Это же кладбище казалось пустым, как будто заброшенным. Джейн не верила в привидения, да и высоко сидящее солнце обнадеживало, не позволяя надуманным страхам взять верх, тем не менее, девушка была рада, что в ста метрах от нее находится Макс. Ни за что бы не хотелось оставаться здесь в одиночестве.
Так сложилось, что редкие семейные сборы происходили либо летом, когда трава радовала глаз насыщенным зеленым цветом, приятно грело солнышко, отовсюду слышалось веселое пение птиц, либо зимой, когда могильные плиты утопали в белом рыхлом снеге, создающим ощущение уюта и чистоты.
Джейн ни разу не коснулось горе потери близкого человека, а умершие до ее рождения дедушки, либо дальние малознакомые родственники, воспринимались как что-то абстрактное, не касающееся ее напрямую. Да, их было безумно жаль, но и только. Сердце не рвалось, плакать не хотелось.
Сейчас все было иначе. Блеклая, жухлая трава, слякоть, бледные могильные плиты и Макс, одиноко сидящий на голой земле, склонив голову и подперев ладонями лоб. Он не шевелился, казалось, даже не дышал, словно намеренно позировал для полотна художника, замыслившего сотворить грустный шедевр. Не хватало лишь серых туч, дождя и грома… но небо, как ни странно, удивляло чистым, светло-голубым цветом, непривычным для данного времени года. Интересно, сколько времени он так просидел? Джейн поежилась от одной мысли опуститься на холодную землю, — не застудил бы себе чего-нибудь. Она начала медленно и осторожно пробираться к парню, почему-то хотелось внезапно появиться рядом, чтобы рокер не наблюдал, как она, увязая по щиколотку в грязи, плетется через поле.
Было необходимо собраться с растерянными по дороге мыслями.
Кладбище для бедных, и этим все сказано: запущенные могилы, кое-где разрушенный мрамор. На единственном украшенном захоронении валялись — а иначе никак не назвать — несколько сухих хризантем, будто бы кто-то небрежно бросил цветы, проходя мимо. Джейн захотелось собрать букетик и аккуратненько сложить у могильного камня. Маршал Ост, 74 года. Наверное, он заслужил чуть больше уважения, но Джейн прошла мимо.
Кладбище для нищих… Именно сюда свозят всех бездомных, безработных и безымянных жителей города после их смерти. Тех, на кого всем наплевать. Джейн силилась разглядеть опознавательные надписи, словно ища знакомую фамилию, но в своем большинстве они были настолько отвратительного качества, что не позволяли прочитать имена или даты целиком, а кое-где совсем стерлись. Безымянные… Никто сюда не приходит, никогда. Не приходит, чтобы поговорить, рассказать о своих проблемах, поделиться радостью, возможно, попросить помощи. Джейн чудом насквозь не проколола подошву сапога ржавым гвоздем, будто специально оставленным для этой цели. Выдернула гвоздь и отбросила в сторону, тот приземлился в нескольких шагах, звонко ударившись о камень.
Макс резко обернулся и вскочил на ноги, отряхивая испачканные штаны. Джейн помахала ему и постаралась улыбнуться, но, видимо, это было совсем неуместно в данной ситуации, поэтому девушка вновь приняла серьезный, даже строгий вид и продолжила свой путь. Макс не делал попыток ни поприветствовать, ни пойти навстречу, он просто стоял, пораженно наблюдая за ее передвижениями, не веря своим глазам.
— Привет, — кротко произнесла Джейн, подойдя достаточно близко, чтобы он услышал. Почему-то стало неловко, будто она вторгается во что-то совсем личное. Девушка неуверенно посмотрела парню в глаза и тут же опустила свои, принялась разглядывать вымазанные носки модных фиолетовых сапог. Он не рад ее видеть, не нужно было приезжать.
— Привет, — растерянно ответил Макс, вытирая руки о штаны, — не ожидал тебя здесь увидеть.
— Фред рассказал, где тебя искать, а в больнице указали на это кладбище. Макс… — Джейн попыталась его обнять, но парень быстро отступил и отрицательно качнул головой.
— Я в порядке, — не допускающим возражения тоном отрезал он.
— Почему ты не объяснил мне ничего, когда звонил? Я понятия не имела… я нашла бы время… Почему не позвал кого-то из ребят? Я уверена, Бредли…да и остальные поехали бы.
— Джейн, — предупреждающе покачал головой, призывая к молчанию, — есть причина, — устало опустился на землю, вытянув ноги. Джейн, вздохнув и смирившись с неизбежным визитом к доктору, попыталась присесть рядом, но Макс ее перехватил, размещая у себя на коленях, — земля холодная, простудишься, — объяснил свои действия.
Было так странно вновь оказаться в его объятиях, после полугодовой разлуки опять ощутить тепло некогда самого родного человека, но Джейн отогнала от себя посторонние эмоции, перевела взгляд на регистрационный знак, временно заменяющий мраморную плиту, потом на Макса, который смотрел на табличку, не моргая.
— Она умерла от сифилиса, — мрачно проговорил он, — я читал ее больничную карту, — поджал губы, качая головой, словно не веря, что такое может быть, — у нее нашли целый букет… Честно сказать, удивлен, что она смогла протянуть так долго.
Джейн обняла его за шею, но Макс никак не отреагировал, продолжая равнодушно смотреть на место захоронения.
— Макс…
— Джейн, — резко выдохнул, пресекая любые попытки девушки взять инициативу разговора на себя, — почему никого не позвал с собой? Все элементарно просто — мне стыдно, — сделал паузу и продолжил, — перед тобой, парнями…. Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал, кем была моя мать, особенно ты. Понимаешь теперь?
— Макс, ты не несешь ответственности за действия своих родителей, — попыталась поддержать его Джейн, она искренне так думала. Мужчина нетерпеливо передернул плечами, потер лицо и продолжил рассказ:
— Она умирала в госпитале для нищих от позорной запущенной болезни. Черт, от чего она только не умирала… — пораженно покачал головой, — там список на несколько листов был, большую часть названий я вообще не понял… на любой вкус. Просто сифилис оказался быстрее. Лучше бы она умерла при моем рождении! — психанул, заканчивая монолог. Теперь Джейн поджала губы, не имея ни малейшего представления, что сказать и как помочь. Макс продолжил:
— Несколько дней назад она увидела выступление RP по телевизору и узнала во мне своего сына. Фреду позвонила девочка-волонтер, рассказала, что моя предполагаемая мать при смерти. Я смог приехать лишь к похоронам… но это и к лучшему, — закончил он, кивая самому себе, соглашаясь с только что произнесенными словами.
— Макс, ты уверен, что эта женщина была твоей мамой? Возможно, она была в предсмертном бреду, когда смотрела телевизор, а ты просто похож на кого-то… — осторожно попыталась высказать свое мнение Джейн.
— Я не уверен, но я ее узнал, — задумался рокер. — Она приходила в школу, где я учился. Особенно часто, когда я был маленьким. Приносила подарки на дни рождения, — презрительно хмыкнул, — она ни разу не пришла вовремя, всегда опаздывала на пару дней. Миссис Вайс, моя патронатная мать, как-то решила меня попугать и объявила, что эта странная женщина хочет меня усыновить. Я тогда бы в ужасе, — покачал головой, вспоминая, — закатил истерику, кричал, что ни за что не пойду с ней. У нас с миссис Вайс никогда не было теплых отношений, — грустно улыбнулся, — я воровал у нее деньги и подкидывал в сумку дохлых насекомых… Наверное, это было не очень правильно, но она так прикольно визжала…
Джейн боялась дышать, — Макс никогда, ни единого слова не говорил о своем детстве, ничего. Будто он уже родился таким, как сейчас. Всегда переводил разговор на другую тему, если кто-нибудь пытался что-нибудь выведать, хотя бы в общих чертах…
— В общем, она тогда сказала, что документы на усыновление почти готовы. В этот вечер я впервые убежал из дома.
— Ты боялся свою биологическую мать? — тихо спросила Джейн. Он кивнул:
— Очень. Она всегда пахла сыростью и перегаром, и я ненавидел этот запах. Сырость и перегар — запах моей матери. С ума сойти, — вздохнул. — В тот раз меня нашли очень быстро, через пару дней, и миссис Лайт — социальный работник, курирующий мою семью, кстати, милая и очень добрая женщина, — объяснила, что Поле (Пола Плэйн — имя на регистрационном знаке, как успела заметить Джейн) никогда не отдадут ребенка, — женщина била все рекорды по неблагополучности. Миссис Лайт говорила очень искренне, и я поверил, успокоился на какое-то время. С тех пор, как только я начинал вести себя совсем отвратительно, миссис Вайс стоило лишь припомнить неприятную тетку и все, мальчик становился шелковым. Правда, нужно отдать ей должное, Вайс никогда этим не злоупотребляла.
