– Я слабая, да? – спрашиваю я, хотя сама прекрасно понимаю, что это риторический вопрос.

Сын Аида перебирает в руках шнурок с черепом. Можно подумать, он нервничает, но нет – это Нико, и потому я ссылаюсь на раздражение. Привычнее видеть его бесстрашным, безумным и обозленным, чем искренним. Его правдивые чувства, вроде одиночных вспышек молний – их мало кто видит, но если замечает, она еще долго маячит перед глазами, дразнит, завораживает.

– На самом деле, ты показала себя с лучшей стороны. Ты продержалась практически девять часов.

– Не считая завтрака и получасового перерыва? – поддразниваю я.

– Я же уже извинился, – сипло отзывается Нико.

Я улыбаюсь. Наконец, груз тоски спадает с плеч. Пусть его слова задели меня за живое, но мне хочется верить, что шанс показать себя у меня все еще есть.

– Куда мы отправляемся?

– На остров Огигии. На него не так уж легко попасть, но Вальдес – мастер своего дела. Придумать, как добраться до острова и обойти магический барьер, под силу только ему. Лео всю ночь работал над своей сферой…

– Той самой, что в минуты опасности выдает нужную вещь? – перебиваю я, за что тут же получаю взгляд полный пренебрежения.

– Именно. В критических условиях Лео находит выход из бедственного положения куда лучше.

– И что нас ждет на острове? Мойры?

Нико размеренно качает головой.

– Феникс. Не знаю, зачем он понадобился Хионе, но знаю точно, что птицу мы отыщем быстрее ее ледышек. И тогда сможем пойти на хитрость…

– Шантаж?

И снова его скептический взгляд.

– Ты слишком порывиста. Но да, это шантаж. Придумаем что-нибудь, пока «на мир не обрушился гнев безумного кастрата». Выторгуем свободу Лагеря, а дальше… Дальше в игру вступают наши родители.

– И ты уверен в этом? – ухмыляюсь я. – По рассказам Перси, боги не отличались самопожертвованием.

Сын Аида ухмыляется мне в ответ. Наконец, мы стоим по одну сторону баррикад.

– У нас нет другого плана, верно? Будем придерживаться этого.

– И ты меня прости, – вырывается у меня. – То есть… мне жаль, что я разочаровала тебя. Ты хороший учитель, и ты прав в том, что не жалеешь меня. Ты хочешь как лучше, Нико. Но впредь я буду стараться изо всех сил…

– Почему? Зачем тебе это? – черные глаза вот-вот проделают во мне дыру, но я не отступлюсь.

– Потому, что я люблю Чарли и сделаю все, чтобы вернуть его.

– Он тебе даже не родной, – отрезает Нико.

– Некоторые сводные братья намного ближе родных, – потупив взгляд, отвечаю я.

И Нико замолчал. Он не усмехается над моей «пустозвонной» речью. Он не произносит ничего едкого, словно мои слова имеют хоть какой-то вес. Но я даже рада, что не попадаю больше под подозрение его чутья. Ведь я мечтала лишь о том, чтобы найти своего брата, спасти его и понять какую роль во всей заварушке богов играет его беззащитная, детская жизнь. Идеальным вариантом было бы встретиться с этими трусами один на один.

Но неожиданно раздается жуткий грохот. На палубе слышны чьи-то крики. Металл лязгает о металл, раздаются чьи-то команды, звуки борьбы. Но все вопли заглушает удар обломка мачты о деревянный пол, обрушившийся в каютное отделение. Он грохается в нескольких сантиметрах от меня, и только благодаря быстрой реакции ди Анджело мы не оказываемся на том свете. Он выбрасывает черный меч вперед, разрубая его пополам, и резко поднимает меня на ноги.

– Что происходит?! – истошно кричу я.

– Оставайся здесь, слышишь меня?

– Что происходит, Нико?!

–На нас напали, – вглядываясь в чернеющую пелену дыма над нами, говорит сын Аида.

====== XV ======

Часть XV

Беатрис

Wearing all vintage misery

No I think it looked a little better on me

Two Steps from Hell – Strength of a Thousand Men

Hanz Zimmer – Inception

Я бросаюсь вперед, как раз в тот момент, когда меч Нико в который раз разрубает куски бывшей мачты. Лоскуты паруса пылают, я с трудом дышу из-за едкого дыма, но продолжаю продвигаться вперед. В ушах раздаются звуки бойни – где-то на поверхности мои друзья стараются отразить чью-то атаку. Нам же приходится вернуться к корме корабля, чтобы подняться по винтовой лестнице, надеясь, чтобы она осталась цела. Нико может и жестокий учитель, но прекрасный защитник.

– Быстрее, – кричит он, прорываясь к кормовой части Арго.

Не то, чтобы меня удивляли утробное рычание где-то на поверхности. Скорее, я старалась больше ничему не удивляться.

– Ты остаешься здесь. Опасность того, что твари спустятся вниз, слишком мала, – говорит он, когда мы пересекаем двигательный отсек. – Просто не двигайся, ладно? Не привлекай внимания? И, если что, сдайся, ясно?

У меня дрожат руки, когда я принимаю спату из холодных ладоней ди Анджело. По-моему, меня вот-вот стошнит. То ли от страха, то ли от отвращения, то ли от выбивающей дроби моего сердца.

– А если с вами что-нибудь случится? – выкрикиваю я, не в силах больше сдерживать эмоции.

Нико замирает у лестницы. Он не смотрит на меня, глядя на железный люк у себя над головой. Он в паре сантиметров от своей гибели или, возможно, спасения своих друзей, но все же медлит. Сын Аида оборачивается ко мне и странно прищуривается, как будто в лицо ему ударяет солнце.

– Тогда встретимся с тобой в Аду, – ухмыляется он.

– Нико! – я бросаюсь вперед, но моя скорость слишком медленна.

Парень щелкает замком металлического люка прямо перед моим лицом. Мои руки впиваются в поверхность железного изваяния, но тщетно – даже если я открою замок, мне не поднять этой тяжести.

Все очень и очень плохо, Би. Все очень плохо, но ты должна верить в лучшее. Успокойся, попытайся вспомнить, чему тебя учил Нико. Это, конечно, вряд ли поможет, но хотя бы умрешь не в припадках истерии. Пытаюсь быть собранной, как и прежде. Но лихорадочные мысли борются с трезвым рассудком. Паника, нарастающая с каждой минутой, растворяется в пляшущих перед глазами тенями и вспышками, вызванных дислексией. Не самое лучшее время выбрала моя болезнь, чтобы напомнить о себе. Оставайся на месте, Беатрис. Оставайся на месте.

И тогда, кажется, меня будто вырывают из контекста реальности. Я забываю о предостережении Нико. Забываю обо всем на свете, как только слышу вопль Аннабет:

– Пусти его!!!

И все меняется. Однажды я уже ощущала эти эмоции. Мне страшно, мне настолько боязно за свою жалкую жизнь, что я забываю о тех, кто согласился помочь мне отыскать Чарли. Чарли. Если они умрут, я не смогу найти ответы на свои вопросы. Да и кто поможет мне в этом? Это жестоко, расчетливо, бесчеловечно. Но отвращение к самой себе вновь становится сильнее страха.

Внутри что-то догорает – это эмоции, выжженные ужасом, который мне вселили твари на поверхности. Я боюсь снова увидеть красные, исполосованные морды адских гончих, обращенных ко мне. Но что-то подсказывает мне – я сильнее страха.

Пусть я не полукровка, но я – человек. И, наверное, я горжусь этим.

Ноги пружинятся от пола, когда я спрыгиваю с винтовой лестницы вниз. Они все еще отдаются легким покалыванием боли, но адреналин забрал прежнюю агонию, а значит, это мое преимущество. Я лихорадочно перебираю все приемы, которые демонстрировал мне Нико, и начинаю сожалеть о том, что пожалела себя. Нужно было встать и закончить тренировку на спатах, теперь же орудие ни что иное, как довесок к моей неуклюжести.

Ладно, будем руководствоваться тем, что я довольно неплохой неуклюжий щит. Я выбегаю из двигательного отсека, куда, наконец, просачивается едкий дым. Но в коридоре становится еще хуже, чем прежде – дышать не просто трудно, а просто невозможно. Я с трудом ложусь на живот, чтобы проползти меж обгоревших поленьев, обломков, горящих лоскутов ткани. В легкие забивается густой, ватный воздух. Я кашляю, с трудом различаю дорогу.

Мне придется взобраться по мачте наверх, хотя даже Нико отказался от этой бредовой идеи. И почему он не отправился по теням? Ах, да. Такой груз, как я, нужно было сохранить и доставить в безопасное место. Он бы прикончил меня за подобное своеволие. Чертыхнувшись и в который раз вогнав под кожу занозу, я приподнимаюсь на локтях. Впереди виднеется обломок. Тот самый, что едва не прикончил меня, а теперь, возможно, спасет жизнь моим друзьям.