Пошатываясь, встает со стула; Сабина выскакивает из постели и бросается ему на шею.
Сабина. Не смей так говорить.
Юнг. Считай, меня поразил какой-то недуг. Постарайся вспомнить, как любовно и терпеливо я обращался с тобой, пока ты не выздоровела. Теперь то же самое нужно мне от тебя.
Сабина. Конечно. Я так и поступаю. Всегда. Только умоляю: не оставляй меня.
Он опускает глаза и не может оторваться от ее дрожащего тела.
Юнг. Это неизбежно. Другого выхода нет.
Отстраняется и, подхватив пальто и шляпу, торопливо уходит.
СЦЕНА 2
Родильное отделение в клинике «Бургхёльцли». Только что появился на свет сын Юнга, <b>Франц</b>; молоденькая <b>медсестра</b> передает новорожденного <b>Эмме</b>, которая выглядит измученной, но счастливой. Глядя на жену, Юнг светится радостным волнением и гордостью.
Эмма. Я знала, что будет мальчик; помнишь, я тебе говорила: ощущения совсем другие.
Юнг. И я тебе верил.
Одной рукой Эмма прижимает к себе малыша, другой тянется к Юнгу. Медсестра выходит из палаты.
Эмма. Когда вернешься домой, тебя будет ждать яхта.
Юнг. Яхта?
Эмма. Яхта с алыми парусами: ты всегда о ней мечтал. Наверное, уже стоит у причала.
Юнг. Спасибо тебе.
(Обнимает и целует жену.)
Спасибо за все. За сына, за наш прекрасный дом…
Эмма. Ты хороший. Ты заслуживаешь самого лучшего.
Юнг. Нет.
Эмма кивает, настаивая на своем.
Эмма. Теперь ты к нам вернешься?
Юнг. В каком смысле?
Эмма. Уж не думал ли ты, что мы отдадим тебя без боя?
Скрывая изумление, Юнг протягивает руку, чтобы убрать со лба Эммы непокорный локон, и благоговейно целует ее в лоб.
СЦЕНА 3
Кабинет Юнга в клинике «Бургхёльцли». <b>Юнг</b> в напряженном ожидании сидит за столом. Сверяется с настольными часами. Встает, прохаживается. Едва он успевает вернуться за стол, как раздается стук в дверь.
В кабинет врывается Сабина.
Сабина. Как это понимать?
Юнг. Сядь, прошу тебя.
Сабина. Как ты мог так со мной поступить?
Юнг. Садись!
(Повисает напряженная пауза; через несколько мгновений Сабина опускается на стул, не придвигаясь к столу.)
Я попытался растолковать сложившуюся ситуацию твоей матери.
Сабина. У меня в голове не укладывается: как ты посмел обсуждать с ней такие вещи?
Юнг. Она явилась ко мне, размахивая каким-то анонимным письмом, и потребовала объяснений. Я ответил, что дело это, как нетрудно заметить, сугубо личное и, если даже это правда, все обстоит не так, как она себе вообразила, поскольку ты теперь не входишь в число моих пациентов.
Сабина. С каких это пор?
Юнг. Строго говоря, с тех пор, как я перестал брать с тебя плату за лечение.
Сабина. Она так и сказала, только я ей не поверила, зато она теперь из первых уст знает, что за каждый сеанс ты берешь десять франков.
Юнг. Я пытался ей втолковать, что в случае необходимости возобновлю курс лечения, но исключительно в стенах этого кабинета и на строго официальных началах.
Сабина. Откуда у тебя такая черствость, такое бездушие?
Юнг. Мне нужно было как-то объяснить ей разницу между официальными и дружескими отношениями.
(Молчание. Юнгу стоит немалых трудов держать себя в руках.)
Послушай, я совершил дурацкую ошибку.
Сабина. Вот, значит, как ты это расцениваешь?
Юнг. Нарушил одну из главных заповедей моей профессии. Я — твой лечащий врач и считаю, что сумел тебе помочь. Но не могу себе простить, что пошел у тебя на поводу, хотя должен был предвидеть, что ты, получив желаемое, неизбежно захочешь большего.
Сабина. Я не хочу большего, никогда не хотела и ничего не просила.
Юнг. Тебе и просить не требовалось.
Сабина. Допустим, ты прав, хотя я бы с этим поспорила, но неужели ты сам не видишь, насколько это бесчеловечно? Снова загонять меня в этот кабинет?
Юнг. Я — твой врач: отныне это все, что я могу тебе предложить.
Молчание. В конце концов Сабина поднимает глаза.
Сабина. Ты меня больше не любишь?
Юнг. Только как врач.
Сабина. Думаешь, я это стерплю?
Юнг. А разве у тебя есть выбор?
(С невероятной стремительностью Сабина вскакивает со своего места, обегает вокруг стола, отвешивает Юнгу сильнейшую пощечину и бросается на него с кулаками. Под градом ударов Юнг еле-еле выбирается из-за стола и в конце концов усмиряет Сабину, сжимая ей запястья. Он нависает над ней, еще не оправившись от этого яростного нападения.)
Пойми же наконец: я — твой врач!
Она испепеляет его гневным взглядом; как только он отпускает ее запястья, она молниеносным движением хватает со стола нож для бумаг и бросается на Юнга.
Сабина. Врачу, исцелися сам!
(Она рассекла ему щеку; он в изумлении дотрагивается до щеки и чувствует, что из пореза течет кровь, но тут Сабина вновь бросается на него. На этот раз он тут же перехватывает ее руку и после короткой, но ожесточенной борьбы вырывает нож. Сабина пятится, все еще дрожа от ярости. Потом она шарит у себя в сумочке, вытаскивает десятифранковую банкноту и прилепляет ему к щеке.)
Получи свои десять франков!
Она бросается прочь из кабинета, ошеломленный Юнг отлепляет банкноту от окровавленной щеки.
СЦЕНА 4
Домашний кабинет Фрейда в Вене. На щеке <b>Юнга</b> еще краснеет нанесенный Сабиной порез; общая атмосфера явно лишена былой непринужденности. Гора окурков в пепельнице свидетельствует о том, что беседа приняла затяжной характер; в течение этой сцены один из персонажей не раз набивает трубку, а другой закуривает сигару. Поздняя ночь.
Фрейд. Не укладывается в голове: сначала до меня доходят слухи, что вы в Цюрихе завели себе любовницу.
Юнг. Что?
Он потрясен.
Фрейд. Да-да, поговаривают, что из числа ваших пациенток.
Юнг. Кто вам такое сказал?
Фрейд. Мутманн. По его словам, дамочка сама растрезвонила об этом всему городу.
