потом докатывается до здешних мест, гигантской волной устремляется в озеро, и тут — у меня на глазах — вода, ревущая как лавина, превращается в кровь. Кровь Европы.
Сабина. Как по-твоему, что это означает?
Юнг. Не имею представления, но я чувствую: это сбудется. Потом мне делается тошно — и стыдно.
(Отворачивается и смотрит на другой берег озера, потом опять поворачивается к Сабине.)
Какие у тебя планы?
Сабина. Мы бы хотели вернуться в Россию: там работы — непочатый край.
Юнг. Лишь бы ты не осталась в Вене.
Сабина. Я разговаривала с ним на прошлой неделе. Не могу смириться с его тезисом, что мы бессильны перед…
Юнг. Мы и впрямь бессильны! Оглядываясь назад, не могу себе простить: как я сразу не понял? Он отказался поведать мне один сон, чтобы не уронить свой авторитет. Тем самым он в моих глазах уронил свой авторитет навсегда. Признаюсь, для меня было ударом, когда я узнал, что ты приняла его сторону.
Сабина. Дело не в том, чью сторону мы принимаем. Я должна работать в том направлении, которое мой инстинкт указывает моему интеллекту как единственно правильное. Не забывай, что его метод меня излечил. А ваши с ним разногласия не так глубоки, как вам кажется. Если вы придете к согласию, это для всех нас будет огромным благом.
Юнг. Ты явилась сюда, чтобы это сказать?
Сабина. Нет. Я здесь проездом из Женевы. Естественно, заглянула тебя проведать. Мне уже пора — не опоздать бы на поезд.
Юнг. Да-да, конечно, извини, я просто…
(Прервавшись на полуслове, опять устремляет взгляд на озеро.)
Этому не бывать. Он никогда в жизни не признает, что мы зашли в тупик, полагаясь только на те вещи, которые доступны пониманию. Нужно идти вперед, искать нехоженые тропы. Нужно вернуться к истокам нашей веры — без этого не может быть движения вперед. Я не хочу открывать маленькую дверцу и показывать пациенту его болезнь, которая жабой засела у него в голове. Я хочу найти способ помочь пациенту заново обрести себя, наставить его на тернистый путь, в конце которого ожидает тот человек, каким он всегда мечтал стать.
Сабина. Но зачем же при этом загонять в болезнь самого себя?
Юнг. Только тот врач способен исцелять, который сам страдал.
Молчание. Его нарушает Сабина, которая заговаривает как ни в чем не бывало.
Сабина. Я слышала, у тебя новая возлюбленная.
Юнг. Ну…
Сабина. Она похожа на меня?
Юнг. Нет, нисколько.
Сабина. Брюнетка, стройная.
Юнг. Допустим.
Сабина. Из числа бывших пациенток.
Юнг. Допустим.
Сабина. Учится на психоаналитика.
Юнг. Допустим.
Сабина. И при этом нисколько не похожа на меня?
Юнг. При желании можно найти некоторое сходство.
Сабина. И как это у вас получается? Как вы устраиваетесь?
Юнг. Сам толком не знаю. Как ты поняла, Эмма — это моя опора, а Тони — это глоток свежего воздуха.
(Поворачивается к ней.)
Любовь к тебе — самое главное, что было в моей жизни. Она заставила меня — пусть это и не к добру — разобраться в себе.
(Сабина, до сих пор хранившая скептическое выражение лица, смягчается; на глаза наворачиваются слезы. Юнг протягивает руку и мимолетно касается ее живота.)
Судя по всему, от меня.
Сабина. Да.
Юнг. Что ж, иногда человек совершает непростительные поступки, чтобы получить возможность жить дальше.
С этими словами он склоняется к ней и нежно целует в лоб. Потом отступает назад, к своему креслу. Сабина не без колебаний разворачивается и уходит из парка, тронутая его признаниями, успокоенная и — на мгновение — почти счастливая. Юнг со своего места провожает ее взглядом. Затем поворачивается к безмятежной глади озера, позолоченной лучами заходящего солнца. Пока он вглядывается в другой берег, свет медленно гаснет и слышится нарастающий рев огромной лавины, которая обрушивается с горных вершин в неподвижную глубину вод.
Полное затмение
Премьера спектакля по пьесе «Полное затмение» состоялась в театре «Ройял корт» 11 сентября 1968 года.
Роли исполняли:
Мадам Мотэ де Флервиль, теща Верлена — Кэтлин Байрон.
Матильда Верлен, жена Верлена — Мишель Дотрис.
Артюр Рембо — Виктор Генри.
Поль Верлен — Джон Грилло.
Шарль Кро — Малькольм Ингрем.
Мсье Мотэ де Флервиль — Найджел Готорн.
Этьен Каржа — Найджел Готорн.
Эрнест Кабанер — Уильям Хойленд.
Жан Экар — Стэнли Лебор.
Судебный секретарь — Стэнли Лебор.
Судья Теодор Т’Серстеван — Найджел Готорн.
Эжени Кранц — Урсула Смит.
Изабелла Рембо, сестра Рембо — Джиллиан Мартелл.
Буфетчик — Уильям Хойленд.
Горничная — Джуди Либерт.
Художники, посетители кафе и др.
Режиссер Роберт Кидд.
Художник Патрик Проктор.
Действие первое
СЦЕНА 1
Голос Верлена. Порой он мягким говорком рассуждает о смерти, влекущей за собою раскаянье, о несчастливцах, какие отыщутся повсюду, о мучительных задачах и нестерпимых расставаниях. В кабаках, где мы с ним надирались, он рыдал, оплакивая тех, кто был рядом, — тягловый скот нищеты. На задворках он поднимал с земли пьяниц. Жалел малых детей жалостью нерадивой матери. В его движениях сквозила грация девчонки, спешащей на исповедь. Он делал вид, что разбирается во всем: в коммерции, в искусстве, в медицине. Я пошел за ним — не мог не пойти!
