Эта фраза бесит меня так же, как и все, что может связывать Нико и Беатрис. Две крайности разных сущностей не могут иметь ничего общего, и все же она проводила с ним большую часть своего времени, сбегая от остальных, словно боясь косых взглядов в ее сторону после истории с Купидоном.

– Беатрис, то, что ты сделала для Пайпер, – ее лицо тут же мрачнеет, – ни что иное, как подвиг. И мы гордимся тобой. Ты спасла ей жизнь. А твой брат просто последняя, озабоченная сволочь.

– Ты не понимаешь, – резко обрывает меня Би. – Это было не принуждение, я... я была влюблена в него...

Горечь в ее голосе звучит так, словно эта любовь – самое жуткое, что могло случиться с ней на этом свете. Честно слово, желание двинуть себя вспыхнуло во мне так же неожиданно, как угасло отвращение к Нико. Имеет ли это значение, если с ним она хотя бы не выглядит убитой?

Я неуверенно накрываю ее разгоряченную ладонь своей.

– Подумаешь, сводный брат. Я, между прочим, влюбился в богиню.

Теплый смех, и она неожиданно обнимает меня. Вспомнить все эти дни – так это самое яркое, самое уютное и самое солнечное событие, которое произошло со мной. С ней не так, как с другими: как-то безопасно, как-то искренне.

Но уют этого момента рассыпается в прах, как раз в тот момент, когда со стороны главного центра управления разносится дикий взвизгивающий вой сирены. По-моему, мое сердце только что завершило сальто, больно ударившись о ребра. Я мгновенно выпускаю Би из своих рук и, не различая дороги, несусь к главной каюте Арго-II. Пытаюсь вспомнить, что могла бы означать сирена и понимаю, что абсолютно весь блок безопасности был поврежден еще при нападении вентусов. Она не могла сработать... Не могла сработать по собственному желанию.

Перескакивая через дыру в полу, что проделал обломок обгоревшей мачты. Сзади уже раздаются спешные шаги моих друзей. Я дергаю железную дверь на себя и оказываюсь внутри центра управления. С ужасом наблюдаю за тем, как данные на экранах сменяются разными цифрами. Компасы сходят с ума, а магнитная стрелка в исступлении дергается из стороны в сторону. Проводки, подключенные к сфере и астролябию, искрятся разрядами электричества, а мои уши закладывает от жуткого воя сирены.

Тщетно пытаясь отключить панель от блока питания, я отскакиваю в сторону, когда разряд тока расходится по телу. Сферу мне не отключить, а значит, и не восстановить данные.

– Аид меня побери! – кричу я, что есть мочи.

– О боги, Лео... – позади меня оказывается Хейзел.

За ней появляется Джейсон. Только ему удается отключить питание, но было, к несчастью, слишком поздно. Грейс задает мне тьму непонятных вопросов, а в комнате управления становится слишком тесно. Мои друзья не могут понять, что произошло, зато я слишком хорошо понимаю это: мне не найти Калипсо. Не тогда, когда в запасе у нас только четыре дня, а на кону – жизни сотен других полукровок.

Все, что я могу, поднять глаза на Перси, что хмуро оглядывал аппаратуру, и выдавить:

–Нам нужен другой план.

Мы снова сидим за столом переговоров. Куда отправиться и где искать эту чертову «огненную птицу»? У кого просить помощи? На кого надеяться и кого считать соратником? Но эти мысли – второстепенное. Единственное, что эгоистично донимало мою душу: Калипсо. Я не смогу увидеть ее снова, потому что... Потому что так предписано кем-то свыше? Какой-нибудь злорадной божественной сволочью. Меня разъедает обида и горечь. Почему так происходит всегда? Почему я теряю тех, кто дорог мне? И почему мне так сложно отпустить их всех?

Это же было ясно с самого начала. Калипсо не пара мне. В конце концов, заносчивая богиня никогда бы не посмотрела на уродливое отродье Гефеста. Она была умницей и совершенной красавицей. Я – бестолковым механиком, что не смог остановить необратимое. Я попытался восстановить данные и, не найдя ответа, отчаялся совершенно. Так сильно, что даже Хиона смогла раздавить меня одной левой.

Я сижу поодаль. Там, где разговоры святой семерки доносятся до меня, но участвовать в этом я не обязывался. Беатрис сидит рядом, слабо касаясь меня плечом. Казалось, только это касание приводит мои мысли хоть в какой-то должный порядок. Я кручу в руках кусочек кристалла из пещеры Калипсо. Обещал. Я обещал ей, что вернусь.

– Мы должны рассмотреть Гелиополис, – продолжает свою речь Аннабет. – Для «птицы, рожденной пламенем» этот город был священен. О нем мало сказано в мифах, упоминается лишь храм...

– Послушай, Аннабет, – мягко начинает Джейсон. – Сейчас не время…

– Нет, Джейсон. Я абсолютно точно уверена в том, что мы найдем ответы в Каире. Храм богу солнца Ра, египетского клана богов, отождествлялся с Аполлоном, покровителем Феникса...

– Кто сказал, что египтяне имели какое-то отношение к Фениксу? – подает голос Нико.

– Каир? – возмущается Перси. – Мне кажется, это уже слишком. Как, по-твоему, мы доберемся отсюда до Каира, Аннабет?

Чейз только сильнее нахмурилась. Что-то происходило между этими двумя: в последний раз я видел их вместе... Когда мы ступили на корабль. Последнее время я не замечал того, что должен был заметить с самого начала: они отдалились еще тогда, в зале Белого Дома. В полутьме можно было различить только их гневные выкрики и нервозность, что нарастала с каждой секундой. Словно они, соприкасаясь друг с другом, создавали вспышку электричества, чего раньше точно не происходило с ними. Эти двое вернулись из Тартара. Столкнуться с кризисом отношений после такого было бы слишком иронично.

– Храм находится в пригороде. Это руины, никто не станет преграждать нам путь.

– Кроме разгневанных богов, которые поймут, что мы собираемся сделать, – встревает Пайпер. – Они не позволят нам, Аннабет. Нужен другой запасной план...

Их споры перетекают в скандал. Каждый из них снова доказывает что-то свое. Так сказывается отчаянье, накипевшее в нас. Не знаю, быть частью этих споров и наблюдать за этим со стороны – совершенно разные стороны одной и той же медали. Одно теперь ясно точно: Великая Семерка не такая уж великая, а семерка лишь потому, что каждому приходилось терпеть друг друга, ради общего блага. И если раньше боевой дух спасал положение, то теперь безнадега одолевала не кого-то конкретного из нашей команды, а всех разом.

Беатрис касается моей ладони рукой. Только сейчас я замечаю, что вновь выстукиваю морзянку по поверхности деревянного стола.

– Ты в порядке? – слабым голосом интересуется она.

– Не знаю, честное слово, – я аккуратно сжимаю ее ладонь и встаю из-за стола, чтобы уйти прочь от общего гама.

Би не имеет ничего против. Кажется, взгляд Нико прожигает наши спины, но Беатрис не подает виду, что заметила это, а я решаю не говорить ей об этом. Увести ее от сына Аида, уберечь, сохранить от его влияния. Тренер он или нет – чем меньше Ди Анджело проводит с ней времени, тем мне спокойнее. Хотя теперь я даже не знаю имею ли право применять это слово к сложившейся ситуации.

Мы усаживается на скамью около борта, и я свешиваю голову вниз. Под нами безбрежный океан. Ледяной воздух обжигает щеки морозным касанием снежинок. На высоте холод ощущается куда лучше, заставляя почувствовать мурашки даже сквозь теплые старые тулупы. Но изнутри все уже давно выжжено, и заморозить эти раны не сможет даже пронизывающий январский ветер. Корабль слабо раскачивается из стороны в сторону, плывя меж облаков, и я все думаю том, как могла бы сложится моя жизнь, не будь я полукровкой.

Би продолжает молчать, а мне просто нечего сказать. Не знаю, понимает ли она, как много значит для меня в этой жизни. Словно все существование, вся жизнь, все порывы заключались в этой бесстрашной девушке с вьющимися каштановыми волосами. Это иное, ничуть не менее сильное чувство, нежели я испытывал к Калипсо. Но описать его я был просто не в силах. Да и нужно ли?

– Мне так жаль, – тихо начинает она, все еще сжимая мою руку. – Представить не могу, как тебе обидно…

– Эй, все нормально. Горячий Вальдес переживал и не такое.