Пусть огненной птице уже не взлететь,

Ведь ей, чтобы жить, суждено умереть.

Это были последние слова, что произнесла Рейчел Элизабет Дэр. Тело, обмякшее и вялое, свалилось на землю. Я ринулась к ней в ту же секунду, но едва дотронувшись до ее кожи, взвыла от отчаянья. Холодное, безжизненное, сморщенное. Замершие зеленые, теперь же стеклянные, большие глаза, устремились в небо.

– Останови это, Хиона! – взревел Хирон.

– Ваш оракул сделал свой выбор. Молчание – золото, но она, кажется, не слышала об этой пословице. Полукровки, – рыча, словно гончая, взревела Хиона. – Отныне Лагерь-полукровок под моей опекой. Хирон отправляется в долгосрочную отставку, а ваши судьбы отныне в руках семи полукровок из пророчества.

– Не пошла бы ты к черту?! – голос Вальдеса надломился, словно он все еще не знал стоит ли произносить эту фразу.

– Ваш оракул – первая, кто пал от моей руки. Пусть и косвенно, но я все же виновата в ее смерти, – я встречаю ненавистный взгляд Хионы. – Каждого ослушавшегося ждет тот же исход.

Из толпы навстречу Хионе, как завороженный, выходит один из детей Апполона. Тот самый, что накладывал швы Беатрис. Сердце сжимается и готово вот-вот лопнуть от переизбытка эмоций, но следующее мгновение заставляет меня выгнуться вперед, словно от удара. Тело полукровки – здоровое, пышущее жизнью, горящее солнечным теплом – застывает в немом крике, когда его тело заковывает лед. Еще одно мановение руки Хионы, и лед осыпается крошкой, как и тела фригасов.

– От того, как скоро вы найдете «огненную птицу» – зависят жизни ваших друзей. Вы же не хотите их разочаровать, верно?

В руках покоится тело Рейчел. На глазах уже давно выступили слезы. Во рту заплесневелый вкус сырости. Все кончено, Аннабет. Теперь – все кончено.

Автор добился своего. После этой главы меня все возненавидят:) Только умоляю, пусть гневные и разозленные, но оставляйте отзывы. Спасибо)

====== XII ======

Часть XII

Аннабет

Hey young blood

Doesn’t it feel

Like our time is running out

Rosi Golan – Can’t Go Back

Audiomachine – Triumph & Loss

В каюте холодно. Настолько холодно, что у меня сводит зубы, а руки покрываются гусиной кожей. Но в душе, в том месте, где бьется сердце, намного холоднее. Ураган эмоций, поток слез и безвозмездное отчаянье утихли. Теперь мне снова стало все равно. Я не чувствую ровным счетом ничего. Гляжу прямо перед собой, утыкаясь носом в истрескавшийся стол, привинченный к полу. Несколько книг по Древней Мифологии, карты, редкие наброски работ Дедала, написанные по памяти. Утеряв его ноутбук, вместе с тем мир утратил частицу истории, которую больше не вернуть.

Но мы пишем историю сегодня. И она как будто бы завершена. Я стараюсь найти ниточку надежды, которая могла бы спасти наше бедственное положение, но тщетно. Хирон не попрощался с нами. Лишь пообещал доставить испуганную, словно выжившую из ума Беатрис, обратно. Моя милая, маленькая Би с пухлыми щечками не узнавала никого из нас. И, надеюсь, больше никогда и не узнает. То, что удалось пережить ей, вряд ли удавалось пережить кому-либо из ныне живущих полукровок.

Мои мысли прерывает стук в дверь. В комнату влетает свежий воздух, который растворяет запах сырости, и я слегка приободряюсь. На пороге Перси. Было бы странно, если бы он не навестил меня сейчас.

– Как продвигаются дела?

Дела? Да, я, наверное, должна искать ответы, которых нет. Придется врать.

– Хуже, чем я думала,– сухо отвечаю я. – Что на палубе?

Он неуверенно переминается с ноги на ногу. Ясно, хороших новостей ждать не приходится. Тяжелый вздох срывается с моих губ.

– Нам нужно во всем разобраться. Всем вместе. Джейсон предложил созвать совет, и думаю, он прав. Все ждут только тебя, Аннабет.

Так всегда было – мое имя как-то по-особенному звучало на его губах. Как-то по-особенному искренне, чисто и живо. Я чувствовала в одних только интонациях Джексона слишком много того, чего чувствовать просто боялась. Морские глаза больше не буравят меня, как прежде. За эти несколько часов мы пережили слишком многое, чтобы теперь задумываться о собственных отношениях. И Перси знает это. От этого становится еще хуже. Внутри все сворачивается в тугой узел и, словно змея, изворачивается в бешеном танце. Сердце больше не ухает как раньше, оно замерло, будто не желая выдает каждый свой тихий удар.

Мне придется ответить, потому отвечаю как можно быстрее:

– Я скоро поднимусь.

Кивок, и он скрывается за дверью. Я знаю, что сейчас ему хуже, чем остальным. Знаю потому, что чувствую тоже. Он – якорь. То, что делает меня лучше, то, что заставляется двигаться дальше даже теперь.

Когда шаги Перси стихают, я приподнимаюсь со стула, стараясь не обращать внимания на собственное отраженье, мелькающее в зеркале. Накидываю на плечи кофту с эмблемой лагеря, сгребаю все карты, которые могут нам понадобиться и, тяжело вздохнув, начинаю считать до десяти. Ведь это должно помочь.

Раз.

Мне нужно успокоиться. Я – дочь Афины, а значит, мной не могут помыкать эмоции. Я сильнее этого, я лучше этого.

Два.

Я нужна своим друзьям. Нужна всему лагерю.

Три.

И у нас не так уж много времени, чтобы спасти их всех.

Четыре.

У меня должен быть запасной план. Не дать Урану пробудится, спасти мир. В который раз.

Пять.

Справится с собственными страхами. Преодолеть все это в одиночку, ведь Перси больше нет рядом.

Шесть.

Но я все еще в ответе за него.

Семь.

Навсегда в ответе.

Восемь.

Мои демоны. Они должны исчезнуть. Или они, или я.

Девять.

Не сойти с ума. Не поддаться чувствам…

Десять.

Открыть глаза.

Но когда я приоткрываю глаза, свитки выпадают из моих рук. Сердце, наконец, будто очнувшись, пульсирует в груди, рвется наружу, разбиваясь о грудную клетку. Внутри все обрывается потоком обжигающих эмоций: страх, безумие, отчаянье, паника.

Нужно считать. Я ведь помню, что нужно считать. Снова закрыть глаза. Успокоиться. Не поддаваться эмоциям.

Но это слишком сложно. Невозможно. И зеркало, будто назло, сверкнув своим изображением, лопается. В который раз.

Перед глазами же все еще стоит жуткий монстр. Полупустые глазницы, выпотрошенный рот, облепившие лицо белесые волосы, прогнившие руки, свисающие тряпками вдоль тела, которое приняло точную копию моей собственной позы. Отражение отступило от меня, будто испугавшись. С каждым разом я узнаю эту тварь все больше.

Гея, которая все чаще напоминает меня саму. И тогда ее тихий шепот наполняет мои уши, словно плавленый воск.

Ты убьешь их всех, моя дорогая.

– Мы должны понять, как это важно, – тихо начинает Джейсон. – Рейна сказала, что постарается сдерживать сопротивление полукровок, примирить их с фригасами. Хотя бы постарается.

– Они наши враги, как ты себе это представляешь? – вмешивается Фрэнк. – Кто-то из нас должен был остаться, Джейсон. В конце концов, Рейна не первый претор.

– Мы должны думать, что делать дальше, – вскипает Вальдес. – Черт подери, не можем же мы наматывать круги вокруг Нью-Йорка. Время тикает, а его у нас просто критически мало. Рейчел погибла, погиб Алекс, сколько еще полукровок нужно принести в жертву, чтобы вы начали шевелиться?

– Лео! – резко обрывает Пайпер.

Но Вальдеса не унять. Он кричит на нас. Обвиняет в том, что мы кучка слабовольных, опустивших голову придурков. Возможно, он пытается выпустить пар после того, как Беатрис шарахнулась от него, как от прокаженного. Возможно, пытается отпустить всю свою боль. Мне просто вдруг захотелось свернуться калачиком, прямо здесь на палубе, и заснуть долгим, счастливым сном. Ведь по сути, все это кошмар, воплотившийся в реальность.

Если раньше потери сплачивали нас, то теперь стали причиной нашей раздробленности. Пайпер и Хейзел стояли на том, что нужно вернуться в Лагерь и дать бой, Фрэнк с Джейсоном поддерживали их только отчасти, считая, что для начала нужно разобраться с пророчеством, Лео отделился от всей компании, обвиняя во всех бедах нас самих. И только я, вместе с Перси и Нико, отдались молчанию.