– Сомневаюсь, – отзывается Пайпер. – Все не может быть настолько плохо. Да и боги не настолько честны друг с другом. Даже если Зевс отдал приказ во что бы то ни стало преградить нам путь к острову, еще не значит, что решение было принято одностайно.

– Нам ясно дали понять, что от острова нам стоит держаться подальше, а значит, Лео прав – все ответы мы найдем именно там, – подаю голос я.

И все оборачиваются ко мне. Это такое щепетильное, странное, выворачивающее чувство неуверенности. Но Аннабет еще сильнее сжимает мою ладонь и улыбается.

– Действовать наперекор богам?

– Моя девочка, – усмехается Перси.

И тогда Джейсон кивает головой.

– Отправляемся на Огигию. Возможно, у Калипсо мы будем в большей безопасности, чем в открытом море.

И по крайней мере три моих друга потупили взгляды. Перси, который отчего-то засмотрелся на море долгим пронизывающим взглядом. Аннабет, которая с ужасом уставилась на Джейсона так, будто услышанное имя было ей знакомым. И Лео. Лео вдруг улыбнулся пустой, лишенной улыбкой и взглянул на меня.

И я поняла. Поняла, что Лео влюблен в Калипсо намного сильней, чем мне казалось раньше. Это полыхающий огонь, желание найти ее во что бы то ни стало, согреть, обнять, просто быть рядом. Его страх потерять родного человека заставлял нестись его вперед, и он найдет ее. Я почему-то не сомневалась в этом.

====== XVII ======

Комментарий к

XVII

Мои дорогие, награжденные неимоверно важным для нашего времени качеством терпения читатели. Я рада сообщить, что, наконец, прошла все семь кругов ада: начиная сдачей экзаменов и заканчивая подачей документов. А это значит только то, что я вернулась. Да, знаю, прошло много времени и многие не смогли перетерпеть ожидания, но надеюсь, вы все еще любите этот рассказ, а в меня вы по-прежнему верите.

Потому что верить в вас я никогда не перестану.

С любовью, Громова

Часть XVII

ЛЕО

Daughter – Landfill

Alyson Stoner & Max Schneider – Sweater Weather

В прохладном воздухе вспыхивали и погасали первые январские снежинки. На палубе, в вечернем закате солнца, плясали тени. Даже здесь, в тепле, приходилось надевать теплые вещи, чтобы окончательно не замерзнуть, наблюдая за горизонтом. Остальные покинули палубу. Не могу сказать, что эта атмосфера одиночества и предвкушения навевала радость. Как раз наоборот, мне хотелось спрятаться, отключится от реальности и оказаться на Огигии так, как это случилось год назад. Хочется снова увидеть эти всклокоченные волосы и до колющего, болезненного желания снова коснуться их. Хочется просто забыть о том, что у нас осталось всего несколько дней. Четыре, если быть точным.

Я не был уверен и в том, что путь на остров, рассчитанный сферой, можно считать верным. В конце концов, защитное поле, что не позволяет Калипсо выбраться оттуда, могло создать помехи, сбить показатели, тем самым отправив нас по ложному следу. К тому же, сфера поддалась слишком быстро, рассчитав путь, который месяцами высчитывал я сам, буквально за несколько часов. Словно кто-то (или что-то) позволил ей уловить микроволны, исходящие от острова. А это не сулило ничего хорошего, в особенности, если учесть недавнюю встречу с Купидоном.

Я поморщился, и холод тут был совершенно не причем. Боги никогда не отличались своей толерантностью, но позволить какому-то божку ковыряться в чужой душе, так, как эта сволочь проделала с Беатрис – было уже слишком. С тех пор прошло около двух дней, но склонность Би к одиночеству стала куда заметней. Она перестала улыбаться. Проводила все свое время на верхней палубе, немногословно тренируясь с Нико. Меня это жутко бесило. Он влиял на нее до такой степени, что хотелось врезать ему по первое число. Милая, солнечная Беатрис становилась копией Ди Анджело и, сама того не замечая, все больше отдалялась от нас.

Сам того не замечая, я заставляю огонь в печи, что отапливала палубу, разгораться сильнее с каждой минутой. Неожиданно чья-то теплая рука накрывает мои глаза. От неожиданности я вскакиваю со стула, и, как делал это тысячи раз до этого, выуживаю из кармана короткий нож для близкого боя. Беатрис пятится назад, а я прихожу в неистовство:

– С ума сошла?! Я же дежурю! А что, если бы я напал на тебя! Я же воин, Беатрис, нельзя же так...

Но уже через мгновение она давится прежним, теплым смехом, и злость моя испаряется в мгновение ока. Не могу сказать, что именно вызывало во мне чувство долга перед Би, но, наверное, все дело в том, что так она влияла на всех нас.

– Прости меня, – произносит она мягко. – Я совсем забыла, что имею дело с воином.

Она протягивает мне чашку теплого горячего шоколада и присаживается рядом. Ватник, грязный и пыльный, валявшийся на корабле на тот самый «пожарный случай», был в два или три раза больше нее самой. При большом желании Би могла бы обвернуть его вокруг себя несколько раз.

– Что бы это значило?

Я верчу стакан в руках, пытаясь сообразить, чем вызвана столь скорая перемена в поведении моей подруги. Би только улыбается, продолжая глядеть на меня глазами, полными счастья. Приходится подавить желание схватить ее и оберегать от всего движимого и недвижимого в этом чертовом мире.

– Ну? – нетерпеливо толкая ее в бок, говорю я. – Горячий шоколад? Твоя улыбка? Что за праздник?

– Сегодня второе января.

И я едва не опрокидываю на себя чашку с теплым варевом.

– Мы пропустили Новый год.

Еще один минус жизни полукровок. Порой ты слишком занят спасением собственной шкуры, а заодно и шкуры каждого на этой планете, чтобы помнить о таких мелочах, как грандиозный человеческий праздник. Слишком уставшими, слишком выжатыми и, тем не менее, отдохнувшими мы были. За эти несколько дней, кроме резко похолодевшей погоды и постоянно идущего снега, ничего так и не изменилось. Все смешалось в одну кучу быстротекущих дней.

Я посмотрел на Беатрис, которая устроила свою голову у себя на коленях, подперев ее ладошками. Наверное, это первый Новый год, который она пропустила. И мне вообще было очень жаль, что она отправилась с нами. Пробралась на корабль, а ее даже не отговорили от самой глупой и безответственной идеи за всю ее жизнь.

– Жалеешь? – спрашиваю я, отпивая из чашки сладкое лакомство.

– Не то чтобы... Пришлось поднапрячься, чтобы вспомнить какое сегодня число. Вы так и живете? – неожиданно спрашивает она. – Я имею ввиду, не задумываясь, какой сегодня день недели: праздник или выходной?

– Кажется, кто-то еще не понял в какое дерьмо вляпался.

Би снова смеется, и на душе становится на пару градусов теплее. Нико не исправить этого: слишком доброй, милой и беззащитной была Би, чтобы превратиться в нечто, хотя бы отдаленно похожее на сына Аида. Но почему-то меня все еще бесила эта их близость на тренировках. Вроде того, что это неправильно, и я должен защитить Беатрис от мрачного влияния Ди Анджело.

– Как дела со спатой? – спрашиваю я, как бы между прочим.

Беатрис сразу же напрягается, словно то, что она может сказать, может как-то отразится на моем отношении к ее тренеру. Как бы не так.

– Ну, куда лучше, чем раньше. Я научилась правильно держать ее и наносить пару колющих ударов. Неплохо выходят удары плашмя, но то, в чем я управляюсь мастерски – так это выводить Нико своей неуклюжестью.

– Почему ты занимаешься только с ним? – вырывается у меня, как-то очень уж грубо.

Би не обращает на это никакого внимания, все глубже погружаясь в свои мысли. Ее лицо в бликах огня кажется мне совсем детским, а тепло в глазах вспыхивает искрами от разгорающегося пламени. Она снова пожимает плечами.

– Потому что вы все заняты своим делом. Ты рассчитываешь маршрут. Аннабет роется в мифах, а остальные пытаются выкрыть смысл в этом бессмысленном пророчестве. Оно хоть когда-нибудь вам помогало?

– Не съезжай с темы.

– А ты не задавай глупых вопросов, – она толкает меня плечом. – Прекрасно знаешь, что лучшего учителя, чем Нико, мне все равно не найти.