Я уже думал над этим и пришёл к выводу, что это было нападение на меня.

- Мне показалось, что это было нападение на меня.

- Что дало основание так думать?

- Они провоцировали меня на конфликт. У них была реальная возможность причинить вред Мирославе, но они ею не воспользовались.

- Хорошо, если это так.

Понятное дело Максимович заботился о своей дочери, но он вовремя осознал двусмысленность сказанной им фразы.

- Извините, это нехорошо, что вы пострадали, - мой собеседник вежливо поправился, - но если получается, что напали на вас, я надеюсь, вы разыщете этих людей.

Намёк на моё прошлое был очевиден. Только мои размышления привели меня к выводу, что мне это не нужно. Кажется, Максимович думал иначе.

- Это не входит в мои планы, - вежливо ответил я.

- Но почему? - он искренне недоумевал. - Вас обработали, как боксёрскую грушу и, боюсь, вы нескоро забудете об этом инциденте.

Я вздохнул и всех телом почувствовал правоту последней фразы Максимовича. Но у этой "медали" была и вторая сторона.

- Видите ли, - осторожно начал я, - я уверен, практически на сто процентов, что я сломал одному из них ногу. И поскольку пострадала коленная чашечка, передвигаться он начнёт, в лучшем случае, через три месяца.

Немного подумав, я продолжил:

- С одной стороны я удовлетворён, а с другой - у меня могут возникнуть проблемы.

Я не знал, стоит ли посвящать в детали моего собеседника. Но он в любой момент мог проконсультироваться со своими юристами. Уж лучше мне сделать это самому, с глазу на глаз.

- Я, конечно, буду утверждать, что находился в состоянии необходимой обороны, и у меня есть хороший свидетель, но ... меня могут обвинить в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью. Ведь по факту у меня лишь побои, а у моего противника сломана нога в коленной чашечке. В нашей стране неблагоприятная судебная практика. При всей очевидности ситуации меня легко обвинить в превышении необходимой обороны и затаскать по судам.

Я взглянул прямо в глаза Максимовичу и, встретив в них понимание, добавил:

- Я предполагаю, что пока нападавшие анонимны, они сами не будут выдвигать против меня никаких обвинений.

Мой собеседник задумался. Было очевидно, что он согласился с моими доводами, но что-то его не устраивало.

- Но ведь они могут пожелать отомстить вам. Как минимум, один из них.

Эта мысль приходила мне в голову, но я отмахнулся от неё, как от назойливой мухи. Высказанная вслух, угроза приобрела более реальные очертания. Я почувствовал, как подсознательно напряглись мышцы моего лица.

- Я вижу, вы способны оценить и мой контраргумент. По-моему мнению необходимо обязательно узнать причину их агрессии. Поэтому я предлагаю вам, частным образом, мне известно, что у вас есть определенный опыт, найти их. Когда мы будем обладать достаточной информацией, тогда и решим их судьбу. Но в любом случае врага надо знать в лицо.

Справедливость последнего утверждения я познал давно, очень давно.

- Не беспокойтесь, возможные расходы я оплачу. Только сделайте это, не привлекая к себе внимания.

Расценив моё молчание, как знак согласия, Максимович встал, и я понял, что наша беседа закончилась. Мой чай остался недопитым.

* * *

Я вновь тренировался индивидуально. В предсезонный период, включавший три учебно-тренировочных сбора игроки команды методично и комплексно, под руководством Серебровского, повышали уровень функциональной подготовки: наматывали километраж, тягали штанги, укрепляли и наращивали необходимые мышцы, работали над общей и специальной выносливостью. Как-никак, предсезонная подготовка закладывала фундамент не на несколько первых матчей чемпионата, и даже не на первый его круг, а на весь соревновательный период. Межсезонье для футболистов - горячая пора, оно "кормило" весь оставшийся год. Ничего этого я не делал. Мне это не требовалось. Я просто бегал по утрам, считая необходимым повысить собственную выносливость. И моя работа не пропала даром. Когда команда сдавала тест Купера - бег в течение 12 минут, я показал хороший для своего возраста результат. Но я понимал, что в отличие от всех остальных футболистов, заложивших крепкий фундамент на весь сезон, мой футбольный тонус плохо предсказуем. Да и вероятность получения травмы или повреждений, связанных с растяжениями и надрывами мышц, связок была у меня существенно выше.

В команде использовались различные разработки для точного определения уровня готовности, в том числе и новые при аэробной и анаэробной нагрузке. Ещё недавно об их наличии я даже не подозревал. Сейчас же знал, что аэробная нагрузка - это та, что идёт при нормальном дыхании, а анаэробная - та, что требует дополнительного кислородного обеспечения. Игрокам замеряли уровень молочной кислоты, которая при различных, но интенсивных физических нагрузках образуется в мышцах и тормозит их сокращательную способность, вызывая утомление. Определялся и максимум нагрузки, который мог позволить себе организм. В последующем тренировки проводились с учётом полученных результатов диагностики. В итоге каждый игрок знал, в каком направлении ему необходимо работать. Я же находился в свободном плавании и не знал, как отреагирует мой организм на выпавшие на его долю нагрузки.

Для Серебровского было аксиомой, и он неоднократно говорил об этом, что игра любой команды должна строиться от обороны. На теоретических занятиях он доводил до игроков свои разработки оборонительных действий при персональной опеке и при зонной обороне, а также при сочетании этих методов. Команда делилась на две части, и каждому игроку Серебровским ставилась конкретная задача. Сначала ребята решали поставленные задачи на игровом столе, а затем и на футбольном поле в ходе тренировок и игр. Серебровский считал, что поскольку команда молодая, то нам сам бог велел активно использовать прессинг соперника на его половине поля. Мы не должны были давать возможность сопернику спокойно организовать атаку и старались как можно скорее отобрать мяч с целью организовать свою. С учётом имевшейся статистики Серебровский отдавал предпочтение зонному методу обороны. Цифры свидетельствовали, что те команды, которые применяли в защите этот метод обороны, пропускали примерно на 50% меньше голов, чем те, кто использовал персональную опеку. Но зонный прессинг требовал активного и мощного давления игроков команды на противника на различных участках поля. Абсолютно все игроки должны были больше двигаться в течение всего матча, а чтобы работа не проходила вхолостую, "каждый должен был знать свой маневр".

Наша команда наигрывала различные комбинации выхода из обороны с участием разного количества игроков. Было чуточку грустно, но мне пришлось признать, что на палочку-выручалочку я не потянул. Команде необходимо было продолжить ставить игру в атаке против серьезных защитных редутов. Поэтому игроки разбивались на группы и из раза в раз отрабатывали игру в короткий пас, стеночки, забегания, синхронное движение. Необходимость этой работы понимали абсолютно все. В первой лиге соперник двигался быстрее, соображал быстрее и передачи его были на порядок точнее. После нескольких преподанных нам уроков все это понимали и на тренировках пахали до седьмого пота. Никто не роптал, а мой однофамилец, Иванов Евгений, так тот даже шутил: "жизнь налаживается, всё у нас будет хорошо". Моя травма не позволяла переносить такие нагрузки, но я должен был знать и понимать замыслы тренера. Поэтому на групповых занятиях я старался тоже присутствовать.

Время шло, и я стал понимать, что моя любовь к футболу проходит сильнейшее испытание. Одно дело играть в него, когда возникает желание. И другое дело заниматься им с полной самоотдачей практически ежедневно. И тогда, когда есть настроение, и тогда, когда от него уже тошнит. И тогда, когда ты здоров, и тогда, когда что-то болит. Легко любить футбол, когда он приносит радость. Но ведь его необходимо любить и тогда, когда он приносит огорчения.