— Вы сегодня невнимательны, Джейн, — как всегда предельно корректно сделал замечание Тревер. — О! А это не ваш друг выступает? — указал на телевизор, у которого был выключен звук, дабы не мешать занятиям. Джейн посмотрела на экран — и правда Макс.

— Вы не против? — мужчина кивнул, разрешая отвлечься, и Джейн добавила громкости. По музыкальному каналу шел выпуск новостей, и молодой парень, ви-джей, рассказывал о новом амбициозном проекте, покорившим стадион на фестивале альтернативной музыки “Порванная струна”. Джейн с восторгом наблюдала за не в меру веселыми Бредом, Питом и Джеймсом, с энтузиазмом махавшими руками перед камерой. Вот опять показывают Рича и Макса:

— Парни, — обратился ви-джей, улыбаясь их кривляньям. Действительно, рокеры выглядели очень счастливыми; как поняла Джейн, их выступление на стадионе только-только завершилось. В это время Макс уже должен был знать о болезни матери, собирался лететь познакомиться с ней.

— Парни, минуточку внимания! Ну, пожалуйста! — смеялся ви-джей, догоняя направившихся к выходу музыкантов, — один вопрос! Макс, Ричард, скажите вот прямо сейчас, положа руки на сердце для миллионов ваших настоящих и будущих поклонниц. Ваши сердца свободны? — хитро улыбнулся. Ричард шлепнул Макса по плечу и обратился к зрителям:

— Конечно же, да! Мы свободны, как птицы, так что, поклонницы, — подмигнул, сексуально улыбаясь, — наши замерзшие от одиночества сердца жаждут быть согретыми!

— Макс? — уточнил ви-джей. Рокер рассмеялся над забавной, с претензией на романтизм, речью друга.

— Абсолютно свободны и… скажу я вам, жаждут быть согретыми не только сердца, но и другие части тела. До встречи!

После этого мужчины, продолжая, смеяться, направились вглубь коридора, а ви-джей принялся ловить других звезд, желающих дать интервью.

***

Вечером Джейн в первый раз за полгода позвонила матери, и они два часа проговорили, не замолкая ни не секунду, то и дело признаваясь друг другу в любви.

Linkin Park — Given Up (*Бросаю всё)

I don’t know what to take

Thought I was focused but I’m scared

I’m not prepared

I hyperventilate.

Looking for help somehow somewhere

And no one cares

I’m my own worst enemy

(*Что делать, не знаю,

Сосредоточился, боюсь,

Я не готов,

Дышу теперь как зверь

Помог бы мне хоть кто, но всем

На все плевать.

Я свой самый худший враг).

К парковке главного корпуса Экономического факультета Нью-Йоркского Университета Макс подъехал на черной БМВ, той же серии, в которой устраивал их первые с Джейн свидания, только в этот раз модель была новее. Ему нравился приятный аромат нулевого, только с салона, седана, нравилось пользоваться возможностями красивой машины. Удобные кресла, исключающие саму возможность дискомфорта вне зависимости от количества часов, проведенных в пути, стильный дизайн, приятные ощущения при сжатии ладонями прохладной обивки руля, до мелочей продуманная эргономика. Резвость автомобиля произвела бы впечатление даже на искушенного гонщика, каким Макс не был, хотя никогда не упускал возможности прокатиться на мощной тачке. За последние месяцы он успел истосковаться по дорогой технике, обходясь подержанными и взятыми в прокат “американцами”, либо пассажирским сидением в тачках друзей, и сейчас ловил кайф, стартуя на светофорах и подрезая менее расторопных водителей. Ненадолго ему даже удалось забыться, наслаждаясь идеальной дорогой и парой сотен лошадей под капотом, предвкушая день, который, несомненно, должен быть особенным, по крайней мере, Макс готов для этого постараться. Но как бы ему не было комфортно управлять идеальным “немцем”, парень не смог удержать позитивного настроения, и мысли вновь и вновь возвращались к жгучей потребности высказать все, что накопилось одному обнаглевшему человеку. Брови нахмурились, а губы беззвучно шептали проклятия, главной идеей которых была: она не обнаглела? Рокер отчаянно боролся с потребностью покурить, чтобы тем самым хоть немного успокоить нервы, которые вторые сутки пребывали в весьма расшатанном состоянии.

***

Денек обещался быть дивным. Весна не просто стучалась в двери, она уверенным шагом прохаживалась по Манхеттону, даря всем желающим и не желающим теплый ветерок, возможность щеголять без утепленной верхней одежды и забросить подальше надоевшие за зиму зонтики. В ухоженных клумбах зеленела первая в этом году трава, и хотя сидеть на земле было еще довольно прохладно, многие пренебрегали осторожностью, наслаждаясь живым и виртуальным общением на свежем воздухе. Вокруг Университета парила несвойственная науке беспечность, то и дело слышался веселый смех и крики дурачащейся молодежи. Может, дело в том, что весна в Нью-Йорке действовала абсолютно на всех, не обделяя своим вниманием даже строгих преподавателей, которые на время дали слабину и спрашивали не так строго, как обычно или же совсем отпускали с занятий. На общем фоне веселья от предвкушения летних каникул серьезное и растерянное лицо Джейн особенно бросалось в глаза.

Девушка, нетерпеливо переминалась с ноги на ноги и нервно теребила конверт, рискуя в скором времени превратить его в подобие использованной промокашки.

— На какой машине он хоть будет? — спросила рядом стоящая студентка, зевая. Забрала шарфик у Джейн и накинула на голые плечи — она не рассчитывала провести на улице более пяти минут, и теперь, когда ожидание растянулось на четверть часа, ее била мелкая дрожь, заставляя жалеть об оставленной в корпусе ветровке.

— Понятия не имею, хоть пешком, лишь бы появился! — Джейн приподнялась на цыпочки, продолжая искать взглядом столь желанную в данный момент фигуру.

— Может, позвонить и спросить? — Салли начинала раздражаться, поглядывая на часы. До следующей пары оставалось менее десяти минут, и пропускать философию в ее планы не входило. Путь до нужного кабинета в общей сложности занимал минут семь, даже если девушки прямо сейчас сорвутся с места, у них будет отличный шанс опоздать.

— Он задержался всего на пять минут, рано еще звонить! — возразила Джейн, взглянув на дисплей телефона, она умышленно преуменьшила время ожидания.

— Слушай, я пожалуй пойду, а ты оставайся и жди своего друга! — дернулась Салли в сторону корпуса.

— Салли, нет, пожалуйста! — Джейн удержала сокурсницу за руку. — При тебе он не станет сильно ругаться, ну, по крайней мере, не прибьет меня, как обещал во время разговора.

— Джейн, нас не пустят на философию! — продолжала ныть девушка. — Ты понимаешь, что…

— Кажется, это Макс! — Джейн подняла вверх руку, все еще сжимающую мятый конверт, и замахала. Рокер, увидев девушек, кивнул и направился к ним.

— Слушай, а это не…? — удивилась Салли, таращась на быстро приближающуюся высокую фигуру, одетую в потертые джинсы и темно-бордовую толстовку. Темные волосы подстрижены на манер панковского ирокеза: по центру на несколько сантиметров длиннее, чем по бокам, и зачесаны вперед. В ушах по плоской черной серьге, на руках плетеные браслеты и частично заметные татуировки, которые позволяли увидеть закатанные по локоть рукава. Весь его внешний вид выражал протест, особенно странно смотрящийся здесь, перед зданием средоточения наук и знаний, хотя, скорее всего Джейн это лишь показалось, ведь многие студенты не утруждают себя покупкой одежды в деловом стиле и посещают занятия в чем заблагорассудится. И все равно увидеть рокера рядом с Университетом было необычно и странно. Макс взбежал по ступенькам, одарил незнакомую ему девушку мимолетным взглядом и кивком и переключился на несчастную Джейн, ломающую пальцы в ожидании скандала.

— Ну что там у тебя? — обошелся без приветствия, протягивая руку. Забрал конверт, развернул, достал письмо и принялся читать, хмурясь. — И из-за этой бумажонки ты мне отправила ту разгромную смс? — возмутился он, разводя руками. — Я был на пресс-конференции, чуть микрофон из рук не выронил! — Джейн втянула голову в шею, пригибаясь. — Пойду, разберусь, что значит эта макулатура! — Всплеснул руками. — С моего счета они денежки списать не забыли!