— Мои планы столкнулись с препятствиями.

— В самом деле?

Что-то не слишком Сторм удивился. Он бесстрастно выслушал пересказ ее разговора с портье.

— Как видите, у меня нет выбора.

— Ну почему же, всегда можно переночевать на пляже.

Алекс с трудом удержалась от резкого ответа.

— Вы не собираетесь мне помочь? — Сторм молчал, сверля ее пронзительными зелеными глазами. — Ну хорошо, скажу прямо: я хочу вернуться с вами на яхту.

— А что я за это буду иметь?

Никак он не может обойтись, чтобы не поддеть ее!

— Боюсь, что не много. Вероятно, только лишнюю головную боль, с которой вам приходилось мириться последние пять дней.

— Рад, что вы не пытаетесь изобразить смирение. Я бы все равно на него не купился.

— Не думаю, что смирение — моя козырная карта.

Он скупо улыбнулся:

— Это вы верно подметили.

— Естественно, я не рассчитываю кататься бесплатно. Я буду платить свою долю за топливо, продукты и что там еще нужно для яхты. Могу взять на себя готовку и уборку.

Сторм вынул из стакана соломинку и зажал ее в пальцах.

— С вашей предприимчивостью вы наверняка нашли бы выход и из этого затруднения. Почему же вы предпочли плыть со мной?

— Я… — Алекс показалось, что за ней захлопнулась дверь. — По-моему, у меня пропала жажда мести. Впервые со дня смерти отца я вдруг почувствовала себя свободной. Если я буду думать только о том, как отомстить Трою, то получится, будто он управляет моими мыслями и поступками. Так я никогда от него не освобожусь.

Неожиданная улыбка Сторма едва не ослепила ее. Он улыбался так искренне, с таким нескрываемым одобрением, что у Алекс закружилась голова.

— И какое же место в ваших новых планах отводится мне и моей яхте?

— Я решила последовать вашему совету и воспользоваться шансом пережить необыкновенное приключение. — Интересно, удовлетворит ли его такое объяснение, или он попытается копнуть глубже? Истина состояла в том, что Алекс не хотела видеть, как пират уходит в море без нее. Если Сторм будет настаивать, придется признаться и в этом.

— Ладно, пока сгодится и такое объяснение. — Дункан встал и протянул ей руку. — По рукам, Принцесса. Кажется, мне обещан ленч. Что вы скажете насчет омара?

— Скажу, что он ужасно дорогой, — пробурчала Алекс, еле скрывая улыбку.

— А вы как думали? Я — первоклассный парень.

Поскольку Сторм явно не спешил рассказывать о себе, Алекс решила закинуть удочку наудачу:

— Часто вы бываете в Ньюпорте?

Его рука замерла в воздухе на полпути к тросу.

— Что вы знаете о Ньюпорте?

— Ничего, кроме того, что там находятся летние резиденции богачей. Я видела фотографии — дома оригинальной архитектуры и безумно дорогие.

— С какой стати вы меня о нем спрашиваете?

В глазах Сторма блеснули льдинки, и Алекс уже пожалела, что начала этот разговор. Но любопытство пересилило осторожность.

— На борту яхты написано «Ньюпорт, Род-Айленд». Напрашивается вывод, что это ваш родной город.

— Я родился и вырос в Ньюпорте, но мой дом — море. — Голос звучал холодно и напряженно.

— То есть у вас нет…

— У меня есть только то, что вы видите. Ни дома, ни роскошной машины, ни карточки престижного оздоровительного клуба.

Под его свирепым взглядом Алекс крепче стиснула штурвал. Она уже не сомневалась, что такое поведение Сторма имеет какое-то отношение к его семье и прошлому, от которого он безуспешно пытается убежать.

— Вы живете на этой яхте с двадцати лет?

— Последние пятнадцать лет я в основном плаваю один, но этой яхте всего четыре года. До нее у меня было шесть других лодок.

— Значит, это счастливый седьмой номер?

— Да, это моя малышка. Я надеюсь сохранить ее навсегда.

Алекс поняла, что Сторм, как обычно, увел разговор в сторону.

— Почему вы называете ее малышкой?

— Потому что я в ответе за ее зачатие, я находился рядом, пока она созревала, и помогал ей родиться на свет.

У Алекс ослабели колени. «Дурочка, он говорит о лодке!»

— Вы принимали участие в строительстве «Кривой дорожки»?

— От закладки киля до спуска на воду. Я провел долгую зиму на севере Финляндии, почти за Полярным кругом. Озера там покрываются таким толстым слоем льда, что по нему можно ездить на грузовике.

Алекс окинула взглядом его загорелое тело и улыбнулась. По цвету кожи он мог вполне сойти за полинезийца.

— Неужели вы ходили в меховой парке и валенках?

— Поверьте, я быстро адаптировался к теплой одежде. У финнов говорят: зимой так холодно, что нельзя ничего делать, нужно лежать под одеялом, заниматься любовью и вылезать из постели только затем, чтобы построить лодку.

К досаде Алекс, она легко представила, чем занимался Сторм длинными зимними ночами. Нарисованная воображением картина лишь подогревала постоянно теплившийся внутри нее огонек возбуждения, не угасавший с той минуты, как она снова ступила на борт «Кривой дорожки».

— Ну, одно совершенно ясно: яхта у вас прекрасная. — Алекс прикусила язык и воздержалась от дальнейших комментариев. — Скажите, постоянная жизнь на яхте, как она ни прекрасна, не вызывает ощущения неволи? Вы никогда не чувствовали себя узником?

Сторм на миг даже растерялся.

— Вы что, шутите? Все как раз наоборот. Яхта — это свобода. Вам бы посидеть в тюрьме, тогда бы вы не стали задавать такие дурацкие вопросы.

На этот раз растерялась Алекс.

— А вы сидели в тюрьме?

— Да.

Опять односложный ответ. Алекс стиснула зубы. Не хочет говорить — не надо. Но ее терпения хватило не больше чем на минуту.

— За что вас посадили? За убийство? Изнасилование? Угон автомобиля?

— Который раз вы имеете в виду?

— Вы что, рецидивист?

Сторм усмехнулся:

— Да, я такой. Крепкий орешек. Разве не похож?

— Возможно, — уклончиво ответила Алекс. Ей вдруг вспомнились когда-то услышанные по телевизору сообщения о современных пиратах. — Так какие преступления вы совершили?

— Ничего страшного. Я бы назвал их детскими проказами.

— Что вы натворили?

— Мое первое правонарушение — угон. Я угнал автомобиль классного наставника, чтобы покататься. Тогда меня продержали в участке до утра.

— А второй раз?

— Я избил до полусмерти одного подонка, пристававшего к девчонке, которая еще не доросла до его желаний. Мне просто «повезло», что его папаша оказался мэром Провиденса и приятелем моего старика. Благодаря их совместным усилиям я провел две ночи в кутузке и предстал перед судом.

— И то и другое не похоже на уголовные преступления. Почему вместо того, чтобы угрожать и запугивать, никто не попытался использовать вашу энергию в мирных целях?

Веселые огоньки в его глазах угасли.

— Отец решил, что меня следует хорошенько проучить и пребывание в тюрьме послужит мне уроком.

— Ну и как, урок пошел на пользу?

Он снова усмехнулся:

— Я все еще на свободе, как видите?

Сторм явно собирался посвящать ее только в самые темные детали своего прошлого. Алекс почувствовала угрызения совести за то, что снова навязала ему свое общество, тогда как он мечтал об уединении и покое. Он действительно имел право на нее злиться. Однако Алекс не показалось, чтобы он сильно возражал против ее возвращения на яхту, иначе ее бы здесь попросту не было.

Она задала еще пару вопросов, но, получив на них столь же сжатые ответы, сдалась и переключила все внимание на штурвал. Сторм без устали работал, казалось, он успевал находиться одновременно в разных концах палубы и еще раза два быстро спускался зачем-то вниз.

Спустя час, на протяжении которого никто из них не проронил ни слова, он наконец сменил Алекс у штурвала.

— Я вас отпускаю. Не могли бы вы принести что-нибудь поесть? Все равно что, возьмите из холодильника.

— Да, конечно, я мигом, — ответила Алекс, озадаченная его непривычной вежливостью.

Через несколько минут Сторм так же вежливо поблагодарил ее за толстый бутерброд с ветчиной, пару крутых яиц и яблоко. Алекс сделала, как он велел, но поймала себя на мысли, что хотела бы накормить его горячей и более сытной едой. Какая глупость, одернула она себя, Сторм не нуждается в ее материнской опеке! А если она поведет себя как жена, так это еще глупее.