Конолли полагал, что для него было бы лучше всего вообще не маскироваться под местного жителя, а представиться врачом, предпочтительно французом или итальянцем. «Такие путники там иногда встречались и не вызывали недоверия… Лишь немногие станут вас расспрашивать… Самые простые медицинские средства и лекарства позволяли излечить большую часть их болезней, а тому, кому ваше искусство не помогало, вы всегда могли сказать, что такая у него «нуссеб», т. е. судьба, ничего тут не поделаешь».
Но вот у самого Артура Конолли не было медицинских инструментов и лекарств, чтобы подтверждать легенду путешествующего врача. И он решил ехать в Хиву из города Астрабад под видом базарного торговца шелковыми тканями, платками, мехами. Наняв проводника, слуг и верблюдов, он отправился в Хиву. Главной опасностью были отряды туркменских работорговцев, которые обычно совершали налеты на караваны на рассвете, когда путники, еще полусонные после долгого ночного перехода, останавливались для молитвы. Пожилых и тех, кто пытался сопротивляться, убивали на месте, сильных и красивых брали в плен, чтобы продать на рынках рабов в Хиве и Бухаре. Конолли повезло — его по дороге только ограбили, хотя и убить тоже собирались, во всяком случае, четверо разбойников попытались убедить караванщиков, что Конолли вовсе не торговец из Индии, а русский шпион, который везет золото для подкупа вождей кочевых племен. Его не убили лишь потому, что сначала не нашли золота, а потом побоялись вмешательства друзей из Персии. И как вспоминал разведчик, как раз слухи о том, что его уже разыскивают персидские знакомые, повлияли на решение разбойников отпустить его. На самом деле скорее всего речь шла о том, что вмешались английская агентура в Персии и резиденты Политического отдела Компании. Но понятно, что разведчик Конолли не мог написать об этом в книге и потому использовал слово «друзья».
В конце концов, лишившись товаров и денег, он благополучно вернулся в Астрабад, счастливый тем, что выжил. Кроме того, он все же выяснил, что влияние русских на восточном побережье Каспия отсутствует. Тогда упорный лейтенант решил поехать в город Мешхед, расположенный на границе Персии с Афганистаном. Оттуда офицер отправился в афганский Герат, в котором со времен поездки Кристи не было британских офицеров. Он добрался до Герата в сентябре 1830 года. Там в это время правил Камран Шах, его даже в Центральной Азии, где нравы были, скажем так, не очень мягкими, считали крайне жестоким правителем. Англичанин тайно провел в городе три недели, выдавая себя за мусульманского ученого, а на самом деле изучая, как и его предшественники, городские укрепления, а также возможности для обеспечения продуктами армии потенциального захватчика. Как Конолли смог обмануть тайную полицию шаха, неизвестно. Но факт остается фактом — разведчика не разоблачили.
Из Герата Конолли отправился в Кандагар, куда он пришел с группой мусульманских паломников, — это была дополнительная защита, разбойники старались все же не часто грабить людей, отправляющихся в хадж. В Кандагаре офицер тяжело заболел, едва не умер, и тут еще среди местных жителей прошел слух, что он английский шпион. Ему пришлось спасаться бегством, и через три недели он достиг берегов Инда. Невероятное путешествие было завершено. Артур Конолли смог собрать действительно важные сведения, большая часть которых легла на стол начальникам в виде конфиденциальных отчетов. Но какие-то записи он использовал для написания книги «Путешествие в Северную Индию сухопутным путем из Британии через Россию, Персию и Афганистан», она была опубликована в 1834 году.
Конолли так же, как и его предшественники, пришел к очевидному в общем-то выводу о том, что армия вторжения сможет пройти только двумя путями: или через Герат и Афганистан, или через Среднюю Азию и Афганистан. И если русские решат атаковать Индию, то пойдут из Оренбурга, а не вдоль восточного берега Каспия. Конолли полагал, что Герат мог бы стать русской базой в регионе, и потому никак нельзя было допустить его захвата. Но лейтенант сделал вывод, который до него мало кому казался очевидным: Афганистан может стать препятствием для любого захватчика. Он писал: «Афганцы мало что выиграли бы, если бы русские вошли в их страну, зато им было много чего опасаться. Если афганцы, как нация, решат сопротивляться захватчикам, трудности похода легко смогут стать непреодолимыми». Они будут сражаться храбро, непрерывно атакуя русские колонны на горных маршрутах, и смогут наносить удары по линиям снабжения войск. Удивительно, но так и случилось, правда, полторы сотни лет спустя, во время советско-афганской войны. Так происходит и сейчас, только уже с американцами и англичанами. Афганцы теперь на тех же горных дорогах атакуют их конвои и грузовики. Конолли советовал особо сосредоточиться на внутренней политике в Афганистане и не дать русским посадить на трон в Кабуле своего ставленника, а случись такое, следовало организовать его свержение.
Разведчик советовал своим начальникам оказать помощь хозяину Герата Камран Шаху, потому что таким образом можно было решить сразу две проблемы — удержать Герат, не дать взять его под контроль ни персам, ни русским и посадить на афганский трон условно «своего» человека. Конолли писал: «Если в борьбе с персами он (Камран Шах. — Прим. авт.) останется один, то только вопросом времени станет захват Герата их превосходящими силами, и дорога в Индию будет открыта для русских».
Все умозаключения Конолли совпали с подозрениями лорда Элленборо, который все больше и больше уверялся в том, что русские намерены вывести свою армию для удара на Индию. По мере того как Персия все больше оказывалась под русским влиянием — а шах там порой не принимал решения, не посоветовавшись с Симоничем, — истерика в Лондоне и Калькутте постепенно нарастала. Элленборо полагал, что русские войска в Персии находятся не для того, чтобы охранять русских купцов, что это уже готовится путь вторжения. И он писал в докладах, что надо сделать все, чтобы выкинуть русских из Азии и Персии, в первую очередь политическими и экономическими методами.
Самое интересное, что никаких серьезных планов вторжения в Индию у русского Генштаба не было. То есть, конечно, все русские генералы и политики понимали, что индийские колонии — это ахиллесова пята Британской империи. И страх, вызванный планами Наполеона, тоже все хорошо помнили. Но вот в Петербурге даже не помышляли об Индии вовсе. На тот момент не существовало даже серьезных, детально проработанных планов похода, скажем, на Бухару или Хиву, где тысячи русских людей находились в рабстве. Вся российская военная политика в отношении Азии носила характер исключительно оборонительный, и явных поползновений подчинить себе Азию силой Российская империя не предпринимала. Во всяком случае, до 1840 года, но к этому мы еще вернемся. У России не было ни сил, не денег воевать на два фронта, а на Кавказе как раз шла настоящая война, в которой успех одерживали то русские войска, то воинственные горцы. Но именно там англичане развернули новый фронт шпионской войны, ударить по русским тылам чужими руками, чтобы не дать России закрепиться в Азии. Очень по-британски.
О том, была ли русская экспансия на Северный Кавказ справедливой, была ли это война, имевшая в основе задачи обороны границ государства, или это была война захватническая и едва ли не колониальная, — споры ведутся постоянно. Скорее всего тут есть место и тому, и другому мнению. Проникновение русского влияния на Кавказ началось еще в эпоху Ивана Грозного, и последующие века одни племена сами шли в русское подданство, другие были намерены воевать с чужаками до победного, и не последнюю роль играло то, что многие кавказские народы находились в тесной связи с Османской империей, причем связи были не только религиозными, но и экономическими. Но разбирать сейчас, в этой книге, всю историю войны на Кавказе нет смысла, да и задача не та. Важнее понять, какую роль в этом сыграли англичане.
Итак, несмотря на поражение в войне с Россией в 1829 году, Османская империя не собиралась терять свое влияние на Северном Кавказе, и, конечно, турецкая элита мечтала о реванше. А русские тем временем приступили к покорению Абхазии и более решительной борьбе с черкесами, населявшими западную часть Северного Кавказа, война с которыми началась еще за десять лет до этого. Словом, «черкесами» тогда называли все народы, говорящие на адыгских языках абхазо-адыгской языковой группы, это собственно черкесы, адыгейцы, кабардинцы, шапсуги, абхазы, и иногда к ним же относили и убыхов. Иван Паскевич в докладе Николаю I указал, что горцы нападают на линейные поселения и крепости, проникают вглубь и грабят колонистов и переселенцев и пытались штурмовать Сухум. «По сим причинам, — писал Паскевич, — опасное соседство их потребовало наконец более прочного покорения».
