Ивану показалось, генерал после такой дерзости выставит его вон, так сильно офицер нахмурился. Однако тут канонада снаружи ударила с новой силой, а генерал заходил вокруг стола, невидяще глядя перед собой и бормоча: «Значит, они таки пошли в контратаку. Умно выбрали момент, но все-таки… пожалуй, пора. "Оскар – один", "Оскар – три" – ваша очередь работать! Удачи!»

– А насчет вашего вопроса, – обернулся офицер к Ивану, – вы не видите разницы – попытаться прекратить войну, сожравшую сотни миллионов жизней и несколько планет, без видимого результата и пойти стрелять в незнакомых людей потому, что тебе не дают травить себя химическим героином? Я молюсь каждую неделю за души тех, кто не получил подкрепления из-за меня, но я могу сказать, что спас много других жизней. А что смогут сказать студенты-провокаторы, когда эта операция завершится. Кого они спасли? В вашем вопросе – суть нынешнего взгляда на мир. Вы любите искать дыры в логике, любите спорить, но не знаете главного: что хорошо и что плохо. То, что знает человек, читавший Библию.

– Подождите, но христианство тоже могут использовать для манипуляций и корысти.

– Да, могут. И наши враги, неодоминиканцы, часто так поступают. Однако недаром нынешнее зверье на улицах убивает, кроме полицейских, еще и священников. Истинный католик не только не творит зла, он не терпит зло вокруг себя. А сейчас что? Весь этот треп про демократию от политиков, а повсюду, в рекламе, в комиксах, в фильмах, обман и убийства. Я как увидел, что мой сын играет в компьютерную игру, где нужно стрелять в полицию, понял: быть беде.

– Да ладно вам, генерал, исследования показывают: все играют, связи между играми и преступностью нет.

– Исследования! Опросы! – Ориэма отмахнулся. – Один из тысячи игравших возьмет автомат и пойдет стрелять, но ведь остальные смирятся, даже в полицию не позвонят. Мы привыкли к миру, где из вырезанных человеческих желез варят наркотики, где не зазорно сидеть за одним столом с убийцей и можно слушать, как он рассказывает нам анекдоты. Нам стали не смешны шутки, при которых никто не страдает. Мы больше не пытаемся вызвать зло на бой. Поэтому, Иван, мне кажется, эта война с «Ацтланом» уже проиграна. Мои ребята могут сровнять весь Коразон-дель-Фуэго с землей, никто не придет его отстраивать. Никто не попытается после завершения боевых действий жить спокойно в мире с окружающими – это никому теперь не нужно. Мы здесь не лечим гнойник на теле Лагарты, мы только делаем рану глубже. У нас нет тыла, это я как бывший снабженец говорю. Все больше людей будет идти по пути «Ацтлана», они к этому готовы. Я всегда говорил своим солдатам, что солдат не должен любить войну. Как врач не любит болезни, а пожарный не любит пламя, солдат должен, иногда ценой жизни, пытаться восстановить мир. Но у нас выросло поколение, для кого именно резня и унижение слабых – норма. И я просто сделаю все возможное, чтобы это кровавое мурло осталось в Коразоне и не дошло до сохранивших человеческий облик… ладно, уходят. Все, на сегодня хватит. Нужно дать десантуре отдых, они сегодня герои. Всем секторам, укрепляемся. И пусть гаубицы напоследок подсыпят им, чтобы забыли о контратаках. Похоже, Иван, вам еще и завтра, и послезавтра будет что снимать. А сейчас мне нужно в туалет. Вас проводят.

Коразон-дель-Фуэго пал только в ночь на девятнадцатые сутки штурма. Еще оставались отдельные очаги сопротивления, но потрепанные войска докатились до окраины и там встретились со свежими частями из оцепления. Потери были ощутимые, особенно когда мятежники исхитрились взорвать в подвале одной из офисных башен бомбу, обвалить небоскреб и похоронить сразу больше ста солдат. Но число убитых и пропавших среди населения города и повстанцев было куда больше десятка тысяч.

После взятия города началась работа по разбору руин, разминированию, помощи раненым, раздаче еды жителям. Прибыло и множество полицейских, а также агентов планетарной службы безопасности. Далеко не все мирные жители Коразон-дель-Фуэго покинули город перед штурмом и во время него, когда армия давала это сделать. Были те, чьих родных боевики взяли в заложники. Другим просто некуда было пойти в ледяных пустынях Лагарты. Но были и те, кого теперь сыщики выслеживали в толпе горожан.

Как оказалось, бойня в Коразон-дель-Фуэго была не единственным элементом в плане «Ацтлана». Пока армия разрушала городские кварталы, продолжались митинги и забастовки по всей планете. Причитали над жестокостью режима журналисты, особенно те, кого выгнали из зоны военной операции за симпатии к боевикам. Бурлила негодованием латинская диаспора на других планетах. Дебаты шли даже в Верхней Палате Галактического Конгресса на Ялусе, где вершилась судьба всего человечества.

Через неделю после взятия Коразона, когда правительство свернуло информационную блокаду и включило в городе Олнет, тут вся общественность и взвыла от вида развалин и страдающих горожан. Крупные межзвездные корпорации, у кого было много испаноязычной рабочей силы, испугались, что бунт выйдет за пределы Лагарты и они потеряют прибыль. Один за одним сидящие на корпоративной зарплате журналисты подключались к хору осуждающих правительственное насилие, а частные полицейские подразделения, игравшие вспомогательную роль в поддержании порядка на колонии, объявляли о своем нейтралитете и отказывались подчиняться правительству. Сменили свой тон и чиновники из Галактического Конгресса. Ранее выражавшие поддержку в «восстановлении конституционной власти законным правительством», теперь они настаивали на немедленном прекращении огня и «урегулировании кризиса политическими методами и при помощи общепланетарного диалога». Последней каплей стал отчаянный налет молодых боевиков «Ацтлана» на центральное управление полиции в столице, Транквила-Сьедад. Хотя и неумелая, приведшая к гибели всех атакующих, эта атака показала властям, что у «Ацтлана» есть еще много сторонников и ресурсов. А власти остались одни, без поддержки. И сдались.

Была объявлена всеобщая амнистия. Теоретически под нее попадали и солдаты, превысившие полномочия, но всем было ясно, для кого эта амнистия в первую очередь. Распахнулись ворота тюрем, и наружу хлынули толпы ликующих активистов в обнимку с отпущенными по неразберихе уголовниками. Была начата спешная реформа органов охраны правопорядка с включением в штат «представителей гражданского общества (то есть боевиков)». Для полиции стало фатальным ударом, когда к следователю приходили те, кого он арестовывал несколько дней назад, и со смехом требовали уступить им пост и выметаться. Вынуждены были уйти в отставку министр внутренних дел, директор планетарной службы безопасности и другие силовики. Против них сразу завели дела о неправомерном применении силы и военных преступлениях, несмотря на амнистию. Вслед за силовым аппаратом посыпались отставки в остальных ветвях власти.

Иван покинул Коразон-дель-Фуэго в день, когда новая городская управа вынесла решение про переименование университета в «имени героев третьего августа» (день, когда армия сломила оборону и взяла кампус, и под «героями» подразумевались не военные), а также про основание «Музея насилия» в одном из разрушенных городских районов (что намного дешевле, чем отстраивать дома заново). Фомин вернулся в столицу. Хотя Иван и выступал во время боевых действий в поддержку армии, он был все-таки инопланетный гражданин и не слишком известный журналист, поэтому на него не сильно давили. Многие журналисты, поддержавшие правительство, потом испытали настоящую травлю, их выгоняли с работы, избивали до смерти, они бежали с Лагарты. То же самое касалось и других заметных врагов «Ацтлана», он теперь мстил нагло и безнаказанно. Ивану же просто перестали давать разрешения на публикацию некоторых его мыслей и удалили из доступа часть ранних материалов. Но, по словам окружающих, командировка на войну изменила Ивана, он стал угрюмым и заносчивым, быстро поссорился со всеми приятелями. Через два месяца от него ушла Каталина.