- Вера, забери у него спички, слышь, ты, кинь ей коробок.

- Хер ей могу кинуть, слушай, а ты ей там все проверил? Хороша курочка – узкая втулочка?!

Я посмотрел на Веронику, и кивнул. Она обрушила удар битой  на  его голову,  со всей силой, на которую было способна, послышался хруст, и мужик растянулся на земле, заливая все кровью. Молчун  в траве, уже не кричал и не двигался.

- Быстро шмонай этого по карманам, бери все, что есть. А я к тому пойду.

- Ты ничего не чувствуешь Саша?

- Злость. Первый шок прошел, осталась злость.

- И у меня, я так хотела его убить, сил нет. Ненависть. А сейчас, чувствую какое-то животное удовлетворение и свободу.  Я же его убила?

Я подошел и принялся щупать пульс, он был совсем слабый.

- Есть пока, но еле-еле.

- Добей его, я прошу. У нас нет выхода. Потом будем плыть оставшиеся дни, как простые туристы.

- Хорошо, я сделаю это, когда будем уходить.

Обыскав Молчуна, я разжился фонариком, ржавым Советским ножом и двумя женскими тампонами. Одним целым, запакованным, а второй…использованный, раздутый женской кровью в несколько раз.  «Шакал, просто шакал», - подумал я и почему то вспомнил про туристку в очках, с лодки.

Вернувшись, я увидел, как из зарослей травы, Вероника тащит байдарочную лодку, тех самых туристов.

- Я только вспоминал о них, - сказал я.

- Я тоже, смотри, что я нашла у него. – Девушка протянула мне три оружейных патрона, начатый коробок спичек, бензиновую зажигалку, и удостоверение ликвидатора аварии на Чернобыльской атомной станции.  – По-моему эта твоя?

- Точно, только нет бензина. Облучился хохол, крыша поехала, сатанист хренов. Весло есть?

- Да.

- Поплыли.

Уплывая по воде, мы даже не оглянулись на берег, где лежали два тела, которых я…добил, каждому досталось по удару ржавым пером в области сердца. Нож я выбросил в речку. Через пятнадцать минут, меня вырвало и вновь затрясло. Перед глазами, как на фотографии, лежали два убитых человека, которые не хотели отпускать мой разум.

Мы прошли по воде, километров десять, по крайней мере, я так предполагал. Тяжелые свинцовые тучи, не удержали в себе воду, и она хлынула  на землю огромными каплями проливного дождя. Мокрые до нитки, мы высадились на левом берегу, привязали байдарку, быстро провели разведку местности на наличие людей, растянули палатку и спрятались в ней, от безумной стихии, которая принесла нам кроме  стены воды, сильный ветер и грозу. От раскатистого грома палатка подпрыгивала, а молния до боли резала глаза. Мы дрожали всем телом, и стучали зубами. Я принялся расстегивать рюкзак и доставать скудную пищу. Обнаружив последние две банки тушенки, я открыл их и принялся ломать полувлажный, пахнущий плесенью хлеб. Дотянувшись до фляги с водкой, я открыл ее и вопросительно уставился на Веронику.

- Нет, спасибо. Не буду. Как ты Саш?

- Уже легче, замерзли все, выпей, не хватало еще заболеть. И поешь, как следует. Это последняя нормальная еда. Завтра же, я начинаю ловить.

Девушка схватила флягу  дрожащими руками и сделала глоток, сильно закашлялась, и принялась, жадно есть говядину. Я отхлебнул сразу два больших глотка, подождал, пока водка перестанет выжигать меня изнутри и, отложив еду на потом, закурил. Алкоголь подействовал почти мгновенно, я почувствовал, как тело сквозь дрожь, становиться горячим, и зашумело в голове. Навалилась сонливость и я зевнул. Одежда холодной, липкой пленкой, морозила кожу, покрывая ее огромными мурашками.

- У нас нечем укрыться. В одежде спать нельзя, тепло сильно тянет. Нам придется раздеться наголо, спать будем, прижавшись, друг к другу.

- Хорошо. Саша, почему мы до сих пор не приплыли в Камыши? Время уже вечер. Выходит не день петля, а уже два. Да и лесом мы шли много. Такие большие речные расстояния?

- Скорее всего, не знаю.

- Ну, ты же плавал тут?

- Знаешь, я такое количество рек  обошел. Иногда тебе кажется, что это было на одной реке, а оказывается на другой. Когда ты на воде, они очень похожи друг на друга. То, что можно пройти берегом за  час, на воде может оказаться днем. Пока не будет какой-либо деревни, мы не сориентируемся. Черт, ливень то какой и мочевой пузырь, колокол. Надо выйти.

Вернувшись в палатку, я снова дрожал как осиновый лист,  и принялся стягивать с себя одежду. Вероника, молча, наблюдала за мной, впервые, как мне показалось с женским интересом, разглядывая волосатую грудь и татуировку на ней, в виде скалившегося медведя.

- Что она обозначает? – тихо спросила она.

- Медведь? Это Россия.

- Патриот?

- Да, есть такое. Тут родился, тут и умру. Не на какую другую страну, не променяю.

- Я хотела тоже набить, но боли боюсь.

- Ну и не надо. Не порть тело. Раздевайся, холодно, пора греться. – С этими словами я стянул с себя трусы, повернулся спиной к девушке и принялся около входа выжимать одежду. – Сними кроссовки, но не убирай далеко. Оденешь снова.

- Как одену?

- Секрет один тебе покажу, с зимней рыбалки. Спать будешь в мокрой обуви, но тебе будет вполне тепло. – Я довольно улыбнулся.

- Рыбацкие штучки ваши, мужские, - девушка сняла с себя одежду, оставшись лишь в моих трусах,  прикрыла груди руками, и вопросительно посмотрела на меня. Я обернулся, взглянул на нее и не смог удержать смех.

- Ты все же налепила на себя мои семейные стринги?

- Это больше похоже на половую тряпку, - засмеялась она.

- Прости, я иногда не выбрасываю старую одежду, а запихиваю ее в рюкзаки и пользуюсь на рыбалке, но уверяю тебя, прежде чем им попасть в походный скарб, я их стираю.

Мы истерично принялись смеяться в голос, вытирая проступившие слезы.

- Снимай с себя этот мешок, давай выжму одежду.

Девушка робко оторвала руки от груди и, стянув с себя последнее, протянула мне все белье. Мои глаза немного нахально опустились вниз, и я увидел, тоненькую полосочку черных волосиков посередине лобка, аккуратно подстриженную и выбритую, по бокам. Сжав плотно бедра, Вероника присела на корточки и обняла руками свои колени. Ее зеленые глаза, смотрели на меня с ожиданием и заинтересованностью, но в тоже время  как-то грустно и обреченно. Приблизившись к девушке, я достал из рюкзака газету с кучей рекламы, которую бесплатно для жильцов, распихивают по ящикам почтальоны. К моему удивлению, она была абсолютно сухой, такими же сухими оказались два целлофановых пакета, что я зажал в руке.

- Дай мне свои ноги. Я чувствую напряжение Вера, в чем дело?

- Не в чем, - ответила она и вытянула ноги в мою сторону.

- Врешь.

- Нет, все нормально, просто мне неловко, правда, чуть-чуть. Абсолютно голая убийца с таким же голым убийцей, но с поведением и мыслями нормального человека, оказались вместе,  в одной палатке, при очень странных обстоятельствах.

Я посмотрел на нее и ответил:

- Нам нужно, просто все забыть и выжить тут. Другого не дано. Давай о случившемся там, не вспоминать? Остался еще третий психопат, надеюсь, он исчезнет из нашей жизни, и больше мне не придется стрелять.

Девушка кивнула, снова посмотрела на мою грудь, прикусила  губу и уставилась на меня.

Я принялся обматывать ноги Вероники газетой, затем обмотал целлофаном и приказал ей, одеть кроссовки.

- Это, правда помогает? – с недоверием спросила она.

- Можешь не верить, но…да. Именно газета, самая простая. Если вдруг проваливаешься под лед ногами, обматываешь их газетенкой, надеваешь обувь, и ловишь дальше, если конечно нет возможности переобуться или далеко возвращаться домой. Станет теплее минут через пять, может десять.

- Уже, чувствую тепло. Здорово. Зимой тоже ловишь?

- Два, три раза. Как ритуал.

- Не говори слово - ритуал. Мне от него становиться не хорошо.