– Ваш оракул по-прежнему молчит? Воистину, олимпийская выдержка. Но вкратце, я опишу вам события последних недель, что были скрыты от вас самими олимпийцами. Аннабет, я уверена, что у тебя есть догадки по этому поводу? – она едко прищуривает глаза. – Ну же, ты, в конце концов, дитя Афины.

Не знаю, сколько еще продержусь, не всадив нож в ее грудную клетку.

– Нет у меня никаких догадок, – сквозь зубы, цежу я. – Одно теперь ясно точно: пропажа детей – ваших рук дело.

Хиона театрально цокает языком. Богиня поглаживает одного из адских псов так, словно это ее домашний любимец. Как она подчинила их себе? Почему гончие до сих пор слушаются ее? Неужели Аид предал нас?

– Это было ясно как день, милая Аннабет. Но не строй из себя дуру. Ты знаешь, что очень скоро пробудится тот, кто ищет возмездия. Тот, кто всю жизнь оставался в тени моей госпожи, а теперь готов восстать, чтобы уничтожить весь Олимп, – гулкое урчание псов перестает в адскую какофонию. – Сверженные боги тем и лучше олимпийцев, что не забывают своих долгов. И он вернул его и, как видишь, сполна.

Я пячусь, когда из толпы, пытаясь вырваться, клацая челюстью, воет одна из гончих. В зубах застрял клочок окровавленной, ярко-оранжевой материи. Ноги невольно подгибаются, а тошнота становится невыносимой. Слезы. Как невовремя я чувствую острую нужду остаться в одиночестве. Это мог быть кто угодно. И мои догадки подтверждаются еще одним воплем, полным горечи утраты. Еще одна жертва Хионы. Еще одно знакомое, родное лицо.

– Хиона! – вопль кентавра, словно гром среди ясного неба.

Топот копыт и передо мной оказывается израненный, но все же живой и здоровый Хирон. Я не могу передать, как рада ему. Но слова благодарности застревают в горле. Позади него плетется Перси, поддерживая под руку едва живую, побелевшую Беатрис. Я не могу сдвинуться с места. Наш разговор не окончен, и пока я не пойму, что лагерю ничего более не угрожает, я не уйду отсюда. Би жива – это главное.

– Здравствуй, Хирон. Наслышана о тебе, – отступая от гончих, нараспев произносит богиня. – Ты занял неверную позицию, кентавр. Давно пора переходить на более сильную сторону.

– Как вы преодолели барьер? – его голос полон ненависти и боли.

– Величайший враг прячется там, где ты меньше всего будешь его ждать. Гай Юлий Цезарь. Пора признать, что работать в детсаде – не твой уровень, Хирон.

– Если кто-нибудь из олимпийцев узнает об этом…

– Да? – Оживилась она, – Расскажи мне об этом. Но даже ты не в курсе, что происходит на Олимпе. Они всегда скрывались от вас, не желали вашего общения, все эти выродки – обузы и ошибки богов. Все, что делаю я – очищаю род олимпийцев.

– Убивая их? – вмешивается третий, уставший голос.

Я оборачиваюсь и снова встречаюсь с морскими глазами Перси. Он выглядит так, словно его вывернули наизнанку. С трудом поддерживая Би и стараясь не упасть самому, он продолжает прожигать Хиону взглядом.

– Чтобы заточить Гею, вам не потребовалась больших усилий. Кровь семи полукровок, что избрало пророчество, действует безотказно – Гее больше не возродиться. В мире воцарился мир, а вы стали настоящими героями, – Хиона передернула плечами, словно этот разговор мало заботил её. – Но вы кое-чего не учли. Да, матери земли больше нет в материальном мире. Да, она не возродится больше. Ни завтра, ни миллионы лет спустя. Но не Гея была первородной создательницей вселенной. Первым и самым могущественным стал Хаос. В нем зародились шестеро первородных, что стали первыми олимпийцами.

– Гея, Эребус, Эрос, Никс, Понт, …– вслух перечисляю я.

Шестеро. Отчего их должно быть шестеро? Ни один мифологический учебник…

– Уран…

– Именно, Аннабет.

– Он мертв. Кронос оскопил его и низвергнул в Тартар. Там ему самое место, – резко отчеканивает Хирон.

Хиона предупреждающе вскидывает руку, будто готова заморозить кентавра, но, к счастью, это только предупреждение.

– Но! Вы забываете о самом главном! Сопоставьте факты, не притворяйтесь идиотами! Отчего олимпийцы больше не отзываются на твои мольбы, Хирон? Почему исчезают полукровки? Почему пророчество до сих пор не произнесено?? – сумасшедший крик богини замирает в ту самую секунду, когда она оборачивается ко мне. – Думай, Чейз. Думай.

Я с ужасом понимаю, что в голове вновь «шумят механизмы». Факты, события, действия, слова, брошенные невзначай – все это имеет скрытый смысл. Все это должно быть чем-то единым. Уран. Божество небес. Тот, кто многие годы держал Гею заложницей, тот, из-за кого на свет появились титаны, гекатонхейры, циклопы. Мифы. Мне нужно вспомнить хотя бы один миф, что как-то связан с Ураном. На ум не приходит ничего, кроме свержения бога своим сыном Кроносом. Он оскопил его, лишив возможности продолжать рождение олимпийцев. Именно Гея достала серп, которым орудовал Кронос. Первородный отправился в Тартар.

Нет. Что-то еще. Я упустила из виду деталь. Незначительную деталь, из-за которой обрывался весь смысл событий.

Все дело в пророчестве.

Голос Рейны отчетливо прозвучал в голове. Верно, в пророчестве, которого нет. Боги боятся чего-то. Опасаются того, что однажды едва не подвергло Олимп опасности. Последние годы это случается все чаще.

Пять полукровок. Всего пять полукровок за прошедший год.

Всех остальных уничтожила Хиона. Но если… Если она не убивала их? Если нападение на лагерь было именно поводом. Поводом, чтобы выдвинуть ультиматум, от которого мы не можем отказаться в своем бедственном положении. Чего именно она может ждать от полукровок? Предательства. Нового поиска, под проводом Хионы. Мы станем предателями для своих собственных божественных родителей, и тогда не о какой помощи не будет идти и речи.

Кровь семи полукровок, что избрало пророчество, действует безотказно – Гее больше не возродится.

Она не убивает их. Время Урана еще не настало. Чтобы возродится древнему божеству, нужна смерть всех оставшихся полукровок. Олимпийцы ослабнут – ведь мы то, что позволяет им существовать. И тогда наступит Хаос. Если Уран не будет тщеславен и глуп, он обратится к своему отцу, чтобы уничтожить мир.

Математическая задача – ни больше, ни меньше. Тогда почему олимпийцы молчат сейчас? Почему не пытаются остановить Хиону? Даже не связываются с нами? И если отсутствие предсказания можно объяснить страхом богов, то их бездействие можно назвать только алчностью.

В голове вновь и вновь проносятся тысячи мифов, словно я брожу меж стеллажей в поисках нужной книги. Имена божеств мелькают в хаотическом порядке, и еще ни разу я не зацепилась за имя первородного божества, что олицетворял небо. Боль в висках отдается пульсацией по всему телу. Пульс стучит в ушах, а в горле встает комок беспомощности. Неужели я настолько бесполезна в стратегии?

Но неожиданно на плечо ложится чья-то рука. Я резко оборачиваюсь, стараясь смахнуть ладонь Перси, но это не он. Меня ослепляет ярко-зеленый свет, и на секунду я теряюсь в пространстве. Глаза жжет от боли, но все становится намного хуже, когда тишину, что разбавлялась завыванием ветра, прерывает сиплое, змеиное, многоголосье:

Дитя предателя породит кровь,

Очнутся небеса от мрака вновь,

Взойдет над смертью старый враг,

Погаснет пламени олимпийский очаг.

Рейчел согнуло пополам, словно ей только что вывернули руки. Сквозь страшный голос послышался едва сдерживаемый вскрик. Мне нельзя прикасаться к ней, пока Дельфийский оракул все еще внутри девушки, но руки сами потянулись к ее предплечьям. Резко выпрямившись и хрустнув шеей, Рейчел продолжила:

И сдержана клятва на самом краю,

Заложнице чувств, что вернется в семью.

Кровавая месть закованных льдом,

Оставит весь мир в молчанье немом.

В этот раз сквозь многоголосье прорвался собственный крик рыжеволосой. Она звала на помощь, утробно рыча. В ту же секунду, на выдохе, вырвался последний куплет пророчества:

Пусть избранных судьбы уже сплетены,

Назад все дороги давно сожжены.