Коммунистическая ячейка в Кембридже быстро разрасталась. Двумя новыми членами стали Дональд Маклин и Джеймс Клугман, которые поступили в университет в 1931 году. Большую часть времени они тратили на партийные дела, организуя группы по изучению марксизма и пытаясь внести этот предмет в расписание университетских занятий. Они доказывали, что знание марксизма помогает учебе: «Каждый коммунист — хороший студент». Они вели списки членов ячейки и лиц, симпатизирующих коммунистам, много времени уделяли привлечению в ячейку новых членов. Резко критиковали общество социалистов университета за его беспомощность, во время политических дебатов допускали выкрики и оскорбления, что шло вразрез с традициями университета. Однако студенты терпели такое поведение, поскольку уважали убеждения Маклина и Клугмана.
Маклин и Гай Берджесс по своим убеждениям стояли гораздо левее Кима Филби. В отличие от них Ким все еще колебался: переходить ли ему от социалистических идеалов к коммунистическим. Маклин считал, что лично он хорошо понимает беды Великобритании. Это, по его мнению, экономическая депрессия, безработица, вульгарность кинематографа, серость на книжном рынке, бедственное положение государственных школ, низкая зарплата, снобизм состоятельных слоев, раздутые военные расходы. Он открыто критиковал капиталистическую систему, говорил о росте самосознания народа, который «сметет эту выжившую из ума преступную банду», в сильных выражениях заявлял о том отвращении, которое испытывают левые группы Кембриджского университета, наблюдая распад западного общества, выражал свою веру в быстрое и полное его исцеление.
Берджесс полностью разделял эти взгляды. Закончив привилегированную школу Итона, в 1930 году он поступил на учебу в колледж Тринити. В признание выдающихся его способностей в скором времени он был избран в клуб «Апостол». (Это было что-то среднее между обеденным клубом и секретным обществом. Духовное руководство клубом осуществлялось колледжем Кинга, а большую часть членов составляли студенты Тринити.) В ноябре 1932 года Добб убедил Берджесса вступить в коммунистическую партию. Свое членство в партии Берджесс от присутствующих не скрывал и благодаря его стараниям в дискуссиях общества социалистов стали преобладать острые политические вопросы левой направленности, вместо прежних литературных, философских, театральных тем. В этих дискуссиях он часто находил поддержку у Энтони Бланта, дальнего родственника королевы, который в 1932 году получил стипендию для изучения в Тринити истории искусств.
Хотя друг Кима Берджесс полностью встал на коммунистические позиции, а его знакомый Маклин намеревался поехать в СССР в качестве учителя, сам Филби никак не мог отойти от лейбористских убеждений. На всеобщих выборах 1931 года он агитировал за лейбористов, выступал на предвыборных собраниях. «Друзья мои! — обычно начинал он свою речь. — Сердце Великобритании бьется не в правительственных учреждениях и замках. Оно бьется на заводах и фермах». В октябре 1932 года Филби все еще был в рядах социалистов. Он с симпатией следил за маршем голодных рабочих, входивших в Кембридж с северо-востока. Дэвид Гест вывел студентов для встречи демонстрантов и вместе с ними вошел в город. Студенты несли рюкзаки рабочих.
Ким был в числе группы студентов, организовавших еду и ночлег для рабочих. «Я до сих пор горжусь, что помог накормить их», — заявил он мне в Москве. В маршах участвовали в основном представители тред-юнионов, полные решимости бороться с правительством за свои права. Хотя Ким находился под большим впечатлением от увиденного, своих позиций он не изменил. Его переориентация проходила медленно. В 1932 году во время рождественских каникул он снял сначала комнату в Ноттингеме, а затем поселился вместе с шахтерами в Хатвейте. Это был первый опыт общения Филби с рабочими.
Как мне сказал Филби в Москве, «одна из проблем состояла в том, что я хотел быть полностью уверенным в правильности своих действий. Уже в девятнадцать лет я пришел к простому выводу: богатые слишком долго пользуются всеми благами жизни, а бедные живут слишком плохо. Пора все это менять. Английские бедняки были действительно «людьми второго сорта». И вопрос состоял не только в том, что одни были обеспечены лучше других, многим беднякам просто не хватало еды. Некоторые люди, подобно моей бабушке, считали, что это вполне естественно. Помню, как она повторяла: «Не играй с этими детьми, Ким. Они грязные, и ты чем-нибудь от них заразишься».
«Я постоянно задавал себе вопрос, что я могу сделать для изменения существующего положения. Поведение Рамсея Макдональда меня разочаровало. У меня появилась такая мысль: может быть, создавшееся положение отражает провал только британских левых сил, а не левых сил вообще. Поэтому я принял решение посетить другие страны, ознакомиться с положением дел у них».
Филби поехал в Германию, Венгрию, Францию. В поездке он пользовался мотоциклом. Иногда его сопровождал Тим Майлн, друг из Вестминстера, учившийся в колледже Крайст Черч Оксфордского университета и проживавший на одной лестничной площадке с Хью Тревор-Роупером (позднее историк, лорд Дакре. Оба стали коллегами Филби по работе в СИС). Тревор-Роупер вспоминал рассказы Майлна об этих поездках и его упоминания о своем товарище, коммунисте, как он считал, Киме Филби. Джон Миджли, учившийся вместе с Филби в колледже Тринити, ставший впоследствии редактором журнала «Экономист» по иностранному отделу, вспоминает, что видел Кима в Берлине в марте 1933 года, вскоре после пожара в рейхстаге. В Берлине они столкнулись с антиеврейской демонстрацией, и когда стали высказывать свое несогласие с собравшимися, в ответ услышали неприкрытые угрозы.
Во время бесед в Москве Филби вспоминал об этом времени и о том впечатлении, которое оно на него оказало. «Мне стало ясно, что другие страны находятся в таком же плохом положении, что и Великобритания, и что все это свидетельствует о кризисе капиталистической системы. В Германии свирепствовала безработица, росло влияние фашизма, рабочие также бедствовали. Социал-демократы производили весьма слабое впечатление. В критические моменты они уходили в свою скорлупу. Но у левых сил была постоянная и мощная поддержка — Советский Союз, и я понял, что эту опору необходимо обязательно поддерживать».
К середине 1933 года, как раз перед окончанием Кимом университета, многие выпускники испытывали подобные же чувства. Организованная Морисом Доббом маленькая коммунистическая ячейка разрослась и поглотила общество социалистов университета, а также «Херетикс» (антиклерикальная организация, образованная в 20-х годах), «Аутпост» (независимый радикальный журнал, во главе которого стоял Миджли) и серьезно ослабила позиции общества «Апостол». Конечно, далеко не все студенты разделяли коммунистические идеи. Часть из них предпочла религию, а некоторых совсем не тронули даже бурные события, происходившие в университете. По словам Джорджа Орвелла, крушение идеалов молодого поколения создало пустоту, которую заполнили коммунистические и религиозные идеи.
Некоторые считают, что Ким следовал примеру своего отца. Китсон Кларк, учившийся в Тринити вместе с Филби и Берджессом, заявил, что он всегда отмечал большое воздействие Филби-старшего на своего сына. «По этой причине мы всегда немножко жалели Кима». К тому времени Сент-Джон ушел с правительственной службы, поселился в Джидде, где жил по традициям местного населения, и постоянно критиковал правительство Великобритании.
Следовал ли Ким диссидентскому курсу своего отца? Вряд ли. Профессор Кирнан, который, подобно К. Филби, остался верным коммунистическим идеалам, дает на этот счет более убедительные доводы:
«В то время мы понимали, что многонациональный капитализм, а не интернациональный социализм господствует в большинстве стран мира. Но у нас не было никаких сомнений в том, что капитализм приближается к своему концу. Он вызывал неодолимое отвращение, исчерпал себя, его раздирали непримиримые противоречия, и он не имел права на дальнейшее существование. На его место должен прийти социализм, и человечество претерпит не менее быстрые и радикальные изменения.
