Фрейд. Фригидная нимфоманка.
Юнг. Не совсем: когда один из прохожих поддался на ее мольбы, она пришла в ужас и бросилась бежать. Ее счастье, что она не лечится у доктора Гросса: уж он бы своего не упустил.
Фрейд. Да, признаюсь, я с трудом терплю его распутство.
Юнг. В каком смысле?
Фрейд. Вы не поверите, но в Вене это тоже весьма распространенное явление. Неужели непонятно, что это катастрофический подрыв устоев? Вступать в половые отношения с пациентками — непростительно.
Молчание. Юнг избегает встречаться взглядом с Фрейдом. Затем указывает на бумаги, лежащие у него на письменном столе.
Юнг. Пока не забыл — хочу попросить вас пробежать глазами эту корректуру: здесь два варианта титульного листа «Ежегодника». Какой, по-вашему, предпочтительнее?
Фрейд на миг останавливается, рассматривает страницы.
Фрейд. По-моему, слово «психоанализ» будет лучше выглядеть без дефиса. Более убедительно. Продолжает изучать материалы; Юнг отходит в сторону.
СЦЕНА 18
<b>Юнг</b> возвращается в мансарду Сабины, сбрасывает халат и ныряет к <b>Сабине</b> в постель. Какое-то время она, удовлетворенная, просто лежит в его объятиях. Между тем Юнг, лица которого она не видит, явно терзается. На другой половине сцены <b>Фрейд</b> продолжает изучать материалы на письменном столе Юнга.
Сабина. В твоих объятиях я забываю обо всем на свете.
Молчание. Юнг меняет позу.
Юнг. Я тебе сейчас кое-что скажу, только не пойми превратно, обещаешь?
Сабина. Обещаю.
Юнг. Я женатый человек, но в последнее время, как ты понимаешь, обманываю жену. Мыслимое ли дело, что мы с тобой продолжаем этот обман раз за разом?
Сабина. Хочешь с этим покончить?
Юнг. Ни за что. Я в тебя влюблен.
Он наклоняется над ней и страстно целует. Потом она откидывается назад и говорит почти шепотом.
Сабина. Когда ты занимаешься любовью с женой, на что это похоже?
Юнг. Не понял?
Сабина. Опиши подробно.
Над Фрейдом гаснет свет.
Юнг. Когда люди живут под одной крышей, близость входит в привычку и чувства тут ни при чем. Пойми: восторг, упоение не вечны. У нас с ней это всегда очень… нежно.
Сабина. Это другое. Совсем другое, другая территория. Со мной — не так: я всегда жду от тебя… ярости. Хочу, чтобы ты меня наказывал.
(Юнг продолжает смотреть на нее сверху вниз; его лицо выражает неуверенность.)
Меня преследует стихотворение одного русского поэта, Лермонтова: о том, как узник наконец-то обретает счастье, когда выпускает птицу из клетки.
Юнг. Почему ты считаешь, что это стихотворение тебя преследует?
Сабина. Оно не дает мне забыть, что я, как доктор, больше всего на свете хочу вернуть людям свободу через исцеление, точно так же как ты освободил меня.
Лицо Юнга смягчается; он опять целует Сабину.
Юнг. А ты — меня, потому что это и есть свобода; никаких преград, никаких оков, и любовь не средство к достижению цели, а высшая цель.
Сабина. Вот, оказывается, что такое любовь? Значит, в этом ее суть?
Юнг. А в чем же еще, если не в этой красоте и полной раскрепощенности? Но возможно, есть кое-что поважнее.
Сабина. Важнее, чем любовь?
Юнг. Не исключено.
Сабина. И что же это может быть?
Юнг в задумчивости гладит ее по плечу.
Юнг. Будущее?
Сабина, растревоженная, отрицательно качает головой.
Сабина. Нет.
Как и в начале первого действия, сцена разделяется: на одной половине <b>Юнг</b> с <b>Сабиной</b> лежат на узкой кровати; на второй половине обстановка полностью меняется. Жара. Пустырь. Это Ростов-на-Дону летом 1942 года. На сцену с сосредоточенным видом выбегает маленькая <b>девочка</b>; вероятно, она погналась за бабочкой. Девочке лет шесть. За сценой слышится тяжелое шарканье множества ног. Потом широким шагом входит рослый, одетый в форму <b>эсэсовец</b>, который кричит девочке.
Эсэсовец. Назад!
Покосившись на него, девочка решает, что он не стоит внимания, и преследует свою цель. Эсэсовец делает шаг в ее сторону и заносит мясистую руку, чтобы дать ей затрещину, но Сабина резко садится в кровати, и он останавливается.
Сабина. Постой!
(На сцене спиной к зрителям, по-старушечьи шаркая, появляется одетая в лохмотья, всклокоченная фигура, в которой почему-то сразу узнается Сабина. Она увещевает эсэсовца, хотя все ее реплики произносит, не вставая с постели, Сабина.)
Разве ты не знаешь, что бить ребенка — последнее дело?
Эсэсовец. Что я слышу? Бойко шпаришь по-немецки!
Сабина. Я училась в Мюнхене. Я — доктор. Эсэсовец. Посмотрим, доктор Юде, найдется ли у тебя лекарство против этого.
Выхватывает из кобуры револьвер и стреляет в женщину. Она падает; свет над нею и эсэсовцем гаснет; Сабина сидит в постели, глядя прямо перед собой. Юнг тянется к ней, чтобы положить руку ей на плечо.
Сабина. Нет, только не будущее.
Юнг. Почему же?
Сабина. Мне не хочется даже думать о будущем.
Антракт.
Действие второе
СЦЕНА 1
Мансарда Сабины; дневное время, но шторы задернуты. <b>Сабина</b>, обнаженная, лежит в постели, удрученно наблюдая, как <b>Юнг</b> заканчивает одеваться. Гнетущее молчание. В конце концов, завязав галстук и надев пиджак, Юнг подвигает стул и с мрачным видом садится на некотором расстоянии от Сабины.
Юнг. В период влюбленности один из моих первых инстинктов — сочувствие к моей избраннице, потому как я понимаю: что ни говори, когда у нас начинается роман, ей больше всего хочется постоянства, вечного уюта, двуспальной кровати, определенности. Что же до меня самого, я всякий раз ищу чего-то нового: необузданного, исступленного, непредсказуемого.
Сабина. Так ведь и я ищу того же.
Юнг. Это меня сбивает с толку, я как будто сам себя загоняю в капкан раздвоения личности и… чувства вины.
Сабина. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым, — и никогда этого не хотела.
Юнг. Так больше продолжаться не может.
