Этот тон. Я узнаю его. Упоминание о «веселых» пережитках приютского детства имели именно эти, слабые, угрюмые нотки, что сквозили в моей собственной речи, едва тема касалась забавного, незабвенного слова «детство».

– Может пора исполнить мечту? – хмыкаю я.

– Самое время. Я жду у касс.

Не дождавшись моего ответа, парень проносится мимо меня, оставляя за собой запах прежней свежей выпечки. Сны стали слишком реальными и страшными, но то, что они вязались – хотя скорее, навязывались – с реальностью, становилось очерком безумия. Я по-прежнему не думаю об этом. Какое мне дело до маленького Нико из сна? Да и кто сказал, что этот милый ребенок мог быть этим диким, отпугивающим парнем, которого знаю я?

Но это не так. И ты знаешь это, Би.

Ты так же знаешь, что мальчишка из сна дорог тебе. И что ты за него в ответе, но по какой-то странной причине ты разжала пальцы. Ты упустила его. И эта вина выедала меня изнутри не хуже жавелевой воды. Разъедала, пекла, клеймом боли выжигала воспоминания о сне и худом мальчугане с перепачканными ладошками. Я пытаюсь найти хоть малейшее сходство с настоящим Нико, стараясь объяснить жуткий сон, но это бесполезно, перед глазами восставал только темный, пронизывающий глаз черных, как смоль, глаз.

– Гляди! «Мифы и магия» с полной коллекцией всех божеств!!! – раздается чей-то громкий возглас рядом со мной.

Я отхожу от оцепенения и замечаю рядом с собой двух мальчишек. Кажется, они одного возраста – не больше тринадцати. Я улыбаюсь им, но они мало обращают на меня внимание. Они теребят зеленоватую коробку, повторяя о каких-то божествах, сражениях, предсказаниях, и я невольно любуюсь ими в эту минуту. Мне нравятся их горящие глаза, которые не изобразишь ни на одном холсте, нравится эти радостные вопли, нравятся щеки, вспыхнувшие румянцем. И неожиданно в этой самой коробке я узнаю ту, что на протяжении долгих минут разглядывал Нико.

В голове мгновенно появляется идея, мимолетная, но заразительная, как вирус, распространяющийся в организме. Я стараюсь. Изо всех сил стараюсь, ди Анджело. Пока еще не знаю зачем, просто сделай так, чтобы старания эти не были напрасной тратой времени.

Я улыбаюсь мальчишкам и, откашлявшись, начинаю:

– Привет, приятели. Не хотите сыграть в Тайного Санту?

Дорогие читатели. Большая просьба указывать ошибки, непонятки, недовольство. Не молчите, хочется, чтобы фанфик дожил до конца, а не остался в “замороженных” из-за того, что автора понесло, а его не попытались остановить. Я уважаю мнение читателей, поэтому мне хотелось бы знать его.

С уважением, Автор.

====== IX ======

В главе песни отмеченные, как (!) прослушать советую обязательно.

Часть IX

Беатрис

Dead By April – Promise Me (Acoustic Version)

Моих щек касается первое дыхание декабря – самые чистые, блестяще-белые, искрящиеся хлопья снега. Снежинки путаются в волосах, застывают на коже, оставляют колющий, морозный след ветра. Счастье, пусть и мимолетное, как этот дикий порыв метели, клубится в моей душе, сворачиваясь пушистым котенком, который, наконец, обрел свой дом. Я радуюсь, как ребенок, но рядом со мной все еще идет Нико, а выглядеть как идиотка больше не входило в мои планы. На сегодня я перевыполнила эту задачу. А значит: минимум эмоций, максимум собранности.

Мы мало разговариваем с ним. Разве что перекидываемся парочкой фраз, чтобы пауза, разбавляемая оживленным шумом улицы, не становилась угнетающей. Я пытаюсь быть милой. Пытаюсь – тут самое подходящее слово. Вокруг всё живет, дышит и наслаждается грядущим праздником. Всё и вся, кроме Нико.

– Всегда любил Рождество? – устало спрашиваю я.

– Глупый вопрос. Праздник – причина напиться и навязать себе выдуманное счастье.

По его мнению, я сама не отличаюсь особым умом.

– А в детстве? В детстве ты тоже…

– Тоже, – резко, грубо обрывает меня Нико, неотрывно глядя на мигающий глаз светофора.

Я тяжело вздыхаю. Кажется, идея найти с ним общий язык с треском провалилась. Может просто забыть об этом? Как я забыла о странной незнакомке? Как забыла о юном Нико из сна? Как забыла о страшной боли и мертвых тенях, что до сих пор отзывались во мне порывом страха и стынущей в жилах кровью?

Я предлагаю зайти в кафе, и Нико без слов соглашается со мной. Ноги сами несут меня прочь от его мрачности, что будто цеплялась за меня саму, превращая предновогоднее счастье в угрюмое молчание. Я поднимаю голову в небо, надеясь отыскать глазами солнце, но его заволокло дымчатыми облаками. Мне приходится довольствоваться одним только снегом, что тая на лице, повышает градус моего настроения и греет изнутри. Я снимаю варежки и протягиваю ладошки навстречу опускающимся хлопьям. Мороз щекочет кожу, и я не обращая внимания на прохожих, начинаю смеяться. Наверное, это дислексия. Мне плевать, что это неправильно. Мне плевать, что в мою сторону кидают удивленные взгляды. Мне плевать, что позади меня по-прежнему плетется мрачный Нико. Мне плевать.

Единственный плюс моей болезни – я не боюсь самой себя. Не боюсь своих чувств, поступков, мыслей, действий. Что-то неправильное в улыбках на улице, что-то из ряда вон выходящее, ненормальное, непривычное… Но что именно? Чувства? Искренние чувства, которые испытывает человек в данную секунду? Прежде, чем меня успевают повязать и отправить в психиатрическую лечебницу, я замечаю знакомую вывеску.

– Это здесь. Вкусно и совсем недорого, – все еще улыбаясь, говорю я. – Ты идешь?

Я оборачиваюсь и натыкаюсь на испуганный взгляд Нико. Черт, тот же самый взгляд из кошмара. Разве что теперь глаза не отливали теплым золотом. Он скептически хмурится и обводит меня глазами, словно удостоверяясь в себе ли я. Я шутливо закатываю глаза и прохожу внутрь.

– Что это сейчас было? – лавируя между столиками, спрашивает он. – Ты всегда ведешь себя так…?

– Искренне? – ухмыляюсь я.

– Странно.

Из горла вырывается смешок. В кафе малолюдно, несмотря на приближающиеся праздники. Здесь тихо и по-настоящему уютно для центра города. Мягкий рассеивающийся свет в помещении придавал ему сказочность, и мне казалось, что я снова на рождественской елке со своими приютскими сожителями. Пусть это не такое уж празднество, но отпечаток воспоминаний ярким светом гирлянд навсегда остался в моей памяти. Усаживаясь у окна, я ловлю скептический взгляд Нико.

– Что?

– Ты странно себя ведешь, – начинает он грубо.

– Это называется дружелюбие, – снимая куртку, усмехаюсь я.

– Зачем ты вообще пытаешься мне понравиться?

От неожиданности я вздрагиваю, словно меня словили на горячем. Пытаюсь понравиться ему? Что он несет?

– Я не пытаюсь…

– Зачем тогда притащила меня сюда?

– Проголодалась, я ведь человек.

– Улыбаешься? Ведешь себя как ребенок? Давишь на жалость? – его голос заставляет меня поежиться. – Ты пытаешься выделиться.

Я тереблю концы своего шарфа, словно во всем только его вина. Сколько можно издеваться надо мной?

– Скорее пытаюсь затащить тебя в постель, – поправляя его, без тени юмора отвечаю я.

– Силенок-то хватит? – наконец, в глазах Нико я замечаю искры азарта.

– Не знала, что для этого не нужна сила.

Мой голос звучит уж слишком уверенно, но это игра, которую мне приходится вести, чтобы не выглядеть затравленной девушкой, боящейся каждого его слова. Внутри же я сгораю от стыда.

– Расскажешь поподробнее, – Нико расслабляется.

– За доплату.

И, наконец, он улыбается. Господи, какая же искренняя улыбка. Так, наверное, происходит со всеми людьми, которые отказываются от своих позитивных эмоций. Я не могу признаться себе – я любуюсь этой улыбкой. Черт, я ведь снова лечу с обрыва, не боясь разбиться. Сердце странно замирает, словно опасаясь следующего удара, но мне уже все равно. Плевать даже на то, что стыд гонит кровь по венам. На все плевать...

– Только в том случае, если мои вещи больше не станут пропадать.