Ну а вообще говоря, профессионализм проявляется не только в умении музицировать. Например, горячие финские парни из The Rasmus потрясли меня: беседа с рок-квартетом была запланирована с таким расчетом, чтобы музыканты после прилета могли прийти в себя после перелета и поужинать. Однако столичные пробки внесли коррективы: из Шереметьево в Grand Marriott они ехали три с половиной часа вместо предполагаемых сорока минут. Как результат, вошли в отель, когда свет уже был выставлен и операторы приготовились. Финны без всяких капризов сели. Просьба ко мне была одна: не говорить с ними про еду («Мы дико голодные, можно хотя бы минералки попить?»).

А если бы речь шла не о звездах мирового калибра, а о нашей рок-шелупони? Ну-ну. «Самая красивая скрипачка мира» Ванесса Мэй и гитарист Queen Брайан Мэй предельно пунктуальны, а наши «открыватели ртом и совершатели движений жопой под фонограмму» (©Лурк) Тимати и Джиган опаздывают на съемку (первый минут на семьдесят, второй на два с половиной часа). Самойлов из «Агаты Кристи» и Варнава из Comedy Woman просто забыли о съемке и не приехали в студию. Где их ждали люди. Патриция Каас, задержавшись всего на пару минут, с улыбкой приносит извинения, а Рената Литвинова, опоздав на несколько часов, ведет себя по-хамски, отыгрывая свои комплексы на тех, кого позиционирует как «обслуживающий персонал» (администраторы, гримеры, etc.). Это примеры из моей практики на канале «Москва 24».

Почему так? Медиаидеолог Марина Леско утверждает, что все дело в объемах гонораров: западные звезды, дескать, зарабатывают солидно и поэтому ответственно относятся к работе, составной коей и является общение с ТВ, а наши работают за скромное вознаграждение и поэтому отрываются как могут. Вот не готов принять эту версию. Размер здесь как раз не имеет значения.

А вот отношение к потребителю, пожалуй, имеет. В той же энциклопедии «Луркоморье» про Тимати сказано: «выращен в подземных лабораториях “Фабрики Звезд” для очередного срубания профита с быдло-публики, в особенности с гламурных кис и прочей шелухи, глубокомысленная лирика Тимати воплощает в себе мечты всех VIP'ов этой страны – ничегонеделание, вседозволенность – и получение за это жирного профита».

Не могу я принять и предъявленный мне тезис № 2 – об отсутствии в нашем шоу-бизе культуры. Ведь наши легенды безупречны: знают, что «точность – вежливость королей». И Борис Гребенщиков, и Андрей Макаревич не считают возможным опаздывать, а «калифы на полчаса» как бы помнят, что имел в виду Луи-Станислас-Ксавье (Людовик XVIII), которому молва приписывает максиму «Точность – вежливость королей, НО обязанность для их подданных». При этом в разряд последних попадает помянутая «ТВ-обслуга».

Уверен, что все без исключения должны отвечать за слова. И ноты. Ну и, конечно, «базары». И люди публичные – в первую очередь. Политика – самая прибыльная отрасль шоу-бизнеса. Пусть политики пример «открывателям рта» подают. А публика подаст то, что найдет за пазухой своей.

19 августа 1991 года. Рейс «Аэрофлота» № SU-176 приземлился в Шереметьево в три часа ночи, за полчаса до того, как главный чекист державы Крючков объявит руководству КГБ, что «перестройка кончилась». Да, мы с женой вернулись «в ночь на путч», что дало основание знакомому депутату намекать в постпутчевой публикации, что я-де был в теме и журналисты слетались «на путч как мухи».

Прошли погранконтроль, таможню, взяли такси и доехали до дома. Полпятого утра 2-я Таманская мотострелковая, 4-я Кантемировская танковая и 106-я Тульская воздушно-десантная дивизии подняты по боевой тревоге. Еще через полчаса командующий Московским военным округом генерал-полковник Калинин получает из КГБ чистые бланки ордеров на арест.

В двадцать минут шестого Шенин поручил председателю Гостелерадио Леониду Кравченко «работать, как в дни похорон видных деятелей КПСС и государства». В шесть утра дикторы зачитывают ГКЧП. И в стык – сцены из «Лебединого озера».

Дома распаковались, ванна, кофе, то да се. Только отрубились, звонок от тещи. Включайте, мол, телевизор… Снова кофе, но уже с коньяком. Недорогим, армянским. Через час еще звонок, по звуку ясно, что «межгород». Старинный (нас познакомил в свое время Юлиан Семенов) приятель Франсуа Моро, с которым мы тогда работали над рукописью Les coulisses du Kremlin, жаждал деталей. Да все спокойно, говорю, ничего не слышно. И тут же услышал. Услышал мерный гул: по проспекту катилась колонна БТР. Тогда в город вошло 362 танка, 427 бронетранспортеров и БМП.

Выпили еще по 50. Армянского, из АрмССР. И персиками закусили. Азербайджанскими, из АзССР. Ведь Союз-то был един и нерушим.

Полдесятого позвонил генерал Калугин. Тот, который, как позже оказалось, был злостным предателем. А тогда вполне себе соратник Ельцина да Собчака. Очень бодро отбарабанил абсолютно программный текст, явно рассчитанный на тех, кто записывает. Про то, что ГКЧП – преступники и «их точно будут судить». Призвал собирать народ журналистский в Белом доме.

Около десяти я сел за телефон. Звонил, видимо, всем подряд, судя по тому, что наткнулся как-то на интервью Кости Кинчева, где он рассказывал, что узнал о перевороте от меня. Более того, из той же публикации узнал, что рокер-пассионарий звал меня на баррикады, а я, пообещав подтянуться, так и не появился у Белого дома.

Помню, что, набрав Ване Демидову, разбудил его супругу Лену, которая спросонья буркнула, что вы все, мол, уже заколебали: хватит звонить, поспать дайте. Добавила: «Все в порядке, мальчики (это о ведущих “Взгляда” Листьеве, Любимове & Политковском. – Е.Д.) уже там, в Белом доме, работают». От ее будничной деловитости и непоказной безмятежности стало как-то не по себе.

Набрал Тельману Гдляну. Его жена Сусанна сказала, что он уехал часов в семь. Мобильных тогда не было, не говоря уже об Интернете. Никто не знал, что Тельман Хоренович уже арестован и вместе с Владимиром Комчатовым и Николаем Проселковым спрятан в казарме ВДВ. Стало ясно, что ничего не ясно. Да, было пряное ощущение куража. Нездоровая возбужденность носилась в августовском воздухе. Захотелось еще коньяка. Жена неохотно согласилась присоединиться в обмен на клятву, что за руль я сегодня не сяду. Созвонился со спецкором CNN Морикой Олсон, с которой познакомился за несколько недель до этого в Атланте. Ей, говорит, совсем не страшно. Решил для себя, что протуплю дома, в Белый дом не поехал. Супруга аплодировала.

На следующий день поехал в суд. Так было запланировано. 20 августа 1991 года в два часа дня я судился в Ленинском райнарсуде. По так называемому «делу Рыжкова» (иск к бюллетеню «Совершенно секретно» по поводу моей статьи «Кто такой этот Рыжков?»). Здание суда расположено за гостиницей «Белград». Недалеко, в общем-то, от Белой Цитадели Ельцина на набережной. По дороге от дома до Смоленки я видел штук восемь БТРов, полдюжины танков и… примерно полсотни очередей за дынями. Дыни почему-то давали 20-го. Дыни. И многие больше были обеспокоены ценами на бахчевые, чем громыхающим по соседству путчем. Вспомнил мемуары ровесников доктора Живаго: они испивали кофию в бистро на набережных Питера, когда мимо маршировала обкокаиненная матросня на штурм Зимнего.

Утром 21-го мы с женой выехали за сыном-школьником, которого пасли наши друзья на даче под Ригой (ЛатвССР). Телефонную связь с Прибалтикой путчисты зачем-то обрубили, и как (и главное – когда) это закончится, было не вполне понятно. Часа в три дня слетели в красивый кювет на скорости явно больше 140, срезая стволы хилых придорожных деревцев. Мы с женой отделались сотрясениями мозга, сплющенными позвоночными дисками и вполне кинематографичными царапинами. Но гораздо больше мозг сотрясла веселая реакция гаишников (дело было в поселке Кунья под Великими Луками). На наш вопрос, как там, мол, дела у Ельцина, разбитной капитан хохотнул: