Станчу отправился в дирекцию совхоза, куда должен был прибыть Мога. И, неотрывно о нем думая, вспомнил Анну Флоря. Знает ли она об этом досадном недоразумении? В этот вечер при виде того как она входит в квартиру Моги, Станчу показалось, что перед ним — необыкновенное существо, и это чувство в нем было по-прежнему свежо, живя отдельно, совсем отдельно от всех прочих настроений и эмоций.

Анна Флоря…

Может, она приехала в Пояну из-за Максима?

Сердце Виктора при этой мысли сжалось. Хотелось бы видеть ее независимой, свободной. Но к чему? Этот вопрос возник словно вспышка далекой бледной зарницы, которая тут же погасла.

Из машины Моги вышла высокая женщина в кокетливой шапочке, в зауженном в талии демисезонном пальто, подчеркивавшем стройность ее стана. Это была Анна Флоря. Увидев ее в окне, Станчу бросился навстречу. Но в дверях Анна появилась уже в сопровождении Максима Моги. Виктор мгновенно остановился, будто перед невидимой преградой, радость его погасла. И все-таки ему удалось изобразить дружескую улыбку.

— Какой приятный сюрприз! — Он обращался к Анне, но краем глаза глядел на Могу. — Добро пожаловать, прошу! — добавил он, пододвигая ей мягкое кресло.

Прежде чем сесть, Анна обвела взглядом кабинет, словно собиралась его приобрести. Мога сам взял себе стул, по привычке проверил, крепок ли, и тяжело на него опустился.

Станчу не была известна цель этого посещения, генеральный директор предупредил его лишь о том, что приедет, об Анне не говорил. Что могло скрываться за таким визитом? Станчу пытался догадаться по ее глазам. Но Анна смотрела в окно и, не поворачивая головы, произнесла:

— А село мне нравится. Сразу видно, хозяева здесь хорошие. И виноградники хорошие. — И словно для того, чтобы подтвердить сказанное, Анна всем телом повернулась к Станчу и улыбнулась ему.

Только тут Виктора поразила догадка: «Не собирается ли Анна Флоря перейти к нам на работу?» Станчу уставился в окно, в котором была видна широкая, прямая улица с двумя рядами домов. Взгляд его напрягся, будто вопрошал все село, примет оно Анну или нет.

— И село хорошее, и совхоз передовой, — вмешался Мога, и Станчу, не отрывая глаз от окна, заставил себя прислушаться к его словам. — Теперь, когда мы прояснили первую часть вопроса, переходим ко второй. — Он наклонился к Станчу, словно для доверительной беседы. — Мне известно, как вам нужны кадры.

«Он действительно выдает меня замуж, не спрашивая согласия», — с некоторой растерянностью заметила про себя Анна. Еще при выезде из Пояны она поняла, что Мога не собирается показывать ее в Драгушанах людям просто так, как редкую птицу. Знала также его манеру действовать без промедления, не усложняя дела формальностями, так что удивляться было нечему.

И все-таки вначале ему следовало поговорить с нею!

Мога, Мога! Всегда-то он берет быка за рога, и, может быть, как раз поэтому в большинстве случаев ему удается завершить дело удачей. Как ни было досадно, Анна любовалась им украдкой сквозь опущенные ресницы. Мужчина он представительный, умный, щедрый; как случилось, что ни одна женщина до сих пор не сумела прибрать его к рукам? Существование Элеоноры не было еще ей известно, Анне и в голову не могло прийти, что, обсуждая важнейшие вопросы, в мыслях Мога всегда был в Боуренах. Но ничто ни в лице, ни в глазах Моги не выдавало его.

Станчу ответил не сразу. Казалось, он никак не мог решить, нужны здешнему совхозу кадры или не нужны.

Стало быть, интуиция его не обманула. Максим Мога хотел отдать ему Анну Флоря. Все ведущие должности в Пояне были заняты, Станчу об этом хорошо помнил, зато в Драгушанах место главного агронома, до сих пор занимаемое Томшей, теперь оставалось свободным. У Станчу на него была своя кандидатура — агроном Николай Трофим, возглавлявший лучшее отделение совхоза. Но Виктор еще колебался: Трофим был молод, недостаточно опытен.

Как же быть, принять Анну или отказать? Горько-сладостное волнение, охватившее его в вечер их знакомства, опять встревожило душу, мешая сосредоточиться. Но Максим ничего не сказал еще определенного, Станчу же не хотелось доверяться своим предположениям. Да и спрашивать не спешил: Мога начал этот разговор, ему и надлежало его продолжить. И Максим, наблюдавший за ним из-под прищуренных век и угадывавший его состояние, решил наконец пролить полный свет:

— Скажу прямо, я намерен предложить кандидатуру товарища Флоря на место Томши. Ты получишь ценного помощника. Анну Илларионовну я знаю уже десять лет, специалист она отличный. Трудолюбива, умна…

Станчу взглянул на Анну. Хочет ли она сама работать с ним? Либо хитрец Мога не прочь заиметь в Драгушанах своего доверенного человека? Особенно после случая с телевизором. Надо думать, так оно и есть; и, если генеральный директор будет настаивать, Виктор подчинится. Так поступал он уже частенько: вначале заставлял себя просить, даже принуждать к чему-нибудь, за что не хотел нести прямой ответственности. Хотите забрать Томшу? Я вам его не отдаю, но если вы настаиваете… Зато после, если Томша выкинет нехороший фортель, отвечать будете вы, пожелавшие во что бы то ни стало выдвинуть его. Поэтому ожидая, что Мога навяжет ему свою волю, Станчу решил изложить собственную позицию:

— Анна Илларионовна, — обратился он к молодой женщине, — мы приняли бы вас с дорогой душой. Но у нас на место Томши было намечено назначить Николая Трофима, нашего агронома. Максим Дмитриевич знает его.

Действительно во время одного из своих посещений Мога познакомился с Трофимом, побывал в его отделении, и тот произвел на него хорошее впечатление. Так что, если Станчу успел поговорить с Трофимом о предполагавшемся повышении, назначение Анны могло вызвать недоразумение и неприятности. Поэтому, прежде чем принять окончательное решение, Мога пожелал уточнить:

— Трофим дал уже согласие?

Станчу стойко вынес острый взгляд Максима.

— Почему бы ему не согласиться? Ему оказывают высокое доверие.

— Добро, — холодно согласился Мога и заговорил сразу о другом. — Каковы у вас виды на урожай? Что говорят виноградари, сам Трофим?

— Надеемся собрать в среднем по восемьдесят центнеров.

— Для такого года — похвальная цифра, — подала наконец голос Анна Флоря. Слава богу, самая трудная минута миновала, вопрос о кадрах был выяснен, теперь она могла тоже принять участие в беседе. Отказ Станчу хотя и обидел ее, зато сохранил за нею право оставаться с ним на равных.

— Действительно, год выдался трудным, — дружески улыбнулся он ей. — Но прошлой осенью мы собрали и по двести центнеров с гектара. К сожалению, пока лишь на некоторых, небольших участках.

— И все-таки, — с живостью возразила она, — урожай с таких участков можно считать прямым свидетельством, что повышение сбора возможно и на больших площадях. И со временем это может избавить нас от необходимости постоянно расширять насаждения, чтобы производить все больше и больше винограда.

— Учти это, Виктор, — вмешался Мога. — Анна Илларионовна всецело права. Такой будет на ближайшее главная линия в работе нашего объединения.

— Разумная политика, сама действительность ее требует, — продолжала Анна. — Что вы об этом думаете, Виктор Алексеевич?

— Вопрос слишком серьезен для того, чтобы я мог сразу высказаться. Хотя в принципе я согласен, — ответил Станчу.

Вскоре гости уехали. Станчу проводил их до машины и, оставшись в одиночестве, задержался на некоторое время на улице, огорченный и растерянный. Затем двинулся домой пешком. Ему не хотелось возвращаться в здание, из которого по его вине ушла милая женщина, пришедшая к нему с открытой душой.

А Мога, почему Мога не настоял? Виктор хотел заставить Могу проявить настойчивость, навязать ему свое мнение, применить власть; однако Максим, словно угадав его намерения, предоставил ему самому принять решение, взять ответственность на себя.

Иногда, придя домой, взволнованный чем-то или одолеваемый думами, Виктор садился на скамейку возле ворот, стараясь успокоиться, отогнать гнетущие мысли, чтобы войти в дом свободным от всех забот. Иногда это ему удавалось, чаще — нет. На этот раз он тоже в нерешительности остановился перед скамьей; недавняя встреча с Могой никак не выходила из головы. Виктор думал о том, что с тех пор как Максим возглавил объединение, он, Станчу, не сумел избавиться от постоянного нервного напряжения. Скамью сколотили из акациевого дерева и, когда она была еще новой, отделали бесцветным лаком, благодаря чему до сих пор она выглядела свежеотстроганной. Дерево этой породы наделено красивым цветом и текстурой, долговечно. Поэтому Станчу предпочел подпереть кровлю веранды столбами из акации, а не из кирпича. Нашел мастера, который вырезал на каждой колонке солнце с широкими лучами, напоминающими лепестки цветущего подсолнечника, виноградные грозди с крупными ягодами; на столбах, поставленных посередине, по бокам парадного входа, выступали юные женские лица, удивительно напоминавшие хозяйку дома.