Спата, что тянула к земле, казалась мне игрушечной. Все вокруг казалось таким ненастоящим, выдуманным, словно воплотившимся из виртуальной игры, что хотелось расхохотаться. Вот я – Беатрис МакДауелл. Странная девушка с мрачным прошлым, горестными воспоминаниями и заниженной самооценкой, бреду по лесной чаще, держа наготове нож, который прозвали спатой. А вот Беатрис-воин, что сосредоточенно оглядывается по сторонам, атрофируется от эмоций, хотя внутри буквально разрывается от страха. Мне хочется бросить все и бежать куда-то вглубь леса. Спрятаться, дать волю слезам, вволю нареветься и уже потом хвататься за оружие со знанием того, что все мои друзья мертвы.
Но у меня нет такого права. Слова Талии подействовали безотказно: я ответственна за жизнь маленького создания, пусть это хоть трижды кошмар.
– Мне страшно… – голос маленькой рыжеволосой девочки надламывается, она едва не плачет. – Мы ведь погибнем… Собака съест нас, заберет душу и отправит в Тартар.
– Не мели чепухи, Изабель. Все будет в порядке, с нами ведь Талия, – встревает один из мальчишек. – Тем более Аннабет и Перси ведь уже доказали – полукровкам Тартар ни по чем.
– Они герои, а мы…
– Мы станем такими же героями, как и они! – поддерживает второй.
– Монстры забрали Энн и Питера. Кто сказал тебе, что они не заберут и нас?
– Потому, что мы не позволим им этого, – стальной, уверенный голос звучит гордо. – Я не позволю.
Талия прекращает свою тираду и снова натягивает тетиву. Что-то в ней такое особенное – уверенное, твердое и непоколебимое, что даже если это кошмар, и она плод моего воображения, я уже горжусь ею. Ее бесстрашие поражает и восхищает одновременно.
Я узнала знакомые имена, но вряд ли уловила суть предложения. Тартар, полукровки, герои? Хотя бы намек на смысл?
Лес продолжает густеть, крики и вопли остаются позади нас. Я едва различаю тропинку, сжимая спату все сильнее. До колющей боли в ладони, до головокружения, до сумасшедшей икоты. Все это напоминает фрагмент из фильма ужасов, который ненавязчивым образом врезался в мою жизнь. Даже шум ручья, прерываемый тихим сопением ветра, не возвращает мне уверенности. Все очень, очень и очень плохо, Би. В лучшем случае, ты умрешь. В худшем, могут погибнуть дети.
Но худшего допустить я не могу. Спата удобнее ложится в мою руку, и я продолжаю буравить взглядом спину Изабель.
– Осталось немного. Думаю, стоит ускориться, – говорит Талия, прибавляя шагу. – Что сзади, Беатрис?
Она запомнила мое имя? Прогресс. Я пытаюсь шутить? Возможно, и дела мои не так уж плохи. Я оборачиваюсь, но ничего особенного заметить не могу. Шум деревьев, ручей, серебрящийся редкими брызгами, наши следы, утопающие в грязи, размытая после дождя дорога.
– Ничего такого, что могло бы убить нас.
– Считаешь, это розыгрыш?
Я уже и не знаю, как ответить ей на этот вопрос. Ответ застревает в горле, потому что я не знаю, насколько честна буду с ней. Мне кажется, меня разыгрывают, но если это и была чья-то шутка, уж больно удачной она кажется.
– Хотелось бы мне, чтобы так оно и было, – с горечью бросает Талия.
Мы продвигаемся дальше. Дети не произносят больше ни слова. Я продолжаю оглядывать, но у Талии явное преимущество – она хотя бы догадывается кого ждать из-за высоких стволов вековых сосен. Внутри горит страх. Все мое нутро подвержено химической, необратимой реакции, которая превращает меня в ходячего мертвеца. Все же лучше, чем заживо сгореть посреди пустыни.
– Вон там! – радостно вскрикивает Талия, – Мы добрались! Лонг-Айлендский пролив. Не останавливайтесь, бегите, как можно быстрей.
Я вижу, как деревья расступаются и впереди виднеется берег океана. Шум воды одаривает меня расслаблением. Смех прорывается сквозь рыдание, но все это лишь плод моего воображения – я собрана, сдержана. Спина Изабель, оранжевая футболка Талии. Все, что мне нужно – добежать до берега и послать все к чертям.
Нет. Я эгоистка. Би, а твои друзья? А Нико? А Перси? Аннабет? Как ты можешь бросить их? Оставить умирать?!
Отвращение становится сильнее страха. Отвращение к самой себе и собственной слабости. Я не могу. Я не смогу защитить их. Но я хотя бы попытаюсь, чтобы там не ждало меня впереди. Или умру. Или буду жить, зная, что предала их. Что-то обрывается внутри меня, рвется на мелкие части. Талия выбегает на холм вместе с детьми, поторапливая их и выискивая взглядом кого-то на песчаном берегу.
Я – человек. Но это не значит, что я эгоистка.
– Беатрис, скорей же! – Талия смотрит на меня широко раскрытым глазами. – Нет времени, скорее!
Я отрицательно машу головой, отступая на полшага назад. Почему же ты такая трусиха?! Из-за тебя исчез Чарли! Из-за тебя могут погибнуть твои друзья! Ты еще сомневаешься?! Ты не имеешь права!
Но я не сомневаюсь. Я просто несусь по вытоптанной дороге назад. К крикам и воплям, к гаму и смерти, к чьей-то крови, к чьему-то спасению. Не буду борцом, стану для кого-то живым щитом. Не смогу защитить, хотя бы отомщу. В глазах пляшут круги, что сливаются с зеленовато-грязной округой. Как не вовремя явилась дислексия, хотя уж ладно. Умирать так вместе, верно?
Настоящее сумасшествие, но мысль о том, чтобы остановится, даже не посещала меня. Просто беги. Просто помни о том, что ты – человек. Мы в ответе за тех, кого приручили. Кому доверились, кого любим, кого оберегаем, Би. Ты ничтожество по сравнению с Талией, но кто сказал, что ты не сможешь изменить это? Я вспоминаю все: улыбку Аннабет, игривый взгляд Перси, смешную застенчивость Фрэнка, ободряющий взгляд Хейзел, удивительные глаза Пайпер, братское заступничество Джейсона, теплоту Лео и … Нико. Я не могу его не вспоминать. Я вижу золотые глаза снова и снова. И я так боюсь не увидеть их снова. Каждого из них.
Ноги увязают в грязи, но я рвусь, вырываюсь вперед. Будь это зачет по физкультуре, вне сомнений, я сдала бы его на отлично. И, наконец, я слышу треск и гул бойни. Внутри все холодеет от ужаса, но главное – я не сдаюсь. Продолжаю бежать.
Когда проношусь мимо первого бойца, у меня леденеет сердце. Он едва держится на ногах, опираясь спиной о сосну. Защитный панцирь валяется рядом, а рукой он сдерживает поток крови, что сочится из свежей раны. Меня мутит от вида крови, но он ободряюще улыбается мне, хотя мы и не были никогда знакомы. Так, наверное, умирают герои?
Я не успеваю закончить эту мысль. В какой-то момент я слышу хруст и оборачиваюсь на звук. Ошибка. Это гортанное рычание огромной собаки. Черная, лоснистая шерсть, окровавленная пасть, красные, выпуклые глаза. Кажется, это явно не пудель. Скорее бульдог, но и то, только в том случае, если бульдоги бывают размером с минивэн. К чьему-то несчастью, он замечает свою следующую жертву и бросается вперед с утробным рычанием, похожим на рык льва.
– Эй, верзила, как, по-твоему, жаренный адский пес в соусе тартар считается деликатесом? – чей-то звонкий голос нарушает идиллию рычание монстра.
К моему ужасу, я узнаю этот голос. Бросаясь на звук, я проношусь между огромной глыбой льда и воином в доспехах. Меня задевает острие меча, но это так незначительно, когда ты видишь знакомые огоньки в глазах. Еще пару метров. Я выбрасываю руку в сторону, словно знаю, как обращаться со спатой. Но это уже дело случая. Лео. Лео Вальдес найдет Калипсо, ясно? Найдет. И какой-то пес не изменит этого.
Но я не успеваю. Критически не успеваю. Монстр, вместо ожидаемого тарана, перехватывает зубами длинное копье Лео и отбрасывает его в сторону, перекусив напополам. Самое жуткое во всем этом: лицо друга. Все его смешки и издевательства от безысходности. Он вымотан, едва стоит на ногах и подобен тому серому воину с полуживой улыбкой. Он буквально свалится в пасть зверю, тому осталось только обнажить клыки. Возможно, если Лео продержится чуть дольше, я смогу воткнуть в спину зверя свое оружие. Шанс на один из миллиона.
В это мгновение руки друга вспыхивают пламенем, и я с ужасом замираю на месте. Вальдес обжигает морду монстра, но это только злит его. Уворачиваясь и стараясь перекусить парня пополам, он беспомощно клацает челюстью. Я расплываюсь в улыбке, ведь в этом жутком кошмаре мой Лео – настоящий герой. Но, кажется, все становится хуже. Я замечаю черную тень позади него и весь шум, вся бойня лишь фоновая мелодия по сравнению с этим чудовищем, нависшим над спиной друга.
