— Ну конечно, я во всем виноват, — неверяще рассмеялся Джон.
Шерлок молчал. Долгую минуту они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Сердце бешено колотилось в груди, голова болезненно пульсировала почти в такт.
— С меня хватит, Шерлок. — Джон шагнул назад. Еще немного, и они бы озвучили нечто слишком значительное и пугающее, не поддающееся осмыслению. Нужно было уйти сразу, поймать такси и уехать, и тогда они смогли бы обо всем забыть, вернуться к прежнему… — Я домой. Голова просто раскалывается.
Тот моргнул.
— У тебя… болит голова, — тихо произнес он.
— Да, из-за запаха. Не представляю, как ты его выносишь. Меня от него тошнит.
Шерлок широко распахнул глаза, и губы его сложились в четко очерченное, почти комичное в своей идеальности «О».
— Голова. Вот оно, Джон. Вот оно. Ты гений.
Он уставился на Шерлока, в лице которого проступил знакомый, раздражающий и восхитительный триумф.
— Самая обычная краска, — тот вновь принялся ходить из стороны в сторону. — Самый обычный освежитель. Блестяще. Их проверка не даст ничего. Ничего, ведь все, что нужно… все, что нужно, чтобы спровоцировать головную боль — это запах.
— Мигрень, — в мозгу что-то щелкнуло, и мысли заработали в нужном направлении. — Мигрень была у обеих сестер. Ее может вызвать перемена погоды, яркий свет, определенные продукты или сильные запахи. Элен Стоунер назначили…
— Джон, — выдохнул Шерлок. — Она пьет таблетки. Что, если…
Впервые в жизни он был с детективом на равных, ведь медицина — его стихия.
— Рядом с телом Джулии Стоунер обнаружили шприц, на руке был свежий след укола. Если таблетки не помогают, лекарство могут выписать в растворе для инъекций.
— Спровоцировать ряд приступов мигрени, — продолжил Шерлок. — Достаточное их количество, и лечащий врач изменит предписания. Особенно, если стандартное лекарство не помогает. Особенно, если отчим его подменил. Не удивлюсь, если в пузырьке плацебо: будучи врачом, его нетрудно достать. А когда пойдут жалобы, что таблетки не помогают, можно совершенно спокойно вручить жертве шприц с якобы лекарством, что подтверждается официальной этикеткой. — Шагнув вперед, он схватил Джона за плечи. — Шприц, в котором на самом деле смертельная доза героина. Итог — смерть от передозировки. Джон, я тебя расцеловать готов.
Шерлок замер, не разжимая пальцев, и ровно на одну безумную секунду стало очевидно, что этим признанием он ошарашен не меньше Джона. Казалось, время остановилось и пространство свернулось вокруг них переливающейся сферой, где есть только они двое, пока весь остальной мир уплывает из-под ног.
— Я готов тебя расцеловать, — тихо повторил Шерлок, скорее самому себе.
— Хорошо, — произнес Джон, и короткое слово взлетело в воздух и повисло, не способное покинуть границ окружившего их пузыря.
Шерлок моргнул, в глазах его вспыхнуло что-то яркое. Джон его поразил. Или, быть может, он поразился сам себе.
А затем Шерлок осторожно обхватил его затылок, наклонился, ласково прижался к губам, и действительность вновь предстала в ином свете. Но в этот раз не было ни потайного хода, ни секретного шифра, был только сам Джон и его чувства, заигравшие мириадами оттенков, будто свет, прошедший через призму. Были только они двое — всегда только они двое, совершенно другие и абсолютно те же, что и раньше. Шерлоку отлично удавалось подмечать то, что Джон упускал, то, что пряталось у всех на виду. Как, к примеру… Вот Это.
А Джон всегда готов был за ним последовать.
Он забыл, как двигаться, почти забыл, что нужно дышать, и позволил миру накрениться, меняя ось вращения и весь порядок вещей. А затем вдруг пришло спокойствие. Все прекрасно. Лучше, чем прекрасно. Лучший друг целует его, и это все, что ему было нужно. Потому что если есть что-то, в чем Джон Ватсон превосходил любого — это способность мгновенно вписаться в реальность, которую Шерлок Холмс перевернул вверх тормашками легким движением руки. «Ты прав, Шерлок. Ты совершенно прав».
Он обхватил ладонью лицо Шерлока, эту его невероятную скулу, и ответил на поцелуй, вкладывая в него всего себя: открытость, искренность и ни капли колебаний: «Да, все верно. Все именно так, как надо». Он почувствовал улыбку и низкий гортанный смешок, и улыбнулся в ответ, гадая, почему так боялся этого — логичного, потрясающего, правильного.
Начав, они уже не могли остановиться. Слишком много требовалось сказать, слишком о многом Джон молчал раньше и теперь хотел вложить в прикосновения губ и рук. Шерлок целовал его мягко, как будто изучая, Джон действовал убежденней, и эта уверенность постепенно растворяла осторожность Шерлока, пока от любых сомнений не осталась и камня на камне. К черту сомнения. Пусть летят куда подальше.
А мгновение спустя все изменилось. Шерлок, к которому вернулась вся его прежняя самоуверенность и дерзость, заурчал, крепко стиснул его плечи, толкнул, и, не успел Джон ахнуть, как — раз, два, три, бамм! — врезался затылком в стену. Шерлок прижимался к нему всем телом, и он подался навстречу, лихорадочно дергая пиджак и пытаясь просунуть руки под обтягивающую рубашку в стремлении добраться до невозможно гладкой кожи.
Тяжело дыша, будто только что совершил спринтерский забег через пол-Лондона, Джон разорвал поцелуй только затем, чтобы мгновение спустя вновь ринуться в него с утроенной страстью. Ловкие пальцы вытянули его рубашку из джинсов, а затем — о черт! — заскользили вверх по груди.
— Шерлок, — выдохнул Джон, а в следующий миг главной задачей стало удержаться на ногах, пока они беспорядочно пытались избавить друг друга от одежды и прижаться губами к каждому участку обнажившейся кожи. Шерлок невыносимо долго сражался с пуговицами Джона, терпеть было уже невозможно, ему требовалось больше. Больше вот этого, больше Шерлока под его руками, и, схватив его за плечи, Джон толкнул с такой силой, что от удара задрожали полки, и Шерлок оказался прижат к стене.
Маневр застал Шерлока врасплох и, к вящему изумлению Джона, выглядел он так, словно разом слетела вся его высокомерная холодность. Он раскраснелся, зрачки полностью затопили радужку. Никогда прежде Джон не видел его таким, когда все эмоции до единой с поразительной ясностью читались в сияющем, изменчивом взгляде. Потрясающее зрелище. А учитывая, что это все — для него, и вовсе сногсшибательное. Он сильнее притиснул Шерлока к стене и прижался к его губам жадным неверящим поцелуем. Рядом задребезжал и погас террариум… черт, они что, задели кабель?
— Лучше обойтись без змееубийства, — пробормотал Джон. — Извини, приятель.
В груди Шерлока раскатился смех, и он отстранился; в полумраке блеснули шальные глаза.
— Не старайся, змеи все равно глухи.
Джон расплылся в улыбке, а затем не выдержал, прыснул и уткнулся лбом в теплую грудь Шерлока, который присоединился к веселью.
— Шерлок, — отсмеявшись, выдохнул Джон. — Мы… что мы вообще здесь творим?
— Распутываем дело, — пробормотал тот. Он по-прежнему стоял, привалившись к стене и обхватив обеими руками талию Джона.
Откинув голову, Джон встретился с ним взглядом.
— Превосходный анализ, — с усмешкой произнес он. — Но я надеялся, ты копнешь глубже.
Оба снова расхохотались, прижавшись друг к другу так, что Джон чувствовал смех Шерлока, отдающийся в его груди, и казалось, они совпали всеми своими выступами и впадинами, как две части единого целого. Абсолютно естественное ощущение, хотя прежде они ни обнимались ни разу. Это просто был следующий, вполне логичный шаг, не требующий никаких объяснений, как и прежние: «Мы едва встретились, но я уже готов снимать квартиру вскладчину; да, я только что застрелил человека, чтобы тебя спасти, давай поужинаем». Все и всегда между ними случалось инстинктивно, так с чего отличаться Вот Этому?
Почему нет?
— Несмотря на доблестные усилия скрыть их, твои чувства сегодня были очевидны, — сказал Шерлок. — Но у нас было дело, а я не люблю отвлекаться во время расследования.
