Глядя на сына Аида, можно было сказать лишь то, что он потрясен. Он практически излечился благодаря амброзии, но душевно был вывернут наизнанку. Впервые в жизни все эмоции ди Анджело выцветали у него на лице. Недоумение и боль так красноречиво говорили о том, что он сожалел, сопереживал нашим собратьям, что внутри него все еще есть эмоции, что я, в который раз, жалела о том, что Бьянка ушла из жизни так рано. Слишком рано.

Он сидел поодаль, разглядывая линию горизонта, в надежде увидеть что-то. Возможно, кого-то. Сквозь облака виднелись пики зданий Нью-Йорка. Мы еще не подлетели к Манхеттену, но уже чувствовался ритм его бурной жизни: где-то внизу гудели баржи, перекликались чайки. Во всем этом было что-то неправильное, что-то ложное, но я не поддаюсь своим эмоциям и потому продолжаю сидеть на месте.

Перси слушает друзей в пол – уха. Он тоже погружен в свои мысли, но почему-то мне кажется, что сейчас он бомба замедленного действия, еще одна секунда, и он сорвется.

Прежде, чем успеваю подумать, моя рука сжимает его плечо. Его глаза удивленно уставляются на меня.

– Не надо. Ты должен быть опорой для них, а не еще одним командиром. Здесь их хватает, – примирительно говорю я, опуская руку.

– Они не видят себя со стороны. От отчаянья обвиняют друг друга, пытаются найти выход, обмануть Хиону… Но это глупо, Аннабет. Мы же встречались с ней раньше, ее гордыню не оскорбить, с ней это не прокатит.

– Мы все в отчаянии, Перси. Давай, с этим пора заканчивать, – кивая в сторону «стола переговоров», говорю я.

Наверное, это глупо. Я знаю его лучше себя самой, и все же мы расстались. Все же я оберегаю его. От самой себя.

Перси согласно кивает мне и становится во главе стола, там, где обычно стоял Джейсон. Лео продолжает кричать, но хватает одного взгляда Джексона, чтобы он опустился на свое место. Тишина повисает за столом минутой позже. Глаза моих друзей скептически направлены на сына Посейдона. И мне даже обидно за него. Мы тысячи раз спасали мир рука об руку, а теперь они позволяют себе сомневаться в нем.

Я продолжаю ощущать тревогу. Что-то не так. Да, Лагерь в опасности. Да, мы на краю гибели. Само человечество может исчезнуть с лица земли. Но есть еще что-то такое, что заставляет меня чувствовать расползающийся по венам страх.

– Мы здесь не потому, что кто-то дал слабину, Лео. Мы здесь потому, что это наша природа. Мы – полукровки, а значит наша жизнь сама по себе не сахар. И ты не хуже меня это знаешь, так почему теперь, когда нам нужно объединится и решить проблему, ты обвиняешь кого-то?

Тон Джексона не терпит возражений. Огненный Вальдес, ссутулившись, нервно барабанит пальцами по столу. У него не осталось ничего того, во что бы он мог действительно верить. Беатрис отвернулась от него, Калипсо утеряна во времени, остались только мы – шайка малодушных придурков.

– Мы не вернемся в Лагерь, если не хотим, чтобы пострадали наши друзья.

– Перси, мы не можем оставить их! – упрямо возражает Хейзел.

– Но мы можем оставить весь мир? Как насчет тех пяти полукровок, которые остались теперь без дома, Хейзел? Как насчет людей, которые вообще ни в чем не виновны?

– Ты очень хорошо толкаешь речи, Перси. Ближе к делу, – отрезает Лео.

Джексон не оскаливается. Не хамит, он продолжает свою речь спокойным, ровным и уверенным голосом, от которого у меня внутри сворачивается маленький комочек надежды.

– Фрэнк и Джейсон правы лишь отчасти. Мы должны разобраться с пророчеством. Хотя бы попытаться. Найти «огненную птицу», разобраться с ней, вернуться в Лагерь, а по дороге придумать, что делать с Ураном, – говорит Перси.

– На словах проще, чем на деле, – ухмыляясь, говорит Джейсон.

– Никто и не говорил, что будет легко, – вмешивается Нико, вставая по правую руку от Перси. – Вернемся к пророчеству.

– В начале у нас хотя бы есть догадки, с чем мы имеем дело, – начинает дочь Афродиты. – «Очнутся небеса от мрака вновь» . Уран – покровитель небес.

– Тогда кем может выступать «старый враг» смерти?

– Фрэнк, не воспринимай пророчество буквально, возможно смерть – еще один олимпиец.

– У Аида слишком много врагов, чтобы говорить о ком-то конкретном, – говорит Нико, пожимая плечами.

– Буду штудировать мифы, у нас нет другого выхода. Что там о ребенке предателя? – спрашиваю я.

– Дитя предателя породит кровь, – наизусть отвечает Пайпс. – Может быть это похищение полукровок? Хотя мы и не можем знать наверняка…

И снова обсуждения. Вариантов слишком много – пророчество оказалось слишком длинным и запутанным на этот раз. У каждого слишком много идей, и потому я начинаю концентрироваться на главном – последней строчке пророчества.

Пусть огненной птице уже не взлететь,

Ведь ей, чтобы жить, суждено умереть.

Огненной птицей в Древнем Риме считался Феникс. По легенде именно он воспитывал Ахилла, был его наставником, отцом, воспевающим его подвиги. В других мифах Феникс – птица умирающая раз в пятьсот лет. Однажды ей суждено восстать из пепла, чтобы начать новую жизнь, тем самым…

– Феникс…

Слова сорвались с языка непринужденно. Я снова чувствую, как уверенность возвращается ко мне. И если раньше я даже не имела представления о том, кому могло быть обращено пророчество, то теперь у меня не осталось никаких сомнений.

– Аннабет? Ты слышишь меня? – Пайпер с ужасом уставляется на меня. – Что ты бормочешь, милая? Что с тобой?

– Принесите ей воды, – доносится до меня возглас Перси.

Но я слишком увлечена идеей. Слишком увлечена собственными рассуждениями. Но неожиданно все меняется.

– Это Феникс.

Чей-то третий голос вырывает меня из пучины мыслей. Я слишком неожиданно оказываюсь на прежней палубе Арго –II. И теперь я хотя бы могу объяснить собственный страх.

– Восставшая из пепла птица, которая отправилась на поиски своей сестры, чтобы уберечь ее от гнева Зевса. Она была не его любовницей, он ненавидел Европу за то, что она осмелилась пойти против громовержца, чтобы…

– … чтобы возродить своего возлюбленного – Урана, – продолжаю я, глядя в зеленовато-карие глаза.

Беатрис кивает головой. Захлопывает книгу с древнегреческими мифами, и, как ни в чем не бывало, присаживается рядом со мной.

– Я понятия не имею, что здесь происходит. Не знаю теперь, кто вы. Кто все те твари, что пытались меня убить. Почему у меня отняли Чарли те старухи. Почему я вообще не отправилась домой, обратно в Нью-Йорк. – Ее глаза наполняются слезами, она говорит абсолютно искренне. – Я просто знаю, что мое место рядом с вами, а остальное подождет.

У нас впереди долгая ночь. Нам многое предстоит обсудить. Но прежде, я обнимаю ее так сильно, как того позволяют ее хрупкие кости и мои слабые руки. Чтобы не произошло – она рядом. Мое Карманное Солнце.

====== XIII ======

Часть XIII

Аннабет

Беатрис, наконец, кивает головой. Всю историю о греческих богах, титанах и монстрах она слушает молча, не прерывая нашу сбивчивую речь. Лео сжимает ее ладонь так, словно боится, что она вырвется и убежит прочь. Ее глаза то округляются, то выражают полнейшие ужас и недоумение. Все это свалилось на нее слишком быстро, но Беатрис продолжала слушать не отступая. Ни у одного из нас не оказалось сомнений – наше Карманное Солнце не покинет Арго-II.

И когда Перси заканчивает рассказ о пророчестве, я, наконец, прерываю его:

– Тебе нужно отдохнуть, Би.

– Это просто бред… Быть такого не может… Невероятно... – бормочет Би.

– Нет, она же упоминала о старухах, забравших Чарли, мы должны… – начинает Фрэнк, но потупляет взгляд, когда я буравлю его глазами.

Не время. Ей нужно отдохнуть.

– Аннабет, он прав, – вмешивается Беатрис. – Чарли самое дорогое, что у меня есть, и я должна убедиться, что они не причинят ему вреда.

– Опиши их, – после минутной заминки просит Джексон.

Вся эта идея не нравится мне с самого начала, но я знаю, что Беатрис не переубедить, и потому решаю не спорить. Би выпускает руку Лео и усаживается поудобней, стараясь привести мысли в порядок. То, что она услышала сегодня, еще долго не даст ей спать спокойно, но я снова решаю промолчать.