Нет, конечно, он не лгун.

— Ты подозревала?

Она довольно долго молчала, уставившись в свой чай.

— Я знала, что отец еще до моего рождения изменял моей маме. Она давным-давно рассказала мне об этом. Они почти разошлись, но потом мама забеременела.

Стоп. Давай вернемся к ненависти ко мне.

— Я решила, что на этом всё. Но в тот вечер ты оказалась в больнице. Когда я зашла, чтобы проведать отца, он находился под воздействием лекарств, ему казалось, что я – это ты. Он всё повторял и повторял, чтобы я ушла, при этом называя меня Тесс. Он постоянно произносил чье-то имя, наверное, твоей матери. Так что я погуглила…

— Ты погуглила?

— Знаешь ли, я умею пользоваться поисковыми сервисами. У меня всего лишь проблемы с математикой. — Ханна нахмурилась. — Я знала твое имя. Узнала ее. Я раньше видела ее картины и признала несколько из них. У моего отца висят похожие в кабинете.

— Серьезно? — Так не похоже на него. Это не вяжется с правилами.

— Поэтому я направилась туда. Ты знаешь, что он еще держит в своем офисе? Я знаю, потому что видела всё. Я сказала его секретарю, что мне необходимо взять кое-какие документы для его врача. Короче, я нашла твою фотографию. На ней ты помладше, возможно, она была сделана во время твоей учебы в средней школе. Но я тебя узнала.

Это определенно не похоже на соблюдение правил!

— Это та, на которой хвостик сполз на бок?

— С прыщом на носу, — закончила Ханна немного радостно. — И твои глаза. У тебя глаза Свифтов.

Я закрыла эти самые глаза, не в силах выносить обвинение на ее лице.

— Так что бы ты сделала, Тесс? — Я открыла глаза, которые были так схожи с её, и встретилась с ней взглядом. — Мне хочется ненавидеть тебя за то, что ты отбила у меня Дилана. Мне хочется ненавидеть Дилана, потому что он бросил меня. Но вы, ребята, соскочили с верхней строчки моего хит-парада. Прямо сейчас я больше всего хочу ненавидеть своего отца.

«Прости» — недостаточно подходящее слово.

— Я не должна разговаривать с тобой, — промямлила я. — Никогда

— Это смешно, — сказала она. — Ты не имеешь ни малейшего представления, насколько безумно для меня слышать подобные слова.

Когда о правилах говоришь вслух, они действительно звучат дико. Я вспомнила, как Сильвия высмеивала меня вот в этом самом ресторане, когда я осмелилась упомянуть про правила.

Когда между нами снова повисла тишина, я начала помешивать соломкой напиток. Правила пошли ко всем чертям, но при этом я чувствовала себя совсем не так, как предполагала. Когда настанет та часть, в которой мы с Ханна обнимаемся, делаем друг другу прически и сплетничаем о парнях... парнях, с которыми мы обе не спали?

— Я не была влюблена в него, — произнесла она наконец. — В Дилана, я имею в виду. Думала, что да, но теперь знаю, что такого не могло быть, потому что он не любил меня. Предполагаю, что он всегда был влюблен в тебя.

Она замолчала, словно ожидала от меня ответа. Но я не произносила ни слова. А что мне оставалось, трепетать от этого признания? Я уже и так это знала, с тех пор, как Дилан честно рассказал мне об этом. И я здесь не для злорадствований.

— Он сам мне признался. Как только я поняла, что он не просто так бросил меня, а бросил ради своего партнера по лабораторной. Он принес извинения и сказал, что всегда был влюблен в тебя. — Ханна окинула меня взглядом, оценивая каждый дюйм. — Я постоянно себя спрашиваю, не по этой ли причине он стал встречаться со мной? Не из-за того, что в какой-то степени я напоминала ему тебя? Хотя, не думаю, что у нас есть много общего.

Блистательная гламурная девочка и ее внебрачная ботаничка-сестра? Конечно, нет.

— Когда мы познакомились, я узнала тебя по твоим глазам, — наконец сумела выдавить из себя я.

— Ты уже знала, что искать, — отрезала она и отпила чай. — Но ты так и не ответила на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Что бы сделала ты на моем месте?

Я крутила соломку в холодном чае, давя ею ломтик лимона, пока он не утонул.

— Не знаю, Ханна. Я понятия не имею, каково это, быть тобой. Я понятия не имею, каково это, иметь отца, который каждый день лжет. Отец… — Она вздрогнула, и я замялась. Да, мы были еще не готовы к тому, чтобы я его так называла. — Твой отец... он отвёл мне роль соучастницы.

— А я жертва в вашем сценарии?

— Я не то хотела сказать…

— Нет, это справедливо, — признала Ханна, а затем нахмурилась, как будто ее чай был слишком кислым. — Я знаю, что сделаю в первую очередь.

Я замерла в ожидании.

— Я уеду из города. И не вернусь в Кантон на следующий семестр. Я отучилась два с половиной года, но до сих пор не могу определиться со специализацией. Мне необходимо на какое-то время уехать, разобраться во всем этом дерьме. Учеба. Парни. Семья ...

— Звучит неплохо, — понимающе кивнул я.

— Да, — подтвердила она. — Подумываю о Европе.

— Как ты можешь это себе позволить? — Как только эти слова слетели с моих губ, мне захотелось отрезать себе язык.

Она смотрела на меня со смесью изумления и жалости. Пропасть между нами непреодолима. Ханне никогда в жизни не приходилось беспокоиться об оплате счетов.

— Вот почему я здесь, — сказала она вместо ответа. — Отчасти.

— Отчасти? — Я не была уверена, что у нас есть еще какие-то темы для обсуждения, это итак был самый странный разговор в моей жизни.

— Я уезжаю. И, вероятно, мы не увидимся какое-то время. Четыре месяца? Шесть? И прямо сейчас я тебя очень сильно ненавижу. Но, может быть, как только я вернусь… — Ханна издала короткий ироничный смешок и продолжила: — Однажды, когда я устану от общества изрядной доли испанских парней, чистящих бассейн, и швейцарских лыжных инструкторов и совсем забуду, что этот придурок Дилан встречается с тобой...

Я чуть не втянула холодный час себе в нос. Моя сестра забавная. Она отвела взгляд, посмотрев куда-то вдаль, и ее голос понизился на несколько октав.

— Быть может, к тому времени я буду готова узнать тебя получше, — произнесла она, пожав плечами. — Если ты сама этого хочешь, конечно.

Я подумала о фильмах ужасов, упомянутых на ее страничке на Фейсбуке. О друзьях, которые по мнению Дилана, не понимали ее. О моем желании стать для нее тайным донором костного мозга, если бы она действительно была серьёзна больна.

— Мне бы хотелось, — произнесла я очень тихо. Мой нос покраснел, а глаза наполнились слезами. — Я на самом деле этого хочу.

— Ну, тогда хорошо. — Ханна сложила салфетку, а затем снова ее развернула. — Это всё, для чего я пришла... Кроме одного. Дилан сообщил, что ты учишься на стипендию, но для учебы тебе её не хватает.

— Да.

Ее изящные розовые губы сложились в тонкую линию.

— Папа оплатит твою учебу.

— Я больше не хочу жить по его правилам, — ответила я. Слова дались мне легче, чем я могла подумать. Если бы здесь был Дилан, он бы непременно сказал: «Потому что это правда». Деньги отца приходили с правилами, и я их соблюдала. Но сейчас я находилась вместе со своей сестрой, и она хотела попытаться наладить наши отношения. Не этого ли боялся отец?

Ханна закатила глаза.

— Это не его правила, — произнесла она. — Они мои. Я пришла к отцу и сообщила, что мне обо всем известно. Я предупредила его, что, если он откажет тебе в такой же поддержке в обучении, которую он оказывал мне, я сообщу маме о существовании у него ребенка от любовницы. — Она замолчала. — Я имею в виду... от твоей мамы.

Мои глаза расширились, и сердце заколотилось от одной только мысли. Не само слово взволновало меня. Моя мать — его любовница. Разве не это я повторяла себе тысячу раз? Но если мама Ханны узнает, если об этом всем станет известно… Моя мама, может, и любовница Стивена Свифта, но она тоже его любит. Правила были не только для меня.

— Пожалуйста, не делайте этого.

— А что бы на моем месте сделала ты, Тесс? — повторила Ханна.

Я знала, что сделала бы. Я знала, потому что и так это делала. Я следовала правилам. Я молчала. Я не спорила с родителями, когда они сплачивались против меня. Я действовала как мама, потакая желанию отца скрывать правду, удерживать меня подальше от Кантона. Я чуть не позволила им навсегда угробить наши отношения с Диланом.