После еды занимался тем же, чем и до неё, а с обеда ворошил сено, вроде, как ставшее закисать, а после ужина, когда каждая козлиная морда снова была готова отдоиться, под руководством начальства рубил жерди предметом, имевшим такое же название, как и дома, но мало чем похожим по качеству на него.

Перед самым сном, когда действие молочных продуктов, снова выданных нам одной из девушек, начало оказывать своё действие, старый, обленившийся пастух завёл шарманку и долго полоскал мне мозги своими рассуждениями о жизни.

- Вот твои родичи ушли на новые земли и чего они там хорошего нашли? Да всё тоже самое, что и здесь. Скажешь не так? - говорил он и спрашивал одновременно, но в тоже самое время ответа от меня, не ждал. - Уж я то знаю о чём говорю, бывал в тех краях. Там так же рано надо вставать, так же много работать и так же старость к ним придёт, как и ко мне. И зачем им это тогда нужно было? Здесь что ли не жилось? Себе жизнь испортили и детям своим толком ничего не оставят. Да взять вот хотя бы тебя. От хорошей жизни ты что ли на каторгу попал? От не досмотра родительского, от того, что некогда им было тобой заниматься. Всё боролись они с природой, не до тебя им было. А против неё не попрёшь. Не хочет она там, к вам лицом поворачиваться, вот вы одним навозом и живёте.

Будь я действительно выходцем из этих, новых земель, давно бы вступился за незаслуженно оскорблённых людей А так, говори, чего хочешь, мне море по колено. Но говорливого старика это, как раз, видимо и задевало, и он ещё больше старался обидеть моих мнимых родственников, чем только смешил меня и не давал заснуть.

- Чего молчишь? Молчун. Скажешь я не прав? - не выдержав моего молчаливого равнодушия, спросил старик, после очередного монолога.

- Послушай, дедушка. Чего тебе от меня надо? Болтаешь и болтай себе на здоровье, а я спать хочу. А родственников моих можешь обзывать столько, сколько тебе будет угодно, мне по барабану.

- Странный ты всё таки. Говор твой, слова эти, мне совсем не понятные, на родителей плюёшь. Да будь на твоём месте, кто другой из ваших, он бы мне уже давно всю бороду в клочья порвал. Паря, ты вообще кто?

- Кто, кто. Конь в пальто. Чего привязался, спать ложись, не то действительно не посмотрю на твой преклонный возраст и как... - возмутился я, но вовремя успел сдержать свой гнев. Не красиво это, грубить старому, почти выжившему из ума, человеку.

- Вот опять говоришь не понятно. Конь в пальто? Смешно.

Весь следующий день носил воду из озерца в поилки для животных. Занятие не на столько тяжёлое и трудное, на сколько нудное. Я ещё понимаю раз десять, ну двадцать сходить туда-сюда, по одному и тому же маршруту с тяжестями в руках, а здесь. После сорок восьмой ходки перестал считать их, дошло, что толку в этом нет никакого, да ещё вёдра эти, деревянные. Каждое килограмм по восемь весом, а вмещает в себя не больше пяти литров воды и главное они не такие, к каким привык, расширение у них не к верху идёт, а совсем наоборот. Короче вымотался так, что ни обед, ни ужин не были в радость, лишь кувшин козьего молока, за которым пришёл словно за чем то само собой разумеющимся, привёл в чувство и восстановил способность здраво мыслить. А подумать есть над чем, даже после такого короткого срока нахождения в долине, в гостях у этих трудолюбивых, как на мой взгляд так уж слишком трудолюбивых, людей.

Упорный труд, которому я отдаю все свои силы и время, способствует лишь одному, процветанию общины и этому, наверное, только радоваться надо было, если бы решил связать оставшуюся жизнь с этим общественным образованием, а я этого не хочу и отчётливо это осознаю уже сейчас. Не моё это, не нравиться мне заниматься сельским хозяйством с утра до ночи, пускай здесь и не сравнимо лучше, чем на солеварне. Да и не затем я людей искал, чтобы прибиться к ним и как то у них устроиться на всю оставшуюся жизнь. Для начала мне надо найти человека, которому давно было обещано, что приду к нему с подмогой, а потом решать, где и как, эту свою новую, жизнь налаживать. Нет, спорить не стану, моя физическая форма с такой кормежкой быстро достигнет, для меня так просто небывалого уровня, но это всё равно не позволит отправиться на поиски товарища по несчастью прямо отсюда. Напарника привлечь я не имею права, сразу по нескольким причинам, стало быть надеяться могу только на себя, а надеяться особо не на что, не достаточно у меня опыта хождения по незнакомым и, как говорят, неприспособленным для жизни местам. Но идти то всё равно надо, я же обещал Степану, что вернусь. И что тогда получается? А получается так, что без палатки, дождевика, фляжки под воду, ножа, топора, какого нибудь оружия для охоты, фонарика, навигатора или на худой конец компаса, снова соваться в плохо проходимые дебри не стоит. Следующий заход туда может оказаться последним. В общине мне эти вещи не выдадут точно и даже в долг, поносить немного и то не дадут, нет их здесь. А место, где можно раздобыть всё это, судя по тому чего я увидел в доме Дена, для меня так и остаётся загадкой, и лезть туда напролом, равносильно самоубийству, что то подобное я уже проходил, совсем недавно. Это мне повезло, что набрёл на общину, где проповедуют вечные ценности, а поселение с большим скоплением людей, о котором кое что знаю от Драпа, может встретить не так доброжелательно. И искать меня действительно там могут, я же не знаю, что у них тут за уголовный кодекс действует. Если всё это учитывать, то выход один: надо любыми способами больше разузнать о месте, называемом здесь не иначе, как "Город", о людях проживающий в нём, да и о мире, где оказался не по своей воле, тоже не мешало бы прояснить некоторые тонкости. У кого? Да, пожалуй, есть у меня кандидат, среди местных, на должность гида по этим вопросам. Привлеку недобитого чекиста в качестве проводника по тайнам здешней цивилизации, нечего только ему интересоваться, чего это я такой странный, пора и мне спросить его про то, что у них тут происходит.

Как решил, так и сделал. Только мой говорун рот перед сном открыл, как я тут же заткнул его своим вопросом:

- Я сильно извиняюсь, что раньше не поинтересовался, но лучше поздно, чем никогда. Так ведь?

- Продолжай - изумлённо глядя, как я стараюсь подражать ему, коротко, наверняка передразнивая меня, сказал старик.

- Не могли бы вы назвать своё имя и отчество? А то человек вы пожилой и всё время обращаться к вам старик или дед, мне воспитание не позволяет. Вам сколько лет стукнуло? Семьдесят, семьдесят пять? - сразу о многом спросил я, сидящего рядом человека.

- Пятьдесят девять. А что, неужели я уже на столько выгляжу, сколько ты назвал? - обиженно спросил старик.

- Да нет, это я так просто сказал, чтобы вас подзадорить - пошёл я на попятную, сообразив, как лопухнулся.

- Ну если так, для разговора, тогда ещё ничего. А звать меня можешь, как и остальные, Заноза - представился дед, но тут же спохватился и поправился: - Сильвио Ивановичем лучше зови, как родители назвали.

Я некоторое время молчал, пытаясь осознать, какое имя мне ближе, Заноза или Сильвио Иванович. Ни то, ни другое не впечатляло, хотя смеяться больше всё же хотелось над последним.

- Так если вам сейчас пятьдесят девять лет, Сильвио Иванович, то вы на много больше помните про то, что было раньше, чем кто бы то ни было из ваших родственников, живущих в общине? - спросил я, остановившись на имени с отчеством.