Я опустил руки снова в опилки, пошарил там по всем сторонам  и извлек пять гранат.

- Боже, Вероника, это же РГД 33. Это я точно знаю, что  такое. Наступательная граната 1933 года, активно использовалась в первые годы второй мировой. Использовалась как наступательное и как оборонительное оружие. Использовали даже против танков противника, привязывали вместе по несколько штук и бросали.Такие штуки, я находил в огромном количестве, в окопах по этой реке, когда плавал с отцом. Только кроме ржавчины, ничего особенного не было.

- Сашка, тут все со времен второй мировой.

- Да. Абсолютно. А это, штык-нож. Не думал, что он такой большой. Вон сапоги, кирза, посмотри как много, подбери себе размер, штык спрячь в них.Постарайся сделать так, чтобы баба Тамара не заметила его у тебя.

- Ты не веришь ей?

- Я больше никому не верю, я не знаю, кому и чему верить, слишком все странно. Я верю лишь тебе и себе. Надо перестраховаться, уйти надо намного раньше отсюда, не утром, ночью. Часа в три. Где наша лодка Вера?

- Честно, не знаю. Когда тебя мы тащили, про лодку я даже не вспомнила. Прости.

- Соответственно, что с оружием ты тоже не знаешь. Интересно, зачем баба Тамара, так явно намекнула на тайник. Может она что знает. Надо поинтересоваться. Так, а патронташ, который был на мне? Кто его снимал?

Девушка снова лишь пожала плечами, уставившись на меня и задумчиво, молчала.

Спустя пятнадцать минут, мы вышли из сарая. За моими плечами был рюкзак, набитый патронами и гранатами, туда же я всунул плащ-палатку, котелок, толщиной с палец веревку,большой моток медной, тонкой проволоки, кирзовые сапоги, шикарный складной нож и старое огниво. Сколько ему лет я не знал, но попробовав его в действии, я убедился в очередной раз, что все как новое. Вероника же, сама не зная для чего, захватила с собою керосиновую лампу и маленькую стеклянную бутылочку с керосином, замотав все в тряпку,она сунула находки в маленький рюкзачок, который так же нашла в сарае. Ничем другим мы больше не поживились, хотя наши глаза разбегались в стороны, от всевозможных предметов деревенского и военного скарба. Мне, почему то не хотелось забирать у бабы Тамары то, что принадлежало ей. Вернувшись, мы нашли женщину в доме, она снова хлопотала по хозяйству.

- Баба Тамара, можно я спрошу у вас? – я настороженно посмотрел на нее.

- Конечно.

- А где вещи, с которыми мы появились у вас? Да и лодка где?

- Байдарка около бани, ты увидишь ее. Вещи все постираны, все весят в предбаннике, там же. Еда ваша отсырела вся, я приготовила для вас котомку новой, вкусной, свежей еды. Больше ничего не было.

- А оружие, патроны, - совсем тихо прошептал я, и внимательно уставился в старческие глаза.

- А ты разве не нашел, там, в сарае? – еле слышно ответила баба Тамара, ее взгляд стал резко тяжелым и молодым.

- Все хорошо, все нашел, спасибо, но просто где мое? Патронташ…

- Мое лучше боец, - глаза женщины, холодно уставились на меня.

- Я не понимаю вас…

- Берите то, что дают, и уходите, не стоит ждать даже утра…

- Патронташ, это подарок. Мне он нужен, я прошу, это память.

- Баня готова, хоть и не протопилась еще, но вы городские, вам и так хватит, - ласково, с улыбкой произнесла баба Тамара. - Через пару часов, я принесу вам туда еды и с собой, в дорогу. Я прошу идите, Саша…идите, я поняла тебя, отдыхайте. Пока вы в безопасности.

Мы вышли из дома в состоянии крайнего напряжения, дойдя до бани, мы обнаружили лодку, окинув ее взглядом, я не обнаружил никаких порезов и дефектов, и немного успокоился. В теплом предбаннике и правда оказались наши вещи, абсолютно сухие и чистые. В воздухе вкусно пахло распаренным хмелем. Всегда этот банный запах меня умилял, запах хлеба и вкуснейшего пива, я вновь закрыл глаза, и замер.

- Ты чего Саша? – спросила Вероника.

- Просто пытаюсь надышаться этим духом, ароматом, Русь моя. Запах, то ли детства, то ли в крови, включается генетическая память.

- Да, я тоже испытываю примерно тоже самое. Вроде нет бани у меня, и была то, раз, не больше, если была вообще, но почему то этот запах знаю очень хорошо.

- Точно, но люди не могут найти к нему ассоциации, когда говорят о бане, что она пахнет пивом, все сразу представляют пиво, когда говорят о пиве, как о напитке, опять-таки, думают о реальном пиве, баня же теряется среди мыслей.– С этими словами, я задумчиво, принялся снимать с себя одежду.

Девушка, чуть улыбнувшись, посмотрела на меня, и смело расстегнув пуговицы, скинула с себя рубашку. Я увидел упругие груди с торчащим соском на одной и лейкопластырем на другой и нервно сглотнул. Стянув с себя шорты, она потянула за трусики и сняла их.

- И куда же делась легкая щетинка, ей уже пора бы было появиться? – хрипло спросил я, уставившись на гладкий лобок.

- Успела привести себя в порядок, пока ты спал, - так же хрипло прошептала Вероника.

- А полосочка волосиков?

- Да ну ее, сменила имидж.

Я сел на корточки, и притянул девушку за талию к себе, уткнувшись своим носом в ее пупок. Нежно провел языком по ровному животику и мягко поцеловал. Девушка задрожала и покрылась крупными мурашками. Сжав в ладонях упругую попку, я почувствовал легкую эрекцию и резко поднялся на ноги. Подхватив Веронику на руки, я направился к дивану, который стоял в углу предбанника. Осторожно опустив девушку, я лег сверху, и мы принялись покрывать друг друга жаркими поцелуями. Вера была крайне отзывчива, тонко и остро реагировала на мои прикосновения и ласки. Чувствуя, как ее тело реагирует на меня, я не хотел входить в нее, я хотел, чтобы она продолжала дрожать в предвкушении неизбежного проникновения. Я мечтал о том, что бы она просила меня об этом, даже умоляла. Мои ласки затянулись, я играл с ней, как кошка с мышкой. Все же я не удержался сам и скользнув языком по внутренней стороне бедер, втянул в свой рот пухлые губы вульвы. Вероника громко застонала, смело, не боясь быть услышанной и не стесняясь меня. Раздвинув половые губки в стороны, я нащупал удивительно твердый клитор, который уперся в кончик моего языка. Не теряя с ним контакта некоторое время, я почувствовал, как Вероника выгнула спину и протяжно застонала, мой язык обдало жаром и я почувствовал солоноватый вкус скользкой влажности.

- Можно еще так? – прошептала Вероника. – Я знала, что такое бывает, но не представляла, как это...Саша, не уходи оттуда еще, я прошу.

Я повторил это снова, затем еще раз и еще. Девушка была ненасытна и испытывала оргазмы от языка с каждым разом все более бурные и сильные. Я же, сам, почувствовал азарт и не собирался сдаваться, предоставляя ласки языком абсолютно разные: нежные, жесткие, медленные, быстрые, с проникновением и без, с втягиванием в рот и прикусыванием половых губок, с небольшой остановкой и наоборот, с бешеной скоростью и незначительным проникновением моего пальчика в задний проход. Когда же Вероника сильно запахла женщиной, и я почувствовал это неожиданно остро, когда закрывая глаза я продолжал видеть ее тело, и желание обладать девушкой стало нестерпимым, я приподнялся на руках и прошептал:

- Я больше не могу, я хочу.

- Иди…

Как и в первый раз, я вошел туго, удивительно туго. Мне даже показалось, болезненно для Вероники, но она реагировала страстно, жадно, и я успокоился. Меня обдало горячей, втягивающей все глубже и глубже плотью.

- Медленно, очень медленно...- еле-еле услышал я и вдруг стало узко, и снова крик.

Сколько прошло времени, мы не знали, я брал ее снова и снова, каждый раз немного останавливаясь, когда девушка испытывала очередной оргазм.  Кончил я, снова в Веронику, и еще некоторое время не выходил из нее, позволяя своему члену, забирать тепло лона девушки.  Мне было хорошо, как никогда в жизни, и время для меня остановилось. Мы поцеловались и нежно, без единого слова, принялись смотреть друг другу в глаза, изучать нос, губы, волосы, уши, шею, прикасались пальцами рук до подбородка, гладили плечи.