Такая идея, использовать местных жителей для ведения разведки в Центральной Азии и Афганистане, на Памире и в Тибете, принадлежала капитану королевских инженерных войск Томасу Монтгомери. После провала Конолли и Стоддарта, после гибели Бернса и еще нескольких агентов вице-король Индии запретил использовать офицеров в качестве разведчиков. Все равно они не могут выглядеть на сто процентов азиатами и рискуют провалить задание и погибнуть. И как результат — Служба Индии (то есть главная структура колониальной администрации), а именно она занималась составлением карт, попала в трудную ситуацию. В не менее сложном положении оказалась и военная разведка. И если в приграничной зоне сведения могли добывать следопыты из Корпуса Разведчиков, о чьих подвигах будет рассказано отдельно, то глубинную разведку осуществлять стало просто некому.
Не исключено, что англичане знали про русский опыт, а именно про миссии Чокана Валиханова, и решили, что могут сделать нечто похожее. Но как всегда более системно. То есть у Российской империи это была разовая акция, англичане же построили работу всерьез и надолго. Хотя возможно, что Монтгомери сам додумался до этого очевидного решения. Разоблачить местных почти невозможно. Маскироваться им не надо. И началась подготовка агентов. Все делалось в строжайшей тайне. Даже в Службе Индии лишь отдельные чиновники знали о существовании пандитов, при том что их настоящие имена оставались засекреченными, их называли условными кличками, а числились они вообще под номерами. Их обучением занимался лично Монтгомери в специальном здании штаба Службы в городке Дехра Дан, в предгорьях Гималаев.
Монтгомери учил пандитов поддерживать постоянный темп движения, чтобы разведчики могли хотя бы примерно фиксировать пройденное расстояние. Хотя в школе придумали способы и относительно точной фиксации расстояния. Пандиты часто путешествовали под видом паломников, буддистов, реже под видом мусульман. У тех и других всегда были четки, разница лишь в том, что в традиционных буддистских — 108 бусинок, а в мусульманских 99. Монтгомери слегка переделал четки — сделал их на 100 бусин. Это было необходимо для того, чтобы после каждых ста шагов пандит, шедший под видом паломника, перекидывал одну бусину. Ну а что, идет человек, молится. Полный круг четок составлял 10 тысяч шагов. Вечером оставалось только зафиксировать пройденное расстояние. Бумагу для записей прятали в буддистское молитвенное колесо. Или делали тайные пометки в сборниках мусульманских молитв, над определенными буквами. Компасы прятали в молитвенные барабаны. Термометры прятали в посохи «паломников», секстан — в двойное дно дорожных сундуков.
Каждый пандит тщательно учил свою легенду прикрытия, чтобы при случайной встрече с «земляком» в каком-нибудь караван-сарае он мог без проблем рассказать о «родных местах». Обычно они представлялись бродячими мусульманскими проповедниками, паломниками, торговцами или охранниками караванов. Некоторые экспедиции пандитов продолжались не год и не два. Одного из агентов даже в итоге наградили Золотой медалью Королевского Географического общества за то, что он принес «больший объем положительных знаний по географии Азии, чем кто-либо другой в наши дни». Несколько агентов погибли. Но собранных ими сведений хватило Службе Индии на полтора десятилетия работы по составлению карт и написанию отчетов.
Никто из пандитов не оставил никаких мемуаров, и на самом деле известно о них совсем немного. Большинство из них так и остались навсегда засекреченными агентами Ее Величества. Имена лишь нескольких пандитов и их потрясающие подвиги и приключения публике открыл британский журналист и историк Питер Хопкирк, исследователь Большой Игры, в своей книге «Нарушители на Крыше Мира» (оригинальное английское название Trespassers on the Roof of the World: The Race for Lhasa), изданной в 1982 году. Ее стоит прочитать всем, кто владеет английским и интересуется историей уникальной разведки. Впрочем, есть еще одна книга, которую я рекомендую прочесть и которая стала своего рода памятником этим невероятным людям. Это книга Редьярда Киплинга «Ким», перевод которой на русский язык трудно назвать идеальным, но вместе с тем книга все равно остается этакой поэмой Большой Игры. В центре истории — мальчик Ким, Кимбол О’Хара, мальчишка-сирота, сын ирландского солдата. Он зарабатывает на жизнь уличным попрошайничеством и исполнением поручений афганского торговца лошадьми по имени Махбуб Али. А потом выясняется, что купец связан с британскими спецслужбами, что идет борьба за контроль над Азией, которая называется Большой Игрой.
Но Ким спал мало, и мысли его были на хиндустани:
“Игру правильно называют Большой! В Кветте я четыре дня прослужил поваренком у жены того человека, чью книжку украл. И это было частью Большой Игры! С Юга — бог знает, из какого далека — пришел махрат, игравший в Большую Игру с опасностью для жизни. Теперь я пойду далеко-далеко на Север играть в Большую Игру. Поистине, она, как челнок, бегает по всему Хинду…”
Ким и сам в итоге становится пандитом и отправляется в Гималаи, где он должен бороться с русскими агентами. Именно этот роман сделал термин «Большая Игра» публичным, а Киплинга — одним из ее пропагандистов. И так часто разные политологи любят многозначительно цитировать эту книгу — «Когда все умрут, тогда только кончится Большая Игра. Не раньше».
Очень жаль, что у нас в России так и не появилось певца Большой Игры, подобного Киплингу. И потому для нас этот период — какая-то абстракция, мы не знаем ничего о захватывающих приключениях русских разведчиков, об их борьбе с пандитами, о героическом покорении Туркестана, о схватках и тайных операциях на горных вершинах и в раскаленных пустынях. А они, конечно же, были, потому что информацию о состоянии дел в Средней Азии англичане получали в том числе и с помощью пандитов.
Но вернемся в Кашгар. Получить в союзники Якуб-бека для англичан означало получить новые возможности. Восточный Туркестан не только превратился бы в базу для противодействия русским, но и мог бы стать ключом к рынкам Бухары и Кульджи. И вскоре Якуб-бек начал получать помощь от англичан и заодно от турок. Последние по-прежнему мечтали создать этакий мусульманский союз против России. Хоть империя и деградировала со страшной скоростью, но турецкие султаны все еще считали себя духовной элитой в исламском мире. Англия и Турция признали Якуб-бека эмиром Джиты-шаара, то есть страны семи городов. Так стали называть Кашгарию.
В Петербурге к этой активности отнеслись серьезно. Александр II распорядился перекрыть Якуб-беку и англичанам путь на север. В 1870 году войска генерала Колпаковского заняли Музартский перевал на Тянь-Шане, а летом 1871 года русский корпус вошел в Кульджу и взял под контроль весь Илийский край. Колпаковский был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. Целью операции в Илийском крае было пресечь возможное распространение восстания на русский Туркестан, объединение Кашгара с Кокандом, и, наконец, Россия не могла позволить себе потерять западнокитайский рынок сбыта своих товаров. А именно это и случилось бы, если бы Кульджа была захвачена Якуб-беком.
Он, кстати сказать, понимал, с кем имеет дело, о том, как русские воюют, имел хорошее представление, и на операцию в Илийском крае отреагировал сдержанно. Отправил к Кауфману переговорщиков, и в 1872 году был заключен даже взаимовыгодный торговый договор.
Туркестанские генералы, особенно Колпаковский, ликовали, ведь они получили то, что хотели, Россия отныне будет закрепляться в Китайском Туркестане. Но их одернули из столицы, отправив указание «избегать всяких мер, клонящихся к упрочению нашего владычества в Илийском крае». До сих пор историки спорят, стоило ли России, а потом СССР закрепляться в Кульдже, оставлять ее себе. Китай ведь даже не очень возражал, если события будут развиваться таким путем. Еще при Сталине этот проект оставался вполне обсуждаемым, когда в Синьцзяне была образована Восточно-Туркестанская республика. И население региона очень долго было пророссийским. Но вышло как вышло.
