Когда я поцеловала Дилана на кухне его квартиры, вселенная расширилась. Это случилось, потому что происходящее между нами выходило за пределы нашей реальности.

Наши отношения начались два года назад и развивались постепенно. Всё, что происходит сейчас, правильно и волнующе. Также, как и в первый раз в лифте Корнельского университета. Однако в данную минуту ощущения были намного ярче. Мы точно понимали, к чему всё это приведет. Он знал, что делал. О, Боже, как же Дилан хорош. Его пальцы ласкали мой подбородок, придвигая мой рот к его. Наши губы и языки двигались в унисон. Я поняла простую истину: мой рот предназначен лишь для поцелуев Дилана. Неужели я могла сомневаться в этом?

Я чувствовала на его губах вкус белого вина и хвойных иголок. Ощущала вкус двухгодичного ожидания. Я хотела дышать им, хотела поглотить Дилана всего целиком. Боль пульсирующего непреодолимого желания, которого я никогда не знала раньше, прокатилась по телу.

Ладони Дилана опустились на мою талию, крепко прижимая меня к себе. Я обхватила его за шею, испытывая непреодолимую потребность быть как можно ближе к нему. Он подтолкнул меня к столешнице, опуская меня на спину. Край гранитной столешницы начал впиваться мне в позвоночник, но сейчас меня это мало беспокоило. Ничто за исключением его губ на моих губах не имело значения. Я обвила ногами лодыжки парня, пытаясь удержать равновесие и не свалиться.

Пальцы Дилана впились мне в бедра, он приподнял меня и усадил на столешницу. В таком положении мы стали еще ближе друг к другу. Я обхватила ногами его талию, отчего моя юбка задралась до бедер. Я чувствовала касания его рук под своей блузкой, они скользили по моему животу вверх, задевая верхнюю часть груди, скрытую под атласной тканью лифчика. Бедрами я толкнулась к нему навстречу, тем самым дразня нас обоих. Край его ремня прикасался к центру моих трусиков, прижимаясь всё ближе и ближе.

Безмолвный стон, слетевший с моих губ, абсолютно точно свел Дилана с ума. Его пальцы продолжали впиваться в мои бедра, оставляя на мне доказательства того, что я его первая и последняя, навеки. Еще раз резко качнув бедрами, я почувствовала его уже готовый и твердый член, находившийся в плену под слоями одежды. Этого было мало. Я хотела его. Я нуждалась в нем. И мне было плевать на всё остальное.

Я превратилась в своих родителей.

— Остановись, — с трудом произнесла я. — Перестань!

Тяжело дыша, Дилан отстранился и остановил на мне свой пристальный взгляд. Похоть, застилавшая его глаза, сменилась обидой и замешательством.

Я одернула юбку и провела рукой по горящим щекам, а после привела в порядок волосы.

— Я не могу стать той, с кем ты начнешь изменять Ханне, — выпалила я. Возможно, это были самые честные слова за всю мою жизнь.

Дилан широко распахнул глаза. На одну ужасающую долю секунды мне показалось, что вся правда отразилась на моем лице. Я соскользнула со столешницы. Эта маленькая кухня стала тесной для нас обоих. Похоже, во всей стране не найдется достаточного для нас обоих места, но я должна была поступить правильно. Почувствовав облегчение, скрывшись в гостиной, я сделала глубокий вдох.

Дилан последовал за мной, но остановился на порядочном расстояние, слегка приподняв руки, словно готовясь удержать меня в случае побега.

— Я не хочу быть другой женщиной, — призналась я. Просто не могу. Не по отношению к Ханне. Не по отношению к кому-либо еще. Я не такая девушка.

— Я и не прошу тебя об этом, — тут же ответил он. — Я хочу быть с тобой, Тесс. Только с тобой. Это единственное, чего я когда-либо желал. — Дилан сделал шаг вперед и нежно провел пальцами по моей щеке. Столько благоговения было в его таком простом прикосновении.

— Но... Ханна ... — указала я на стену, словно за ней прятался воображаемый образ Ханны. Если ему нужна я, почему он встречается с моей сестрой?

— Мне очень сильно нравится Ханна, — ответил он. — Она милая девушка. Но она не... ты. Тесс, я люблю тебя. — На этих словах голос Дилана сорвался.

Меня разрывало на части. Ты не можешь любить меня. Ты понятия не имеешь, какой я ужасный человек. Ты и представить не можешь, что, находясь здесь, прямо перед тобой, я отбиваю парня у своей сестры.

— Два года я любил только тебя. И я не боюсь признаться в этом.

Нет, он не боялся. Дилан всегда был прямолинейным. Ему никогда не приходилось хранить секреты, никогда не приходилось сдерживать себя, дабы не сболтнуть лишнего. Но он любит меня. Сердце снова запрыгало в груди, но на этот раз дело было не в вожделении. Страх, надежда... Неужели это не сон? Этот парень выбрал меня?

— А сейчас ты здесь, и я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. Ничего не изменилось, только теперь я не позволю тебе уйти.

С каждым словом Дилана моя решимость таяла. Мне снова захотелось броситься в его объятия.

— Скажи мне, что ты тоже хочешь быть со мной. При первой же встрече я порву с Ханной. Мне не хочется причинять ей боль, но и быть с ней я больше не могу. Особенно испытывая к тебе такие чувства.

В его глазах светилась уже не страсть — мольба. И произнесенные им слова были никак не связаны с выпитым бокалом вина. Сейчас Дилан говорил честно, впрочем, как и всегда. Ханна милая, но она не та самая. Они не женаты, она не беременна, это не конец света. Дилан хочет быть со мной, я хочу быть с ним — всё просто. В каком-то смысле нам повезло. Мы поняли сей факт, пока ситуация не вышла из-под контроля, пока мы могли принять решение и всё уладить, пока никто никому не изменял. К сожалению, иногда жизнь принимает и такой оборот.

Я сделала шаг назад.

— Ты всё уладишь с ней завтра? — спросила я, с трудом доверяя собственному голосу. Как можно спрашивать об этом, не выставляя себя абсолютной стервой?

Дилан пальцами указал на расстояние между нами.

— Вполне уверен, что мне удастся.

— Хорошо, — коротко кивнула я и крепко обхватила себя за талию, понимая, что сейчас Дилан не мог этого сделать. Я бы не стала начинать наши отношения с предательства. — Завтра.

Он сразу догадался, что я имею в виду. Я собрала вещи и направилась к двери. У меня больше не было сил здесь оставаться. Я не могла наслаждаться креветками с фетой и потягивать вино. Не могла доверять самой себе. Как только я повернула ручку, Дилан положил руку на косяк двери, не дотрагиваясь до меня. Мы не могли прикасаться друг к другу, иначе оба пропадем. Когда я повернулась к нему, в его голубых глазах читался вопрос.

Я улыбнулась, ясно осознавая, что именно интересует парня.

— Я тоже тебя люблю, — призналась я.

— Хорошо, — выдохнул он. Радостно. Удовлетворенно. Счастливо. — Завтра.

На пути домой это было единственное слово, вертевшееся у меня в голове.

******

Вот вам презабавная вещь: во вторник Дилан пропустил утреннюю лекцию.

Моей первой мыслью было, что он поскользнулся в душе и лежит на полу своей квартиры со сломанной шеей. Потому что эта единственная из всех возможных причин, по которой Дилан Кингсли может не появиться на теплообмене. Он один из тех парней, которые пропускают занятия лишь в случае угрозы их жизни. Часть меня мучилась вопросом, а не следует ли позвонить в 911, но вместо этого после окончания лекции, прежде чем собрать учебники, я написала ему смс-ку.

«Где ты?»

Ответ пришел мгновенно.

«Возникли кое-какие дела. Поговорим позже?»

Ладно, раз он прислал мне смс-ку, то, по крайне мере, рукой шевелить может. Но само сообщение сбивало с толку. «Возникли кое-какие дела»? Возникли. Дела. Обстоятельства, которые могли заставить Дилана пропустить лекцию, нельзя описать словами «кое-какие дела».

Только если эти обстоятельства не связаны со мной и произошедшими накануне событиями, со словами, которые были нами произнесены, обещаниями, которые мы друг другу дали. Может, рецина — это какое-нибудь безумное галлюциногенное греческое вино? Может, это средиземноморский эквивалент мескаля с червяком.²¹ Не исключено, что Дилан сожалеет о каждой секунде прошлого вечера и просто-напросто избегает меня...