Юнг. Я этого не говорил.
Фрейд. Не важно. В любом случае пример весьма интересен.
Ненадолго остановившись, вглядывается в океанские дали.
Юнг. А у вас как обстоят дела? Можете рассказать какой-нибудь сон?
Фрейд. Не далее как прошлой ночью меня посетило чрезвычайно многоплановое сновидение. В высшей степени насыщенное.
Юнг. О, интересно будет послушать.
Пауза. Юнг так и остается стоять, упираясь взглядом в спину Фрейда. Наконец Фрейд заговаривает.
Фрейд. Я бы и рад с вами поделиться, но воздержусь.
Юнг. Это почему же?
Фрейд поворачивается к нему лицом и сопровождает свой ответ на удивление безрадостной улыбкой.
Фрейд. Чтобы не уронить свой авторитет.
(Юнг теряется, не зная, как парировать эту реплику. Фрейд как ни в чем не бывало меняет тему разговора.)
Да, кстати, я вам не рассказывал? Написал я тут письмо вашей барышне из России.
Юнг. Нет, не рассказывали.
В его тоне сквозит безразличие.
Фрейд. Принес ей свои извинения, сказал, что у меня гора с плеч свалилась, когда я узнал правду и тем самым полностью удовлетворил свое невротическое желание поклоняться женщинам. Заверил ее, что она с поразительным достоинством вышла из такой непростой ситуации.
Юнг. Да, я очень рад, что не ошибся, когда поначалу решил, что в глубине души ей свойственна порядочность; виноват, что по недомыслию втянул вас в эту историю.
Фрейд. Ничего страшного: все хорошо, что хорошо кончается.
Юнг. Она, случайно, не… напрашивалась к вам в пациентки?
Фрейд. А как же, напрашивалась.
Пауза. У Юнга невольно вырывается следующий вопрос.
Юнг. Неужели вы согласились?
Фрейд. Я написал, что по приезде в Вену она может прийти ко мне на прием.
Юнг на некоторое время лишается дара речи.
Юнг. Не понимаю, как я мог совершить такую чудовищную, элементарную ошибку… поневоле начинаешь умерять свои амбиции…
Теперь настает черед Фрейда непонимающе посмотреть на Юнга.
Фрейд. А знаете, у меня, кажется, никогда в жизни не было никаких амбиций.
От такой несуразности у Юнга отвисает челюсть, но тут же возвращается на место, хотя он по-прежнему не может выдавить ни звука. Он лихорадочно придумывает какую-нибудь отвлеченную тему.
Юнг. Хотел спросить: не желаете ли, чтобы завтра утром я разбудил вас пораньше?
Фрейд. Зачем?
Юнг. Мы прибываем на рассвете. Я думал, вам захочется посмотреть, какой вид на нью-йоркскую гавань открывается из каюты люкс.
Фрейд. Право, не знаю…
Юнг. Думаю, вам не захочется пропустить миг нашей встречи с Америкой.
Фрейд. Насчет Америки у меня есть сомнения. Когда я о ней задумываюсь, наша поездка видится мне какой-то гигантской ошибкой.
Юнг. О, не может такого быть. Нет! За Америкой — будущее.
Фрейд. По моим сведениям, здесь царит ханжество. Не хочу, чтобы посреди какой-нибудь лекции полисмены выволокли меня из зала.
Юнг. А какова тема ваших лекций?
Фрейд. Детская сексуальность.
Юнг. Ох.
Фрейд. Разумеется, читать я буду по-немецки.
Юнг. Тогда еще ничего. Лично я не могу дождаться, когда увижу коллекции музея «Метрополитен». Особенно мумии в отделе Древнего Египта. Между прочим, перед отплытием я прочел любопытную статью о том, что в торфяных болотах Шлезвиг-Гольштейна обнаружены хорошо сохранившиеся трупы.
Фрейд. Как-то неаппетитно.
Юнг. Видимо, они подверглись естественной мумификации, только сильно сплющились под слоем торфа.
Фрейда подташнивает.
Фрейд. Надо же.
Юнг. И что интересно — многие из этих трупов найдены со следами насильственной смерти: у одного на шее веревка, у другого и вовсе отрублена голова.
Фрейд. Если вы так настойчиво муссируете трупную тему, значит, вам определенно присуще желание смерти.
Юнг улыбается, стараясь обратить это в шутку, хотя совершенно очевидно, что Фрейду не до шуток.
Юнг. Они прекрасно сохранились благодаря тому, что гуминовая кислота, содержащаяся в болотной воде, растворяет кости и одновременно действует на кожу как дубильное вещество; при дублении шкур точно так же…
(Волей-неволей прикусывает язык, потому что Фрейд клонится вперед, теряя сознание. Хорошо еще, что Юнг, обладая быстрой реакцией, успевает его подхватить и в течение нескольких секунд поддерживает, пока тот не приходит в себя.)
Вам плохо?
Фрейд. Вовсе нет. А в чем, собственно, дело?
Юнг. У вас был обморок.
Фрейд с негодованием собирается это отрицать, но потом хмурится и смотрит под ноги.
Фрейд. Такое со мной не впервые.
Юнг. Обморок?
Фрейд. При чем тут обморок? Я… не смог контролировать мочевой пузырь.
Теперь Юнг тоже смотрит под ноги.
Юнг. Ох. Позвольте, я провожу вас в каюту.
Фрейд. Буду признателен.
Юнг берет Фрейда под руку.
Юнг. Мы должны об этом поговорить.
Фрейд с заметной досадой высвобождается.
Фрейд. Надеюсь, вы не усматриваете в этом каких-либо невротических синдромов. Это сугубо… физиологический рефлекс.
Юнг. Не уверен.
Фрейд. Я же просил не муссировать вашу тошнотворную историю.
С этими словами он, шаркая, направляется к трапу; Юнг, не оставляя его свой заботой, идет следом.
Юнг. Очень прошу меня извинить, но если мой рассказ вызвал такую реакцию, то мы, наверное, не можем целиком и полностью исключить — при всем уважении — элемент невроза.
Фрейд. Уж не собираетесь ли вы использовать этот случай как базу для анализа? Это же смехотворно.
Юнг. Отчего же не попробовать?
СЦЕНА 7
В следующем, 1910 году; поместье Кюснахт. <b>Сабина</b>, модно причесанная, со вкусом одетая, ожидает в новом, элегантно отделанном кабинете Юнга, где стоит монументальный письменный стол, а из окна открывается вид на парк, спускающийся к озеру. Платье Сабины порвано на колене, а зонтик, который она не выпускает из рук, заметно погнут. Ее взгляд устремлен в окно; она вздрагивает, когда появившаяся в кабинете <b>Агата Юнг</b>, прелестная девочка лет шести, обнаруживает свое присутствие, дергая ее за платье.
